Николай Максимов - Поиски счастья

• Название: Поиски счастья
• Автор: Николай Максимов
• Издательство: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Роман о судьбе русских поселенцев Аляски и коренных жителей Чукотки. Действие происходит в начале XX века. Герои романа каждый по-своему понимают, что такое счастье. Для потомка русских поселенцев Андрея Устюгова, понимающего, что скоро на Аляске не станет русского уклада жизни, — это возвращение на родину своих предков, в Россию. Для молодого чукчи Тымкара — это винчестер и шкуры, другие подарки для задабривания своего будущего тестя, отца любимой девушки. Для революционера Кочнева — это всеобщее счастье. Он не может быть счастлив, если несчастны окружающие его люди.

Роман был закончен в 1952 году и выдвигался на Сталинскую премию. Но Сталин умер, и премия не состоялась.

---

Кочак позвал Тымкара.

— Отсохни твой язык! — гневно встретил он юношу. — Что наболтал ты таньгу? — глаз шамана горел недобрым огнем.

Суеверный, как и все чукчи, Тымкар испуганно глядел на него.

— Где ты видел рыжебородого? Или твой ум помрачился?

— В стойбище Омрыквута… — начал было тот, но шаман перебил его:

— Лучше нам не видеть тебя здесь! — злобно выкрикнул Кочак, и голова его дернулась назад не по своей воле, как показалось Тымкару.

По телу юноши прошла дрожь. Слова шамана были равносильны проклятию, изгнанию из родного селения.

Кочак схватил бубен, заметался с ним по пологу.

Тымкар попятился — жалкий, с широко открытыми глазами. «Чем я прогневил его?»

— Тагам! Тагам! — не останавливаясь, выкрикивал шаман. — Зови стариков!

Юноша обошел все яранги.

— Великое несчастье принес нам Тымкар, — сообщил собравшимся Кочак. — Лучше бы нам не видеть его здесь.

Старики понурили седые головы, приготовились выслушать страшное.

— Он убил таньга, да, убил он — того, которого теперь ищут. Да, да! — убеждал сам себя шаман. — Большую плату требуют они за него.

— Тымкар? — ахнули старики, усомнившись. — Как мог он убить человека? Или не хватило моржей и тюленей?

— Да, он, Тымкар, он убил, он, да! — повторял, возбуждая себя, шаман, потряхивая бубном.

Старики оглянулись, Тымкара не было.

— Сорок песцов, десять бурых лисиц. Или утром они убьют всех вас и сожгут ваши жилища… Да, сорок и десять. Это мне удалось так легко спасти вас, это я, Кочак, ваш шаман, вызвал духов-помощников, и они помогли мне. Разве не сильный шаман я? — выкрикивал Кочак, кривляясь, лязгая зубами, перескакивая с одного места на другое.

— Да, да! Конечно, — послышались испуганные голоса стариков.

— Идите, идите! Все несите ко мне, и утром их не будет в Уэноме.

Проклятие повисло над именем Тымкара.

Мужчины тащили меха Кочаку, женщины плакали. Встревоженные, хныкали дети. «Тымкар убил в тундре таньга», — из уст в уста передавалась новость.

Все до единой шкурки снесли чукчи шаману. Отнес и Тымкар. Кочак отобрал двадцать песцовых и пять чернобурых, те, что похуже, и отдал их таньгу.

— Мы сами прогоним его. Пусть подохнет он в тундре и волки не коснутся его трупа. Вот наша плата.

На рассвете Иван явился к исправнику.

— Здравия желаю, господин колымский исправник! — приветствовал он начальника.

— Морда! — заревел тот, пуча глаза. — Где шляешься?

— Я хотел доложить, что батя…

— Расшибу!.. Нарты к лекарю! Не гнить же мне тут из-за твоего беспутного бати! Ну…

Глава 12 БОГОРАЗ В УЭНОМЕ

Вскоре после отъезда исправника в Уэноме появился Богораз. От взора его не ускользнуло не свойственное чукчам отсутствие гостеприимства: здоровались с ним сухо, в жилище никто не пригласил, на вопросы отвечали уклончиво и неохотно. Было ясно, что в поселении произошло что-то неладное. А так как люди встретили таким образом его, русского, то, думал Богораз, похоже, что недобрых дел натворили здесь не чужеземцы.

Владимир Германович был в Уэноме впервые. Однако кое-кого уже знал и кроме Тымкара, если не лично, то по рассказам энурминцев. Знал он имя уэномского шамана, историю с помолвкой его сына Ранаургина с молодой Энминой: помолвка эта состоялась, когда оба они только родились; известно ему было и то, что Энмина любит юношу Пеляйме, а не шаманского сына.

Знакомство с Кочаном произошло неожиданно. В конце поселения Богораз заметил чукчу, который спокойно стоял у своей яранги и глядел на него, в то время как другие мужчины и женщины явно старались уклониться от встречи с ним, скрывались в жилищах при его приближении. Этнограф заинтересовался этим человеком и направился к нему.

— Здравствуй! — первым поздоровался Богораз, хотя по обычаю ему, как путнику, полагалось лишь ответить на приветствие.

Своим единственным глазом чукча, казалось, хотел насквозь просверлить таньга. Не отвечая, он спросил:

— Кто ты, откуда, зачем явился?

Этнограф догадался, что это и есть шаман Кочак. На том была обычная оленья кухлянка с обвисшими впереди пустыми рукавами, на голове — волчий малахай.

Грубые вопросы шамана напомнили Богоразу недавнюю встречу с исправником. И ему пришла в голову шутливая мысль: представиться этому грозному чукотскому владыке по всей форме, предъявить паспорт, открытый лист министра, упомянуть об Академии наук… Но уже в следующий момент он осудил себя за эту, как он называл ее, мальчишескую, недостойную ученого мысль. Хоть Кочак и шаман, но ведь он — человек, и не его вина, что живет он в темном царстве.

— Я человек, — просто ответил Богораз. — Иду в бухту Строгую.

Легкость, с какой таньг произнес эти слова по-чукотски, не озадачила шамана. Жил он на берегу пролива, людей разных видел много — не то, что шаман Ляс из стойбища Омрыквута. Но Кочака не удовлетворил столь краткий ответ.

— Однако ты пришел в Уэном. Бухта Строгая там, — он указал рукой на юг.

Владимир Германович понял, что рассчитывать на кров в этой яранге не следует, спросил:

— А где яранга Тымкара?

Выпучив глаз, Кочак даже отступил на шаг назад, настолько поразило его, что незнакомый таньг, которого никогда не видел даже он, знает Тымкара. Дрожь прошла по телу шамана, ему вдруг показалось, что перед ним дух возмездия, который сейчас бросится на него, схватит за горло и заставит признаться, что он, шаман Кочак, решив избавиться от строптивого Тымкара, объявил его убийцей, забрал двадцать лучших песцовых шкурок себе, хотя сам не поверил таньгу-казаку и знал, что чукча не мог убить человека… Ведь только дух мог осмелиться спрашивать теперь у него об этом убийце Тымкаре!

Но «дух» спокойно ждал ответа и бросаться на шамана вовсе не собирался.

Богоразу показался странным испуг шамана. Кочак медленно пятился к открытой дверце яранги.

— Почему ты испугался? Разве я такой страшный? — улыбнулся ученый.

«Слова эти, — отметил про себя шаман, — не могут, однако, принадлежать духу, если он дух и пришел за мной». Он остановился.

— Тебя зовут Кочак?

Желая совсем успокоить шамана, Богораз допустил непоправимую оплошность: услышав свое имя из уст непонятного человека-духа, Кочак издал вопль испуга, лицо его исказилось; не поворачиваясь и не отрывая тела от полога яранги, он резко отпрянул назад, как бы спасаясь от незримо протянутых к нему рук, и словно провалился в открытую дверцу яранги…

Нет, здесь, на побережье, встретиться с такой степенью суеверия этнограф не ожидал! Озадаченный, он стоял, стараясь объяснить себе причину такого сильного испуга. Но тут же вспомнил о странном поведении всех встреченных им в поселении чукчей и понял, что в Уэноме ожидают его интересные исследования.

Вопль шамана услышали во многих жилищах, отовсюду выглядывали люди.

— Где яранга Эттоя? — спросил этнограф юношу с раскосыми, но красивыми глазами.

Пеляйме боязливо огляделся по сторонам, но любопытство взяло верх, и он спросил:

— Откуда знаешь его? Эттой ушел к «верхним людям», Теперь Тымкар живет там, — и, не ожидая ответа, указал на один из заснеженных куполов.

Тымкар одиноко сидел в своем шатре. Он не отозвался на оклик, не проявил никаких чувств, увидев знакомого таньга. Казалось, ему все безразлично. Уже две руки дней он не показывался никуда из яранги. Пеляйме, его друг, тайно приносил по ночам жир и мясо, а Энмина, приходя вместе с Пеляйме, варила пищу, убирала полог. Но и с ними ни о чем не говорил Тымкар. Только слушал. Что мог он им сказать? Сказать, что он никого и никогда не убивал? Но кто поверит ему, если сам Кочак объявил его убийцей и за его преступление всем охотникам пришлось отдать таньгам пушнину, ничего не получив взамен! Временами Тымкара обуревала злоба, тогда ему хотелось выбежать наружу и кричать — кричать так громко, чтобы услышали все: «Это неправда! Я не убивал таньга. Кочак — плохой шаман, он обманщик!» Но, страшась этой дерзкой мысли, он только кусал губы.

Тымкар был отвергнут всеми. Но он не осуждал уэномцев, зная, что и сам поступил бы так же, если бы кто-нибудь из них, имея злое сердце, убил человека.

Все попытки Богораза вовлечь юношу в разговор оказались безуспешными. Тымкар молчал. Временами, как казалось Владимиру Германовичу, он даже гневно смотрел на него.

Этнограф решил ждать. Он разделся, записал дневные наблюдения в блокнот и, даже не попив чаю, задремал.

Ночью какие-то шорохи разбудили его, Он открыл глаза.

Незнакомая девушка убирала полог, а юноша, показавший ему днем эту ярангу, сидел на корточках у жирника, заглядывал в висящий над огнем котел. Пахло вареным мясом. Широко разбросав руки, Тымкар спал.

Тихо, чтобы не разбудить спящего, Богораз заговорил. Он узнал имена ночных посетителей, рассказал им о своей прежней встрече с Тымкаром. Потом осторожно приступил к расспросам.