Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

• Название: Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских
• Автор: Роланд Харингтон
• Издательство: Новое литературное обозрения
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86793-326-1

Захватывающий авантюрный роман с элементами игры, фантастики и эротики, повествующий о политических и любовных приключениях американского слависта в России. Действие происходит в многомерном художественном пространстве на протяжении пяти веков русской и мировой истории. Среди персонажей романа — реальные сегодняшние политические деятели, олигархи, киллеры, некроманты, прекрасные женщины и порочные дети, а также знаменитые завоеватели и правители от Ивана Грозного до Билла Клинтона.

Роланд Харингтон — американский славист русского происхождения, профессор Мадисонского университета, автор восемнадцати книг и более трехсот статей. В 1990 году удостоен приза Густава Фехнера за книгу «Венерические болезни в русском романе». Работал консультантом в трех администрациях, сопровождал Б. Клинтона и Дж. У. Буша на встречах в верхах с президентами России Б. Ельциным и В. Путиным. Р. Харингтон — член дирекции научного центра им. Президента Эндрью Джонсона, председатель американского общества почитателей Ивана Грозного, член Академии изящных искусств штата Иллинойс.

---

Поэт поблагодарил Акулину Ниловну за совет и опять попробовал удалиться, но она схватила его за фалду сюртука. Впрочем Пушкин с необыкновенной ловкостью освободился от цепкой хватки собеседницы и юркнул в гущу светского собрания, да так стремительно, что та потеряла его из виду.

После того как гости разошлись, княгиня Ракушкина рассказала Пушкину о необычной судьбе Акулины Ниловны.

По приезде в Болдино великий поэт и писатель сочинил рассказ «Барышня-крестьянка», на который столь пророчески сослался Вольдемар фон Хакен, когда встретил в дубраве все эти годы тому назад свою зеленоглазую босоногую Акулину.

Глава девятая

Я, Роланд Харингтон, — спортсмен и сказочник

У детей раздался плач:

В первый класс пришел палач.

К. О. Клюшкин

Москва. Октябрь. Воскресенье. Утро.

Сон про Вольдемара и Акулину кончился. Я проснулся. Я снова я!

Потянулся и помчался по Тверской, верный спортивному девизу моей жизни «Run, Roland, run!».[173]

У ресторана «Макдоналдс», что стоит рядом с бардак-отелем, толпилась толпа быстроежек с гамбургерами в руках и устах. Пикник у обочины! Я перепрыгнул через рыгающую толкучку и устремился к площади Маяковского, обгоняя новорусские лимузины, которые в этот пробковый час гоняли по тротуарам на страх праздничным зевакам и витринным зрителям.

Горячее сердце билось сильно, но ровно. Мускулистая грудь вздымалась и опадала. Ноги мелькали, как шпицы в колесах. Я со свистом летел по Москве-красе. Воздух в ноздрях, ветер в ушах!

В процессе стремительного моциона заскочил на черный от народа рынок по названию Дорогомиловский. Предварительно удостоверился, что паспорт и доллары у меня в укромной мошонке, куда нет хода даже самой ловкой воровской длани. Я — опытный бегун туда-сюда, про которого никогда не скажут zonam perdidit![174]

Глядь — музейный работник манускрипты из-под полы продает.

— Какова красная цена литературного наследия родины? — возмущенно спросил я.

Побазарившись, купил по договорной цене скрижаль Пушкина с гарантией на пять лет. Когда вернусь в Америку, изумлю мир неожиданной публикацией. А до тех пор пусть рукописный раритет полежит в долгом кармане — сейчас облегающих трусов, потом кожаных панталон.

Московские улицы были галереями городских типов. Я рассматривал их en courant,[175] не заботясь о том, куда несут меня ноги в крылатых «Nike».

Вот многопузый офицер в фуражке с тульей-трамплином, как у южноамериканского диктатора. Над кровавой большевистской пентаграммой сверкает двуглавый орел. Форменная шизофрения!

Вот яйцеголовый мужчина в просветительских очках. Он рассеянно семенит наперекор народному движению, клюя носом в книгу «Закат Европы». Русский интеллигент au début du XXIe siècle.[176] Старина, пора сменить вехи!

Вот круглолицая блондинка, похожая на подсолнух. Красавица, отчего ты загляделась на меня? Так и хочется выжать из тебя масло!

А я бегу себе, бегу.

Гостиница «Россия». Памятник маршалу Жукову. Торговый центр «Манеж». Монументы и моветоны Москвы…

Вдруг меня ослепило золотое сияние. То был храм Христа Спасителя им. Лужкова, ку(м)пол которого сверкает на всю столицу. Кто сказал, что Москва — третий мир? Как раз наоборот!

— Да здравствует святая соборность! — воскликнул я, привлекая приветливые взгляды прохожан.

После приступа благолепия почувствовал себя, как лампочка в абажуре. «Забегу-ка к моим друзьям Водолеям без звонка, что принято в этой дружелюбной стране, — решил я. — Им будет приятный сюрприз, а мне — вкусный обед».

Через десять минут я уже был в водолеевском вестибюле, где вокруг меня сгрудилось все семейство: Гасхол Торезович, Роксана Федоровна и выводок их маленьких детей.

Я снял с себя футболку, носки и тренировочные брюки. Получился маленький мокрый сноп, который я вручил хозяйке дома.

— Ласковая мадам! Буду вам по-профессорски признателен, если вы выстираете мои вещи. Вы такая добрая!

Смущенная Водолейка опустила голову на когда-то высокую грудь. Меня тронул этот застенчивый жест, столь неожиданный в многолетней и многодетной матери.

— Сладкая сударыня! Вам не обязательно использовать стиральную машину: вполне приемлемой для меня будет ручная работа. А высушить все это вы сможете у плиты, после того как любезно утолите легкий атлетический голод, возникший у меня в результате беготни по Белобетонной.

Чародейка пошла мыть спорткомплект, а я — руки. Затем, сопровождаемый Водолеем и шайкой Водольят, прошествовал на знакомую до изжоги кухню. Усевшись подальше от детей, стал ждать появления хозяйки.

Отец семейства пустился в рассуждения о том, кто из членов Государственной думы черные колдуны. Среди последних, по его мнению, было много красных.

Вошла Водолейка с выстиранными вещами. Вскоре кухня наполнилась горячим туманом от сушившегося спорткомплекта и согревавшегося супа.

Когда хозяйка подсела к нам, я увидел, что на ее изможденных от родов щеках лежит грим. Кокетство волшебницы меня умилило, и я проронил:

— Страсть как есть хочется, милая Роксана Федоровна!

Через четверть часа я уже вовсю жевал.

Проглотив последнюю ковригу, хлопнул ладонью по столу.

— Благодарю за удивительное угощение. Ваш дом — мой ресторан.

Чародейка лучисто улыбнулась. Ее супруг, до этого вежливо наблюдавший за работой гостевых челюстей и чрева, поправил очки на вопросительном носу и обратился ко мне с разговором приватным.

— Был третьего дня в «Академкниге». Увидел там вашу монографию о Малюте Скуратове. Начал ее смотреть и зачитался, хотя английского языка, увы, не знаю. Очень интересное исследование! Мне рассказывали, что в Америке книга пользуется незаурядным успехом. Поздравляю!

— Отчего ж вы не купили ее по дешевке?

— Боюсь, мне еще десять дней тянуть до получки.

Я участливо улыбнулся расчетливому астралу.

— Цена кусается — жена ругается.

Водолея, однако, тянуло поговорить на более смертотрепещущую тему.

— Как по-вашему, Иван Грозный был экстрасенс?

— Нет, экстрасволочь.

Волшебник восторженно вздрогнул.

— Роланд, вы один из немногих западных исследователей, нутром чующих наши реалии. Я бы сравнил вас с хирургом, который скальпелем анализа рассекает больную плоть русской культуры, не смущаясь брызгами крови и гноя.

— Спасибо на доброй метафоре.

— Я говорю это в полном сознании своей объективности: вы никогда про меня не писали.

Последние слова моего фэна заглушили веселые визги Водольят, устроивших на кухне пищевой бой. В воздухе носились огрызки и отрыжки. Вот тебе и тьфу! Я поспешно встал из-за стола, дабы выйти сухим из рвотной ситуации. Кудесник умолял драчунов успокоиться, но те лишь посылали его туда, где не светит солнце.

Все смешалось в доме Водолеев.

Как золотую кость меня это покоробило, как бывалого батьку возмутило. Мои сыновья, несмотря на наследственно-игровое отношение к жизни, никогда бы не посмели так себя вести!

Я решил навести в чужом, но ставшем мне близком семействе порядок.

— Хочу ближе познакомиться с вашими отпрыщами, — сказал я чародейке, которая пыталась приручить детей при помощи пощечных поцелуев. — Я уже второй раз у вас в гостях, но до сих пор не знаю, что заставляет их тикать!

Водолеи согнали Водольят в кучу-малу. Я подошел к ним и принялся их рассматривать.

Детей было трое: пара мальчиков семи-восьми лет и крохотная девочка. Они не стояли спокойно на месте, а переминались на своих тонких ножках и произвольно гримасничали.

— Какие вы хорошенькие, — сладко прошептал я. — Как вас зовут, милые человечки?

Водольята глазели на меня разинув рты, из которых текли прозрачные детские слюни.

Хозяйка с материнской гордостью представила мне членов шайки.

— Дантон, Демулен, Гильотина.

— В этих именах чувствуется намек на некие исторические события.

— Когда дети родились, я писал диссертацию о Французской революции, — объяснил Водолей.

— Думаю, им трудно приходится в школе. Наверное одноклассники жестоко их дразнят по имени-отчеству. И поделом: ваши отпрыщи зверские шалуны!

— В школу они не ходят. Мы с женой даем им домашнее образование. Я веду с ними гуманитарные предметы, а Роксана — математику и астрологию.

Я понял, что Водолей любит своих детей не меньше, чем Водолейка.

— Дяденька, а почему ты голый? — спросил Дантон.

Я харизматически хмыкнул.

— Посмотри внимательно на мои чресла: они покрыты трусами «Austin Reed» стиля «super briefs».[177]

— Наша мама тоже сидит без ничего, когда общается с духами, — сообщил Демулен.

— Работа у нее такая, — сказал я и бросил взгляд на Водолейку. Разоблаченная волшебница была цвета винегрета!