Клаус-Дитер Шруль - Сабах - утренняя заря

• Название: Сабах - утренняя заря
• Автор: Клаус-Дитер Шруль
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1986

Автор, врач из ГДР, на основании своих дневников не только рассказывает о трудовых буднях, заполненных самоотверженной борьбой с тропическими заболеваниями, но и органически связывает свой рассказ с повествованием об историческом прошлом Южного Йемена, с живым описанием картин быта, нравов и обычаев его народа.

---

Известняковые горы перерезаны глубокими вади (Дауан, Амд, Бин-Али, Айн), каждая из которых связана с вади Хадрамаут. Это огромные пересохшие долины, по которым редко течет вода. Высота каньона достигает местами 300 метров, придавая ландшафту неповторимое своеобразие. Оседлая жизнь возможна только в долинах. Мне случилось посетить вади Хадрамаут в тот период, когда все вокруг цвело и радовало глаз свежей зеленью. Откуда же взялось название «Смерть пришла»? Ведь именно так переводится с арабского сочетание «хадара маут».[57]

Страной смерти становилась она для каждого пришельца из других мест, если ему не удавалось заручиться поддержкой местных жителей, особенно бедуинов. Чтобы попасть в район плодородных вади, пришельцу нужно было пересечь пустыни. Если он двигался с востока, то перед ним простирались пески Рамлат-эль-Гафа, Рамлат-эс-Сахма и другие. Если же он шел с юго-запада через вади Доайад, то должен был пересечь «джоль» — пустыню с твердым глинистым грунтом, где и камешка-то не отыщешь. На юге его встречала пустыня с весьма чахлой растительностью, а на севере начиналась великая Руб-эль-Хали.

Само название должно было удерживать чужеземцев от соблазна посетить загадочную «страну ладана». Вездесущей оказывалась смерть и для коренных жителей, когда подолгу не было дождей и падал уровень грунтовых вод. В обычно богатой вади начинал хозяйничать голод. Последний раз он посетил эти места в 1945 г.

Существует и другое толкование слова «хадрамаут»: его рассматривают как производное от «хадир и хадира» — «район городов и застроек». В 1937 г. три английские исследовательницы провели раскопки в окрестностях города Хурейды, в вади Амд, слившейся с вади Хадрамаут, и обнаружили остатки оросительной системы, действовавшей еще до нашей эры.

Обитатели вади отводили обычно для своих полей места, расположенные по краям вади, воздвигая для защиты посевов и отвода воды стенки из глины и камня. Задержанная вода растекалась затем по небольшим каналам на поля.

Упомянутые исследовательницы обнаружили канал шириной 20 метров. Они решили продолжить поиски, чтобы установить место его ответвления от естественного речного русла. В 16 километрах вверх по вади они натолкнулись на остатки стены, «вдающейся в русло вади и имеющей форму треугольника», которая замедляла течение воды по этому руслу и направляла ее в искусственный канал. Тем самым в период дождей, особенно обильно выпадающих в горах Северного Йемена, осадки можно было использовать непосредственно для орошения, не допуская образования бурного водяного потока, сметавшего все на своем пути, разрушавшего сооруженные с таким трудом валы и каналы. Часть воды отводили в водосборник, создавая запасы. Когда дорога благовоний утратила свое значение, за оросительными сооружениями перестали следить так тщательно, как прежде. В результате они быстро пришли в запустение, а плодородная почва вновь обратилась в пустыню. В те времена, когда еще существовала эта знаменитая дорога, под посевами, вне всякого сомнения, была занята более значительная площадь, чем во все последующие столетия. Но и тогда между Шабвой и городами, расположенными в вади, простиралась отнюдь не плодородная долина. Чтобы действительно видеть на месте вади цветущие ландшафты, надо приложить немало усилий. Однако за тот отрезок времени, который прошел с 1967 г., были предприняты важные меры в этом направлении. Старая система орошения, о которой не вспоминали почти два тысячелетия, теперь возрождается. Правда, стены плотины возводят уже из цемента, водохранилища делают значительно большими по объему, а вода на поля подается из артезианских колодцев при помощи мощных механических насосов.

Крестьяне объединяются в кооперативы, такие, например, как в районе города Аль-Катн на западе вади. Здесь они обрабатывают 1000 гектаров земли, засевая ее зерновыми. В 1972–1973 гг. впервые за всю историю этого края удалось наконец полностью обработать эти земли. Колосья, доходящие здесь обычно до колен, убирают серпами и затем обмолачивают деревянными колотушками. Сорго и просо занимают ведущее место среди возделываемых зерновых, которые зреют с марта по июль. При хранении возникает много трудноразрешимых проблем. Одна из них — охрана урожая от вредителей. Специалистов, которые могли бы, с одной стороны, наладить должным образом борьбу с вредителями, а с другой — не допустить перележивания зерна при хранении, пока еще мало. Высоки расходы на сельскохозяйственное оборудование — ведь каждый насос, каждую запчасть приходится покупать за границей.

Выехав из Шибама, мы продолжаем наш путь по тенистым, благоухающим рощам финиковых пальм. Говорят, что в вади растет более двух миллионов таких пальм. Направляемся в Сайвун — второй по величине город Пятой провинции с населением 20 тысяч человек. Белый дворец имени «14 октября» кажется мне сказочным замком из «Тысячи и одной ночи». Тесно прильнув к бурым, высоко выступающим скалам, окруженный зеленью пальм, дворец зубцами своих башен возвышается над городом. Над ним развевается флаг республики. Однако немало столетий пришлось пережить этой стране, прежде чем форма ее правления стала отвечать интересам простых людей, таких, как эти крестьяне, предлагающие плоды своей земли на рынке, раскинувшемся перед дворцом.

Последнюю остановку в путешествии по вади Хадрамаут мы делаем в Тариме, одном из древнейших городов, расположенных вдоль дороги ладана. Как утверждают, на 15 тысяч жителей города приходится ни мало ни много 360 мечетей. Правда, проверить эти данные мимоходом трудно. Знаю лишь, что самая красивая из них — Шейх-Али, а самая высокая (65 метров) — Эль-Михдар.

В Тариме много современных построек. Разнообразие архитектурных стилей свидетельствует о том, что владельцы домов, прежде чем нажить состояние, посетили многие уголки мира. Вернувшись на родину, каждый из них, возможно в память о местах, где ему довелось долгое время жить и трудиться, выстроил себе дом в стиле тех мест. Современные здания совершенно не вписываются в единый архитектурный ансамбль прекрасных старинных построек города, отличающихся четкостью, простотой и гармоничностью линий.

Жители Тарима гордятся своим медресе, которое, известно всей стране. Его библиотеки, особенно Аль-Аукаф, насчитывающая более 14 тысяч томов, славятся во всем мусульманском мире как ценное собрание документов по шариату.

В Хадрамауте нашли прибежище сторонники различных направлений в мусульманстве. Так, например, мы можем встретить здесь приверженцев хариджизма. Ныне Хадрамаут суннитский, и с конца VI в. до наших дней его жители являются приверженцами шафиитской школы права. На улицах Тарима то и дело встречаешь женщин в черной чадре,[58] а в кофейнях за настольными играми можно увидеть только мужчин.

Однако как раз в Тариме очень часто наряду с черной чадрой женщины носят желтые, зеленые, голубые и оранжевые одежды. Кроме того, они как бы соревнуются между собой в украшений себя изделиями из серебра и золота. Сейчас в вади Хадрамаут женщины стараются проложить себе дорогу к равноправию. Но еще в 1970 г. в газете было напечатано следующее сообщение: шестнадцатилетняя дочь из семейства правоверных мусульман-торговцев решила по окончании школы пойти работать в одно из учреждений. Девушку долго уговаривали не делать этого, но она не отступилась от своих планов и была убита родным дядей. Убийцу приговорили к нескольким годам заключения.

Летом 1974 г. в Сайвуне состоялся первый конгресс женщин НДРЙ, на который вместе с делегациями из многих других стран мира приехала и делегация Демократического женского союза ГДР. Конгресс явился важной вехой в борьбе женщин Южного Йемена за равноправие.

Гураф — небольшое местечко вблизи Сайвуна, где находится единственный в вади аэродром. Отсюда самолет ДС-3, на который нам удалось сесть, поднимается в воздух и берет курс на Аден. Вместе со мной в самолете кроме моих друзей Али и Ахмеда летит работник министерства народного образования в Адене, член НФ. Он с радостью сообщает нам, что скоро вместе с другими сотрудниками министерства поедет в Гюстров для обмена опытом. Перед дальней дорогой он решил проститься со старушкой матерью, живущей в Сайвуне. Проходит некоторое время — и под крылом самолета уже не видно пальмовых рощ, а вскоре и всей этой обжитой земли. До самого горизонта простираются лишь плоские известняковые горы.

МОИ ЙЕМЕНСКИЕ ДРУЗЬЯ

Ахмед Али

Летний день в Адене подошел к концу. Усталый, в мокрой от пота рубашке, я вылезаю из машины, доставившей меня домой после вечернего визита к больному. В своей прохладной квартире я почувствовал себя счастливым. Однако это чувство было обманчивым, так как очень скоро со мной происходит то же самое, что и на улице: с меня ручьями струится пот. В этих условиях (в 7 часов вечера температура в комнате 32 градуса) от нашего кондиционера мало проку. Когда я подошел к холодильнику, чтобы достать что-нибудь холодного попить, кто-то позвонил в дверь. На пороге стоял Ахмед Али. Он попросил меня пойти к нему: у его жены опять приступ астмы. Ей всего 25 лет, а у нее уже хроническая астма. Влажный и жаркий климат Адена усугубляет болезнь, приступы удушья, особенно летом, повторяются очень часто. Она родилась на севере и там, на чистом воздухе высокогорного плато, была здорова. Приступы начались в Адене, куда она переехала по настоянию мужа, который там работал. Я уже неоднократно лечил ее и, когда приступы учащались, настаивал на том, чтобы ее отправили на время в родную деревню: ей там становилось лучше. Возвращалась она всякий раз со свежими ранами от прижиганий, которых больше всего было в области грудной клетки.