Одри Салкелд - Лени Рифеншталь

• Название: Лени Рифеншталь
• Автор: Одри Салкелд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-20396-3

Отважная, решительная, неотразимо красивая, словно королева Нибелунгов из древнегерманского эпоса, Лени Рифеншталь ворвалась в элиту мирового кинематографа как яркая актриса и режиссер-оператор документальных фильмов «Триумф воли» и «Олимпия», снятых с одобрения и под патронатом самого Адольфа Гитлера. В этих лентах ей удалось с талантом и страстью выдающегося художника передать дух эпохи небывалого подъема, могучей сплоченности предвоенной Германии.

Эти фильмы мгновенно принесли Лени всемирную славу, но, как и все лучшее, созданное немецкой нацией, слава Рифеншталь была втоптана в грязь, стерта в пыль под железной поступью легионов Третьего рейха.

Только потрясающее мужество помогло Лени Рифеншталь не сломаться под напором многолетних обвинений в причастности к преступлениям нацистов.

Она выстояла и не потеряла интереса к жизни. Лени вернулась в кинематографию, еще раз доказав всем свой талант и свою исключительность. Ей снова рукоплескал восхищенный мир…

В 2003 году Королева ушла из этого мира, навсегда оставшись в памяти многочисленных поклонников ее творчества Последней из Нибелунгов…

---

«И вышло так, что я сопроводил его на балкон, по-прежнему отвечая на вопрос, и оказался в своем сером костюме среди партийных чинов, всех поголовно одетых в форму. Внизу собралась толпа, непрестанно выкрикивавшая «Хайль!» Факельное шествие остановилось. Гитлер приветствовал его вытянутой, как палка, рукой; взгляд его был застывшим, словно всматривался вдаль. Впервые в жизни я поднял руку в гитлеровском приветствии».

Но даже когда он сделал это, его положение безымянного, аполитичного, неверующего, обыкновенного альпиниста, стоящего плечом к плечу с этим «фанатично приветствуемым лидером» так поражало его своей гротескностью, что ему хотелось расхохотаться на всю округу.

В течение двух часов, что продолжалась процессия, Хекмайр оставался бок о бок с Гитлером, размышляя об одиночестве горных вершин и о необъяснимых людских массах внизу. Из всего этого он мог вывести мало какие заключения, но он был глубоко обеспокоен. И это чувство не покидало его весь следующий день, когда он стоял вместе с Лени в специально отгороженном месте, наблюдая за новыми парадами и церемониями. Организация — просто загляденье, размышлял он. Но как столько людей позволили вот таким образом согнать себя в подобное стадо? По его признанию, ему от этого всю душу перевернуло, и он мог только ломать голову, что же это за огромная сила, сметавшая все на своем пути? Что же такое движет ею?

Хотя в ее мемуарах об этом ни слова, создается впечатление, что Лени неспроста взяла с собой Хек-майра в Берлин. От его имени она нажимала на все кнопки, содействуя его продвижению в альпинистской карьере. Теперь, получив пропуск на Национальный стадион, он серьезно взялся за тренировки перед попыткой покорения Эйгера, пробегая до тридцати миль дважды в неделю. Только зимой он возвратился в Баварию, где стал инструктором по лыжам в рамках движения «Сила через радость». Показывать красоту зимних гор молодежи из простой, главном образом рабочей среды куда больше отвечало его вкусу, нежели угождать снобам-лыжникам на модных швейцарских курортах, что ему приходилось делать прежде. Тяга к Эйгеру спасла его от всех соблазнов втянуться в политику — этому же способствовал и его наивный прагматизм. Вспоминая об этом впоследствии, он утверждал, что «не желал поддаться этому внушаемому позыву, не поддающемуся разумному объяснению».

* * *

Альпинисты из Мюнхена братья Шмид удостоились олимпийских медалей за выдающееся покорение Северной стены Маттерхорна в 1931 году. В тот период между европейскими горовосходителями развернулось соревнование за покорение других великих северных стен альпийских гор, в частности Великих Жорассов; но особенно желаемой целью был Эйгер, возвышавшийся над Гриндельвальдом в Швейцарии. По мере приближения Олимпиады-36 ходили все более громкие слухи о том, что Гитлер готов вручить золотые медали любой немецкой альпинистской экспедиции, которая проложила бы дорогу по непокоренной стене, на которой в предшествующие 12 месяцев погибли шесть человек, причем все — немцы и австрийцы. Злоязыкая пресса мигом перекрестила Nordwand — Северную стену в Mordwand — «Убийственную»… А за пределами Германии быстро распространился миф, что молодые смельчаки, ослепленные преданностью своему фюреру, бросились в атаку неприступных круч под лозунгом «Слава или смерть!», жаждя обрести почести у государства.

Конечно же, когда в 1938 году вершина Эйгер покорилась Хекмайру и его трем спутникам, лучшего подарка нацистской пропаганде трудно было и придумать. Это был не просто поражающий воображение подвиг — два немца и два австрийца совершили его буквально за считанные месяцы до аншлюса[51]. Ничто не могло в большей степени символизировать непобедимость союза двух братских народов! Гитлер поспешил поздравить обмороженных победителей, и в поспешно испеченной нацистскими издателями официальной книге, посвященной восхождению, была помещена фотография всех четверых героев вместе с фюрером и под заголовком: «Самая великая из всех наград».

Однако в действительности борьба за покорение северных склонов Альп и ряд других деяний немецких и итальянских альпинистов — лишь хронологическое совпадение с подъемом фашизма в Европе. Но в глазах многих «культ» альпинизма (наряду с культом сверхчеловека) слился с помрачающей сознание идеологией нацизма. И до сих времен в ряде уважаемых изданий на достижения немецких спортсменов 1930-х годов наклеивается ярлык «фашистского альпинизма», а сами альпинисты величаются «роботами», запрограммированными на дерзания и гибель за фатерлянд.

Но ведь надо понять, что достижения в альпинизме, как и в других областях человеческого дерзания, приходят по принципу «всему свое время» и базируются на том, что было достигнуто ранее. Предположим, что покорение неприступных альпийских стен отодвинулось бы лет на двадцать и выпало на долю представителей другой эпохи — «новых европейцев» (назовем их так). Интересно, будет ли их подвиг отнесен на счет какой-нибудь нездоровой идеи или “новой догмы”»? Скорее напротив, их подвиг станет гордостью нации, и герои получат международную славу за мужество и похвальный дух дерзания — как, например, новозеландец Э. Хиллари и шерп Н. Тенцинг, взошедшие на Эверест 29 мая 1953 года. Рыцарское достоинство Хиллари и медаль Британской империи (увы, награда рангом ниже!), врученная Тенцингу, отнюдь не рассматриваются как никчемные безделицы, как подчас рассматриваются награды за Эйгер из-за того лишь, что их вручал Гитлер.

Точно так же по ряду причин — в том числе из-за слабости фюрера к «горным фильмам» — считается, что Гитлер с энтузиазмом поддерживал горный спорт. В действительности его любовь к горам была скорее ницшеанской. Горы представали в его глазах аллегорией героического подвига и преодоления слабости, которые требуются во имя дела. С увеличением крутизны склонов немощные отсеиваются; но тем, кто выдержит, покорится неприступная вершина. «Чем выше вершина, тем меньше тех, кто устремится со мною ввысь», — писал Ницше в своей книге «Так говорил Заратустра». Собственное пристанище Гитлера в горах — Бергхоф в Оберзальцберге — было ему персональной наградой за годы борьбы; оно было для него местом, откуда можно созерцать свысока иерархию порядков, расположенных где-то понизу; пространством, которое он разделяет только с избранными учениками. Ему нравилось шататься по окружающим его пристанище баварским лесам, но у него абсолютно не было времени для лыжных походов и альпинизма — да он бы ничтоже сумняшеся запретил и то и другое, будь на то его воля! Кстати сказать, Рифеншталь за свои похождения в горах удостоилась от Гитлера вовсе не олимпийской награды, а хорошей выволочки: зачем рисковала сломать себе шею, когда впереди такая важная работа! По воспоминаниям Альберта Шпеера, в глазах Гитлера от этих видов спорта была только одна польза: что из «этих идиотов» найдутся новые рекруты в горные воинские части.

Хекмайр и его спутники надеялись, что успех в покорении Эйгера обеспечит им места в престижной национальной экспедиции на Нанга-Парбат в Гималаях, но у Гитлера были другие планы. Их сослали в одну из угрюмых «замковых школ» в Зонтхофен-Орденсбург для обучения элитных молодых кадров — им дали квалификацию горных спортивных проводников, и, хотя эта должность не требовала обязательного членства в партии, они все равно считались госслужащими. Только Генриху Харреру была оказана высочайшая милость, и, когда война застала его в Нанга-Парбате, он оказался интернированным в Британской Индии. Хекмайру довелось повоевать в действующей армии на Восточном фронте, но после этого он прослужил до конца войны тренером альпинистов в горной части близ Инсбрука.

* * *

После альпийских похождений Лени Рифеншталь с новым энтузиазмом засела за монтаж своей «Олимпии», и вот наконец к исходу февраля 1938 года обе части были закончены. Долгие часы, проведенные в студии озвучивания со звуковым инженером Германном Шторром — тонким кудесником, спасшим сложную многодорожечную постсинхронизацию от неудачи — вылились в прочный личный союз между ними, который продолжится и после того, как завершится работа над фильмом. «Мы решили остаться вместе», — скромно замечает Лени в своих мемуарах, хотя умалчивает о разрыве, случившемся всего два года спустя. В интервью, данном Гитте Серени в 1986 г., Рифеншталь призналась, что этот самый нежный из ее романов в конце концов рухнул — как и многие другие, — принесенный на алтарь ее искусства. «Ему хотелось проводить со мной ночи перед самыми значительными съемками, — говорила она, имея в виду откладывавшийся столько времени фильм «Долина». — Но это было невозможно».

Гала-премьеру «Олимпии», назначенную на середину марта, перенесли в последнюю минуту из-за аншлюса. Опустошенная Лени перепугалась, что с премьерой могут дотянуть и до осени, если она вообще состоится. Один из самых удивительных эпизодов ее мемуаров свидетельствует о том, что она, ни минуты не колеблясь, бросилась в Австрию, чтобы перехватить там фюрера во время его триумфального турне по случаю «бескровной» аннексии его родной земли — с единственной целью умолить его вступиться за ее фильм. Да, конечно, это было безумием; она поняла это, едва увидела беснующиеся толпы, «вытягивающие руки и ладони навстречу Гитлеру в почти религиозном экстазе». Как могла она ожидать, что фюрер займется ее проблемами в такой момент? И все-таки, вместо того чтобы благоразумно вернуться домой, она стала прорываться сквозь толпы, сквозь оцепление, сквозь кордоны, сквозь молодчиков из личной охраны Гитлера, чтобы добраться до своего фюрера, находившегося в состоянии эйфории. А вместо поздравлений с событием, которое и она, и он, и, очевидно, большинство его соотечественников-австрийцев в тот момент расценивали как великую победу, она кинулась к нему с разъяснениями, какой поднимется скандал, если ее фильм не выпустят на экраны в самом ближайшем будущем.