Артур Черный - Комендантский патруль

• Название: Комендантский патруль
• Автор: Артур Черный
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23931-3, 978-5-699-40053-9

Послевоенный Грозный. Молодой контрактник из Сибири по прозвищу Ангара несет нелегкую службу в отделе РОВД. Бесконечные зачистки, дежурства на блокпостах, рейды по задержанию боевиков порой заставляют его забыть, что война позади. Ведь впереди жизнь, в которой нет этой раздолбанной Минутки, этих бессонных ночей, этого раздавленного, омертвевшего города. И шаг за шагом Ангара самоотверженно приближается к заветному миру, не замечая, что идет он сквозь войну.

---

В Урус-Мартановский отдел милиции сдался боевик. Как он сам пояснил, к этому поступку его толкнули события в Беслане.

8 сентября 2004 года. Среда

Вчера после нашего ухода с перекрестка Ханкальской — Гудермесской, туда, на помощь своим товарищам, примчалась целая рота кадыровцев из двух десятков машин. Под дулами автоматов и гранатометов они окружили и разоружили дежуривший на перекрестке экипаж БМП. И неизвестно, чем бы все закончилось, не вернись туда на БТРе Перекур, которому долго пришлось объяснять, что же произошло на самом деле. В конечном итоге все окончилось без крови, оружие солдатам вернули, и все разъехались по своим делам.

Меня и гаишника Кетчупа назначают на подвижной КПП. Пройдя короткий инструктаж в комендатуре, мы уже который час душим тоску на вчерашнем перекрестке. Напялив желтую майку и взяв в руки жезл, лениво помахивает проезжающим машинам Кетчуп. Я, истоптав рядом бугры обочин, медленно расточаю запас своего терпения. Солдаты комендатуры — сонные как мухи — липнут мягкими местами к кочкам выносных постов.

Служба всем на зависть!..

Синие просторы неба, чистые и глубокие, лежат над нашими головами. Растопляя своими лучами холодный воздух, выпивая последние цвета природы, через них плетется дымящееся сентябрьское солнце. Светлые ребра накаляющейся дороги вспыхивают и ломаются под ногами. По обе ее стороны разруха. Завязанные в узел, скрюченные дома. Их старые, приходящие в ветхость кости мрачно торчат среди чернеющих сажей развалин.

Вместе с такими же подозрительными, как и он сам, дружками, зачем-то подъезжает вчерашний «потерпевший» милиционер. Невдалеке он копошится у своей машины и к нам не подходит. Изредка озираясь и косясь в нашу сторону, рассказывает что-то товарищам. Покивав и, вероятно, задумав какое черное дело, они ломятся в машину и выжимают педаль газа.

Нашпиговать бы свинцом под завязку этого малого, чтобы в следующий раз не вздумал так шутить. Его неудачный юмор и желание с помощью чужих рук поквитаться с обидчиками вчера чуть не понесло за собой новые трупы на еще не остывшем от их последнего тепла перекрестке.

Мы терпим муки голода. Бросив службу, мы с Кетчупом торопимся на обед в забытое богом кафе. Мой чеченский друг — жмот и пройдоха, — спрятав в карманы свои накопления, грустно сообщает, что, как на беду, сегодня забыл дома деньги… Вздохнув и вывернув для убедительности только один карман, Кетчуп предлагает пообедать за мой счет, клятвенно обещая в следующий раз обязательно меня накормить. Следующего раза не будет, это точно. Но я не жаден, и мы идем обедать за мой счет.

Здание, в котором проходит обеденный час, трудно даже близко назвать кафе. Какой-то не пригодившийся футбольный зал, в середине которого, сбитые в тощую стайку, стоят дешевые жестяные столики, а в углу находится сама харчевня со своими хозяевами — тремя толстыми чеченками. Кафе прострелено по всему периметру, все стены, потолок и даже пол. Маленькие и большие дыры наспех заделаны подручным материалом: мешковиной, досками, целлофаном, рубероидом, кирпичами… С облупленного серого потолка в мою тарелку падает что-то похожее на известку. Однако брезгливость мне не по карману, а голод не тетка. Я доедаю суп.

После обеденного сна, затянувшегося до 16.00, мы встречаемся с комендачами у бывшего 31-го блокпоста.

Рядом с молчаливым, загаженным зданием обезлюдевшего блока, в засыпанной наполовину канаве белеют разъеденные гнилью и дождями человеческие кости. Наполовину сточенный червями череп бросает свежий блик на окружающий его могилу день. Вчера здесь была война.

Мы нехотя тормозим машины и потрошим чужие документы. Водители в привычном ожидании застывают за рулем или гнутся у багажника. Однако есть и такие, кто с разбегу, не останавливаясь, пролетает пост, а поэтому, по мере протекания бесконечного времени, у нас уменьшается и запас боекомплекта, расстреливаемого для острастки в воздух.

Через час Кетчуп жалуется на головную боль и нелегкую службу. Он довозит меня до отдела.

Чтобы не обходить лишние сто метров, я перелезаю через забор заднего двора. Неловко сваливаюсь прямо на набросанные кем-то кирпичи.

На забитом людьми плацу властвует вечерний развод. Тайд своей мощной фигурой и толстым животом рассекает время и пространство. Его размышления о смысле жизни честного милиционера длятся уже не менее получаса. Расстреливаемый пустыми фразами, личный состав плавает в облаках отрешенности. Подтянув штаны, я за спиной начальника прошмыгиваю в нищую утробу своей каморки.

За зданием общежития я моюсь в ведре воды, снимая с себя панцирь жесткой дорожной пыли. В отделе гаснет свет.

По принятому невесть кем старому доброму обычаю контрактники достают из своих запасов одну за другой бутылки с водкой. Начинается радостное и деятельное вечернее времяпрепровождение. Через час расхрабрившийся Сквозняк уже посылает во дворе первого (то и дело меняются ролями с Рэгсом, вторым по должности замом) заместителя Тайда, начальника криминальной милиции Блоху. Тот, крохотный, не в меру тупой и бесстыжий подполковник, наслаждаясь властью, с упорством садиста светит фонарем в залитые глаза Сквозняка. Без всякой задней мысли последний обещает спустится с крыльца второго этажа и сунуть этот самый фонарь в узкий блошиный задний проход. Блоха на всех парусах летит от общежития в сторону Тайда, жаловаться. За провинившимся приходит личная гвардия последнего, три чеченца, брать Сквозняка в плен. Пока тот собирается и объясняет ситуацию, от Тайда почему-то поступает команда «Отбой». Все уходят.

В это время в ночной патруль собираются назначенные в него контрактники. Среди них уже «в нормальном рабочем состоянии» находится и Вовочка. Ну, значит, будет дело!!!

Патруль выходит за ворота и уже через две-три минуты со стороны КПП одна за другой трещат автоматные очереди. Весь отдел, заряжая оружие и вскакивая со своих мест, теряется в догадках, что там произошло. Нами завладевает только одна мысль: наряд КПП принял бой. Туда в рваной, беспорядочной очереди, по одному, по двое, бегут находящиеся во дворе пэпээсники-чеченцы и некоторые русские.

Стрельба внезапно смолкает, и не успевшие к отражению атаки скапливаются на плацу. В распахнутые ворота отдела, как пленный румын, в наручниках входит Вовочка. Лицо его помято и кровоточит. Голова болтается где-то у правого плеча, ноги заплетаются, а грудь впала. Оружие неудачного стрелка висит на плече одного из охранников Тайда — чеченца Бешеного.

Вовочка по привычке устроил свою любимую пьяную войну, прямо не отходя от отдела. Чеченцы утверждают, что он стрелял по наряду КПП, Вовочка, что в сторону 34-го блокпоста краснодарского ОМОНа.

Тайд направляет Вову на освидетельствование, а за делом вспоминают и про Сквозняка. Их сажают в машину и везут на сбор компромата. Возвращаются оба уже за полночь. Сквозняк, расстроенный и обиженный, медленно перебирает ногами к общежитию, а Вовочку, как заждавшегося по каре преступника, закрывают до утра в камере дежурной части.

Тем временем из поля зрения всего отдела неожиданно исчез Рамзес Безобразный. С тех пор как он был назначен на 26-й блокпост и взял по этому поводу больничный, ни одна живая душа не лицезрела мерзкое это лицо. Тайд поручил своей охране разыскать негодяя, но дома того тоже не оказалось, а жена пояснила, что вероятнее всего ненаглядный уехал домой в Калмыкию.

У Безобразного три дома и три семьи. Одна здесь, в Чечне, вторая в Калмыкии, третья где-то еще. Все не как у нормальных людей. А посмотришь на такого и не подумаешь, что пользуется у женщин успехом: жирный, вонючий, жадный, одним словом — БЕЗОБРАЗНЫЙ.

9 сентября 2004 года. Четверг

Весь утренний развод посвящен вчерашним похождениям пьяных контрактников: Сквозняка, Вовочки и «иже с ними». Всем нам начальник обещает в этом месяце отменить зарплату вообще, а все причитающиеся деньги отправлять женам, мужья которых уже вконец спились на трезвой чеченской земле.

— Я устрою вам тут трезвый образ жизни! После рабочего дня будете каждый в трубку дышать! Ночью буду поднимать на построение! Хоть капля спиртного в кишках — вон отсюда! В Россию за три тысячи в месяц работать!

В разгаре пламенной речи Тайд попутно замечает, что во всех беспорядках в республике и даже на территории отдела виноваты участковые, которые «и тут ни хрена не делают, и там ни хрена не делают».

Он широким шагом подступает к нашему строю, вытаскивает из кармана помятый кулак и горит желанием выяснить одну деталь:

— Кто из участковых обслуживает наш РОВД? Кто пьянки у себя допускает? Чья это территория? А?..

Мы в сомнении пожимаем плечами, отводим глаза и с умным видом переспрашиваем об этом же друг друга. Действительно, кто же это там у себя пьянки допускает? У кого нет совести?.. Совести нет ни у кого. Мы молчим. А после, видя, что начальник не отступает, переводим стрелы на тех, кто по разным причинам здесь отсутствует, мол, они-то точно знают, у кого нет совести и кто в запитом нашем РОВДе участковый… Из двадцати шести человек по штатной численности нашей службы на разводе стоит только шестеро. Концов не найти… Тайд вскоре понимает это и сам. Он машет рукой и продолжает общий разгром уже заскучавшего отдела.