Александр Ливергант - Киплинг

• Название: Киплинг
• Автор: Александр Ливергант
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03406-8

Литературная репутация Редьярда Киплинга так же неоднозначна, как его личность. С одной стороны — «бард британского империализма», воспеватель войн и колониальных захватов, с другой — автор замечательных стихов, рассказов, сказок, первый английский лауреат Нобелевской премии. Многие его произведения посвящены Индии, где писатель провел детство и юность, впервые открыв эту громадную многоликую страну остальному миру. Его герои — волчий приемыш Маугли и юный разведчик Ким, любопытный Слоненок и смелый мангуст Рикки-Тикки-Тави — до сих пор любимы читателями и зрителями разных стран, хотя сам Киплинг с его безнадежно устаревшими политическими взглядами еще при жизни оказался оттеснен на обочину литературной жизни. Автор первой в России биографии Киплинга, известный переводчик Александр Ливергант, рассматривает жизненный и творческий путь автора «Книги джунглей» и «Бремени белых», уделяя особое внимание становлению его писательского дара.

---

Не готов к возвращению шурина в Вермонт и Битти. «Пока я жив, этому не бывать, — заявил он своему приятелю, американскому журналисту Вэну Де Уотеру, свидетелю семейного скандала. — Клянусь Богом, я не дам ему сюда вернуться. Если бы это произошло, мне пришлось бы уехать самому. Да он и не вернется! Струхнул. Дача показаний ему тяжело далась. Знай он, что ему придется снова идти в суд, он бы до смерти перепугался». Монолог этот, правда, произнесен был спустя сорок лет после размолвки, незадолго до смерти Киплинга.

«Есть лишь два места в мире, где я хотел бы жить, — с грустью сказал писатель пришедшей в „Наулаху“ перед его отъездом Мэри Кэбот. — Это Бомбей и Брэттлборо. И не могу жить ни там, ни здесь». Однако ностальгические чувства к Брэттлборо преследовали писателя недолго. «„Наулаха“, — приходит к выводу в автобиографии писатель, — какой бы прекрасной она ни была, представляет собой только жилище, но не дом наших мечтаний». «Домом наших мечтаний», безусловно, были и Грейндж, и родительское бунгало в Лахоре. Могла бы стать им и «Наулаха». Могла — но не стала.

На вокзале в Брэттлборо 29 августа 1896 года Киплинга, Кэрри и двух дочерей, Джозефин и Элси, провожал только один человек — друг и соавтор писателя доктор Конланд. Да и тот, если верить наиболее авторитетному биографу Киплинга Чарльзу Каррингтону, ушел, не дождавшись отправления поезда и даже не попрощавшись.

Глава восьмая МАЛЬЧИК-ВОЛК И ПАЙ-МАЛЬЧИК

Тем не менее до размолвки с Бейлстирами Киплингу, как мы убедились, жилось в Америке совсем неплохо. И писалось тоже. Иначе не было бы «Книги джунглей» — киплинговского бестселлера номер один. Не напиши Киплинг ничего, кроме двух «Книг джунглей» — и он бы прославился ничуть не меньше. Спросите любого: «Герой Киплинга?» Никто не ответит вам: «Дик Хелдар» или «Гарвей Чейн». Очень мало кто, разве что очень уж начитанные, скажет: «Ким»; все как один ответят: «Маугли». И добавят: «А еще Акела, Шерхан, Балу, Багира, Каа…»

Может, «Маугли» и был задуман в Англии или еще раньше в Индии, но материализовался он в Америке.

Первый рассказ о мальчике-волке «Братья Маугли» из первой «Книги джунглей», навеянной романом Хаггарда «Лилия Нада» и написанной по просьбе американской детской писательницы, редактора одного из первых журналов для детей, автора «Серебряных коньков» Мэри Элизабет Мейп-Додж, был создан на «райской» ферме Блисса в ноябре 1892 года. Спустя год автор прочитал его своим первым, еще совсем юным слушателям — дочери Джозефин и племяннице Марджори. Любитель детей, писатель развлекал дочь и племянницу историями о животных — китах, носорогах, черепахах, кошке (гулявшей, как мы знаем, сама по себе), любопытном слоненке. Со временем вся эта веселая, эксцентричная компания перекочует в другую детскую книжку Киплинга «Сказки просто так» (или «Просто сказки» — «Just So Stories»); ее писатель завершит только в 1902 году в Южной Африке и выпустит в свет со своими собственными иллюстрациями…

Последний рассказ «Весна идет» из второй «Книги джунглей» появился лишь спустя два с половиной года, в марте 1895-го. Первая «Книга джунглей» состояла из семи рассказов и семи стихотворений, вторая — из восьми рассказов и восьми стихотворений. Печатались обе книги в Англии и США почти одновременно, хотя и с существенными разночтениями, в том числе и в названиях имен животных. Все 15 рассказов из обеих книг прошли через периодическую печать, публиковались в американских и английских журналах «Сент-Николас», «Нэшнл ревью», «Пэлл-Мэлл мэгэзин», в газетах «Тудей», «Пэлл-Мэлл баджет», «Пэлл-Мэлл газетт», в ныо-йоркской «Уорлд». Обе «Книги джунглей» сюжетной цельностью не отличаются, да и не задумывались таковыми: помимо рассказов о мальчике-волке, в него вошли и рассказы без участия Маугли: «Рикки-Тикки-Тави», «Чудо Пуран Бхагата», «Белый котик» — в последнем рассказе речь вообще идет не об индийских джунглях, а о Русском Севере.

Историю о мальчике-волке «сказкой просто так» не назовешь. Да и сказка эта не совсем обычная, скорее, нечто среднее между сказкой, басней и притчей, ведь за животными угадываются люди, а за их действиями — иносказание. И детской книжкой не назовешь тоже. «Рассказы про Маугли предстояло читать детям, прежде чем станет ясно, что они предназначены для взрослых», — очень точно написал в автобиографии Киплинг.

Диапазон представлений о «Маугли» простирается от истории, навеянной легендами, и не только индийскими, о детях, вскормленных животными, до притчи о естественном человеке, живущем в гармонии с Природой и являющемся царем всего сущего, высшим продуктом эволюции, — не потому ли звери не выдерживают взгляда Маугли, боятся «Красного цветка»?

От сатиры в духе Свифта на британских интеллектуалов, этих прекраснодушных бандерлогов, которые пользуются «ворованными словами» (камень в писательский огород) и которым «пожелать лишь стоит, и все готово», на шакалов-лизоблюдов вроде Табаки, для которого «объеденная косточка уже целый мир»[13], до философского иносказания, где Маугли, точно Степной Волк Германа Гессе, ощущает себя человеком-волком, состоит из двух противоположных и враждебных начал. В джунглях это человек, «самое слабое, самое беспомощное существо», среди людей — хищный и коварный зверь.

Одновременно с этим истории о мальчике-волке, чьего взгляда не выдерживают куда более сильные, ловкие, умудренные опытом звери, продолжают и развивают любимую мысль Киплинга, о которой — в приложении к человеческому, а не животному сообществу — уже шла речь. Выживает не сильнейший (Шерхан), а тот, кто мужествен и непреклонен. И тот, кто является частью Стаи: «Вкупе со Стаей всесилен и он». Чтобы завоевать место в Стае чужаку — будь то вскормленный волком человеческий детеныш или «сын полка» ирландский мальчик Ким, — необходимо овладеть кодексом чести Стаи, объединяющим всех, «кто свято хранит джунглей закон». Этот кодекс чести прост, но трудно достижим — быть стойким, верным долгу и выполнять непреложные правила: сначала ударить, а уж потом говорить, охотиться ради пищи, а не ради забавы. Этому и учат «Лягушонка» его «духовные» наставники пантера Багира и медведь Балу, а нас, своих читателей, — Редьярд Киплинг; по Киплингу, и человеку было бы не зазорно жить по законам, которым неукоснительно следуют обитатели джунглей.

При желании можно прочесть истории о Маугли, оставившем после себя, как говорил Киплинг, «целый зоопарк» таких же, как человеческий детеныш, но скроенных на живую нитку, Тарзанов, примелькавшихся, похожих друг на друга героев фильмов, мультфильмов и приключенческих книг, и в русле цивилизаторской миссии белого человека — еще одной излюбленной идеи Киплинга. Тогда Маугли — это белый человек, который несет в джунгли (то бишь в Индию) плоды цивилизации — огонь например. И при этом не гнушается брать все лучшее, что есть у зверей, олицетворяющих собой исконное население Индии — «Свободный народ, которому нет дела до приказаний, исходящих не от Свободного народа». Как и в рассказах из индийской жизни, Киплинг дает в этом случае понять, что «цивилизующий» бывает зачастую менее свободен, чем «цивилизуемый».

Но ведь историю человеческого детеныша все мы читали еще в то благословенное время, когда понятия не имели о том, что такое притча, иносказание, олицетворение, плоды цивилизации, о том даже, кто такой Киплинг, в чем состоит «бремя белого человека» и какой смысл вкладывал писатель в формулу «победит сильнейший». Прочти мы «Книги джунглей» первый раз в сорок лет, мы, может статься, и усмотрели бы родство Табаки и бандерлогов с лондонскими критиками и интеллектуальными «пикейными жилетами». Но когда тебе читают Киплинга в пять лет или ты сам — в семь, внимание обращаешь на совсем другое. Запоминаются увлекательный сюжет и «могущество средств» (если воспользоваться определением обожавшего Киплинга Куприна): богатый, чеканный, поэтичный язык, где каждое слово на своем месте, и меткие, яркие, живо схваченные портреты зверей. У волчицы-матери, когда она защищает свое потомство от Шерхана, глаза — как «две зеленые луны в темную ночь». В изображении зверей основной прием — контрастность. Багира, к примеру, «хитра, как Табаки, смела, как дикий буйвол, храбра, как раненый слон», голос же у нее «сладок, как дикий мед, струящийся с дерева». Балу — сонливый, степенный, старый медведь с нежным голосом, но с тяжелой лапой. Питон Каа — тоже стар, глуховат, часами любуется собой, лежа на солнцепеке и «завивая свое тридцатифутовое тело в причудливые изгибы и узлы», но этот сибарит и ленивец, как и Балу, в бою страшен: «Представьте себе копье, таран и молот, весящий пудов тридцать, управляемый холодным, спокойным рассудком». Крокодил Джакому мычит, как бык, стерегущая сокровища старая кобра пожелтела от старости и темноты, как слоновая кость. До сих пор пробегают мурашки по телу, когда вспоминаешь вкрадчиво сказанное ею Человеческому детенышу: «Много лет тому назад люди пришли сюда и хотели унести сокровища, но я поговорила с ними впотьмах, и они затихли». Киплинг, как мало кто из писателей, умел разглядеть в звере человека, а в человеке зверя.