Николай Максимов - Поиски счастья

• Название: Поиски счастья
• Автор: Николай Максимов
• Издательство: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Роман о судьбе русских поселенцев Аляски и коренных жителей Чукотки. Действие происходит в начале XX века. Герои романа каждый по-своему понимают, что такое счастье. Для потомка русских поселенцев Андрея Устюгова, понимающего, что скоро на Аляске не станет русского уклада жизни, — это возвращение на родину своих предков, в Россию. Для молодого чукчи Тымкара — это винчестер и шкуры, другие подарки для задабривания своего будущего тестя, отца любимой девушки. Для революционера Кочнева — это всеобщее счастье. Он не может быть счастлив, если несчастны окружающие его люди.

Роман был закончен в 1952 году и выдвигался на Сталинскую премию. Но Сталин умер, и премия не состоялась.

---

— Ко-о, — отвечали Пеляйме и Энмина, поглядывая на спящего друга.

Им не хотелось рассказывать о Тымкаре плохое. К тому же они думали не так, как говорил Кочак.

Вскоре они заторопились и ушли. Так ничего и не узнал в эту ночь Богораз.

И на следующий день Тымкар молчал. Он был поглощен глубоким раздумьем. После нескольких неудачных попыток вызвать его на разговор Богораз умолк, а затем отправился бродить по поселку.

Он заходил в яранги. Его встречали настороженно, говорили неохотно, предпочитая отделываться обычным «ко-о».

Чукчи по понятным причинам боялись общаться с таньгом. Чего доброго, потом таньг с головой и усами моржа начнет искать его, и может легко выясниться, что он бывал в их яранге…

Но чем замкнутее держались уэномцы, тем сильнее утверждался этнограф в мысли, что он должен выяснить причины такого поведения, и не только выяснить, но и сделать все возможное, чтобы раскрыть людям глаза на правду.

Шли дни, а Богораз не покидал Уэнома. Короткие ночные беседы с Пеляйме и Энминой становились более доверительными, но причины молчаливой подавленности Тымкара, замкнутости чукчей, испуга Кочака все еще оставались загадкой.

Богораз пошел к Кочаку. Жена шамана не пустила его в полог: муж болен. Был ли действительно Кочак болен или он просто не показывался из яранги, установить не удалось.

Глядя на нового обитателя Уэнома, чукчи не понимали, зачем пришел к ним этот таньг. Он без товаров, пушнина ему не нужна, он ничего не требует, никому не угрожает. «Что нужно ему здесь?» — думали они.

Богоразу же нужно было многое. Плохим бы он был ученым, если бы отступил перед трудностями. Посвятив свою жизнь изучению малых народов Севера, Владимир Германович никогда не удовлетворялся намерением только собрать материал для исследования, изложить свои наблюдения и выводы. Ему хотелось посильно помочь этим людям, а потом, когда настанет лучшее время, в которое он верил всей душой, за которое сидел в тюрьме, отбыл ссылку, жил в изгнании, — тогда создать для них письменность, учебные заведения, перевести на чукотский язык Пушкина и Толстого, приобщить эти народы к русской культуре.

Время торопило этнографа. Ему предстояло побывать на всем побережье до самого Славянска и в предстоящую навигацию отплыть в Петербург для обработки собранных материалов. Богораз не мог затягивать работу, порученную Академией наук, но он считал бы бессмысленными свои занятия, если бы не выполнял всего того, что требовала от него совесть русского ученого-революционера.

В одну из ночей, когда опять пришли Пеляйме с Энминой, Богораз сказал им:

— Вижу я, вы поступаете, как настоящие люди. Кроме вас, у Тымкара нет никого. Пусть у него будет еще один друг. Но чтобы помочь другу, надо знать, что с ним случилось. Я не знаю, а вы не говорите мне.

Владимир Германович смолк. Он искренне хотел бы помочь этому смелому, пытливому и, как видно, волевому юноше. Наступила тишина. Быстрая, энергичная Энмина вопросительно взглянула на Пеляйме. Ее девичье чистое сердце чуяло, что такие слова не сумел бы сказать плохой человек, «Зачем плохому человеку друг, которого постигла беда? — думала она. — К тому же таньг Богораз совсем не такой, как люди с того берега, как таньги с блестящими полосками на плечах, которым недавно пришлось отдать всех добытых в Уэноме песцов и лисиц».

— Пеляйме? — вопросительно окликнула она своего друга.

— Трудно сказать про человека плохое, — отозвался он.

«Это верно, — подумала девушка, — говорить об этом другим людям — как бы самому соглашаться с тем, о чем объявил Кочак…»

Какое это было бы открытие для этнографа, если бы свою мысль Энмина высказала вслух! Но она молчала.

— Думаю я, — снова заговорил Владимир Германович, — вы поступаете плохо, скрывая от меня горе моего друга Тымкара.

К щекам Энмины прилила кровь.

— Пусть, однако, я скажу! — расхрабрилась она.

И тут же, торопясь, как будто теперь ей мог кто-нибудь помешать, с трудом подбирая слова, начала:

— Кочак… — она запнулась. — Кочак… Тымкар таньга оптомэ[16] убил… Однако, зимой куда пойдет? — внезапно закончила она, глядя горящими глазами на Владимира Германовича и как бы требуя у него ответа на свой вопрос.

Богоразу вспомнились вопрос исправника об отце Амвросии, поиски миссионера, сам купец в рясе, застрявший на лето у Омрыквута. Но усилием воли остановив поток своих предположений, он спокойно спросил:

— Какого таньга, когда?

— Рыжебородого. Мы не видели. Однако, думаю я, — опять заторопилась Энмина, — Тымкар не мог убить человека, Кочак…

— Эн! — резко и громко перебил ее Пеляйме, опасаясь, что сейчас она скажет что-нибудь плохое про шамана.

От этого окрика проснулся Тымкар. Вскочил на колени, осмотрелся, нахмурился. Умышленно не обращая на него внимания, Богораз задал новый вопрос Энмине:

— Как узнали? Тымкар сам сказал?

— Кочак сказал.

— Кочак? — думая уже о чем-то другом, машинально переспросил он, глядя на осунувшееся лицо владельца яранги. Глаза Тымкара горели нездоровым огнем.

— Когда сказал? — быстро пришла нужная мысль. — Когда приезжали таньги с белыми полосками на плечах, да?

И Пеляйме и Энмина утвердительно кивнули.

— Он брал у вас песцов для таньгов-начальников?

— И-и, — неожиданно откликнулись все трое.

— Кочак — лгун! — возбужденно проговорил Богораз. — Тымкар не убийца, и я докажу это.

Наступила тревожная тишина. Тымкар сидел с широко открытыми глазами, глядя в напряженное лицо таньга, который летом пожелал ему счастья, а теперь узнал, что он не убивал никакого таньга. «Как узнал? Шаман, что ли?» — подумал Тымкар, но тут же отогнал от себя эту мысль: ведь шаман-то как раз и сказал неправду…

— Так вот почему испугался меня Кочак, — расхохотался Богораз. И сразу ему сделалось все понятно, хотя Тымкар был в стойбище Омрыквута позже, чем он. — Ты, наверное, сказал, Тымкар, что видел в тундре рыжебородого таньга Амвросия?

— Оказал.

— Так вот, други мои, как все получилось…

И он нарисовал им картину всего случившегося в Уэноме.

— Ваш шаман, — повторяю вам, — лгун и трус, — заключил он. — Не сомневаюсь также, что он еще и мошенник!

Возмущенный поведением исправника, решив, что надо написать о нем губернатору, и наивно рассчитывая на какой-то результат своей жалобы, Богораз в то же время не мог упустить удобного случая показать чукчам, что шаманы — это тунеядцы, бездельники, шарлатаны. В порыве возбуждения он не считался с тем, что у него нет неопровержимых доказательств, с тем, что его одиночная схватка с Кочаком не принесет чукчам ощутимого облегчения в их нелегкой жизни.

В страшное изумление приводил он жителей Уэнома на следующий день, заходя в яранги и сообщая, что Тымкар — вовсе не убийца, а шаман — жулик и обманщик.

— Таньга Амвросия, которого теперь ищут, я видел живого и здорового в стойбище Омрыквута. Вы можете сами потом узнать это. Ваш Кочак — лгун!

При этих словах мужчины опускали глаза, как бы показывая, что они не слышат, о чем говорит такой бесстрашный человек; женщины старались поскорее выскользнуть из полога. «Разве может врать чукча, а тем более шаман? — думали они. — Что слышат их уши? Что болтает несуразный таньг? Хоть бы не узнал Кочак, что в их яранге говорились такие слова… К тому же сам Тымкар молчит…»

Смятение в умах посеял Богораз в этот день. Никогда еще чукчи не слыхали ничего подобного. Как можно про шамана говорить такие слова? Где научился этот таньг разговаривать по-чукотски? Непонятный человек… Да уж человек ли он?

Слухи о поведении русского немедленно достигли Кочака.

— Так я и знал, — прошипел шаман, натягивая на голову оленью шкуру, под которой лежал.

Кочак притворялся больным. Суеверный, нередко доводивший себя при камлании до исступления, он искренне испугался, впервые увидев Богораза и подумав, что это явился за ним дух. Потом, когда «дух» ушел и вот уже целую руку дней, живя у Тымкара, не беспокоил его, Кочак убедил себя, что крылобровый таньг — просто очень сильный шаман, сумевший узнать его тайну. Теперь, ворочаясь под шкурой, Кочак стонал. Он тяжело переносил свое поражение. «Что нужно этому таньговскому шаману? Почему не прогонят его чукчи?» — думал он, но выйти на единоборство с сильным недругом боялся, опасаясь подвергнуться при чукчах еще более жестокому посрамлению. Пусть, решил Кочак, пусть болтает! Чукчи не поверят ему. Пусть еще сильнее перепугаются они, не чувствуя его, шамана Кочака, помощи! И он утвердился в мысли, что самое выгодное в его положении — болеть, ни во что не вмешиваться, ничего не говорить, ничего не знать. А потом, когда, наконец, таньг уйдет из Уэнома, Кочак объявит его злым духом, преобразившимся в доброго таньга, чтобы легче было у людей все выведать. «Кто поверит ему, что я лгун, а Тымкар не убийца? Как докажет он это? Они еще пожалеют, что слушали его, что сами не прогнали!»