Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

• Название: «Если», 2012 № 09
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Елена ВОРОН. ПОВЕЛИТЕЛЬ ОГНЕННЫХ ПСОВ

Любопытно, почему современных фантастов так и тянет в лабиринт?

Фред ЧАППЕЛЛ. ЛАБИРИНТ ТЕНЕЙ

На этот раз троица наших давних знакомых дошла до номинации на Всемирную премию фэнтези. При том, что впервые мастер теней рискует своей репутацией.

Дебора РОСС. ЧУЖОЕ СЕРДЦЕ

А что делать, когда нет своего? Остается одно — похитить чужое.

Майкл АЛЕКСАНДЕР. В ОКОПАХ

В Первую мировую, при артналете, солдат мог встретиться не только со смертью…

Катерина БАЧИЛО. ПАН КРОЗЕЛЬЧИКЮС

Попробуйте представить себе «параллельный» мир, где сам цвет является тайным знанием, а умение видеть его — редкой способностью.

Альберт КОУДРИ. МОЗГОКРУТ

Когда дичь читает мысли охотника, то он становится дичью.

Мэтью ХЬЮЗ. РАДОСТНОЕ ИЗНУРЕНИЕ И НИСХОДЯЩЕЕ ФЛАМБЁ

Известный писатель при всей своей изобретательности явно находится под впечатлением «Сказок дядюшки Римуса». Особенно про терновый куст.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ОТТОПТАЛИСЬ ПО ПОЛНОЙ!

Новомодный литературный жанр проник на экран стараниями российского режиссера.

Аркадий ШУШПАНОВ. ДРУЗЬЯ ВООБРАЖЕНИЯ

Все киногерои нереальны, но некоторые из них — нереальнее.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Кто страшнее для мира — нацисты с Луны или американцы в поисках природных ресурсов?

Сергей ШИКАРЕВ. БЕЗ СТРАХА ПЕРЕД БУДУЩИМ

…или Завещание Мастера. Спустя несколько лет после смерти знаменитого писателя наконец вышел его последний роман.

РЕЦЕНЗИИ

Нравится это или нет, но проекты сегодня — важная часть жанрового книжного рынка.

КУРСОР

Повлияют ли пришельцы на итоги выборов? Сумеет ли сын Стивена Кинга посоперничать с отцом? Обретет ли Терри Пратчетт достойного соавтора?

Вл. ГАКОВ. КОРОЛЬ, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ

На самом деле он, конечно же, «не так страшен, как его малюют». Он просто очень разноплановый писатель.

ПЕРСОНАЛИИ

Заглянем в досье профессиональных конструкторов иных реальностей. В жизни они мало чем отличаются от нас.

---

Бинтуронги с камина смотрели на Агату укоризненно. Крозельчикюс нашел в себе силы приблизиться к Агате, чтобы еще раз — на прощанье — заглянуть в ее глаза.

— Я только не понимаю, зачем вы подставили Виташа, — сказал он. — Ведь это вы — та самая птичка, которую он упомянул. Вы рассказали ему и про мой гелиофор, и про эту гелиографию.

Агата повернула голову на его голос. Усмехнулась.

— Ну как же, это как раз очень просто. И элегантно, я считаю. Мой подарок Штайнграу на прощанье. Глава «Спектрума» пойман с поличным при попытке кражи из музея Ниепце. Наконец есть повод прижать гаденышей. И серые отвлекутся на это лакомство, пока я буду искать покупателя. Как в шахматах, Крозельчикюс. Вы играете в шахматы? Одним ходом убить двух зайцев. Раз-раз, и в дамки, — сказав это, Агата отвернулась от Крозельчикюса и направилась к двери, безошибочно определив направление.

— Вы, наверное, имеете в виду шашки, дорогая? — этот вопрос прозвучал одновременно с выстрелом.

У двери стоял инспектор Зайнике все в том же полосатом пальто и кепке. В руке его дымился револьвер.

* * *

Зайнике поставил гелиофор на бюро, а сам прошел к креслу, стараясь не смотреть на гелиографию, выпавшую из рук Агаты. Достал свою ужасную трубку цвета молодой зелени. Продемонстрировал ее Крозельчикюсу, усмехнулся.

— Вы ведь видите цвет, правда, Крозельчикюс?

Крозельчикюс кивнул машинально. Отвернулся к Агате. Та сидела, криво прислонившись к столу, куда ее отбросило выстрелом. Агата недоверчиво смотрела на свою блузку, пропитавшуюся кровью. Крозельчикюс опустился на колени рядом с ней, взял за руку. Рука была пронзительно холодной.

— Кровь. Она как… что? Как… — едва слышно прошептала Агата, но не закончила фразу. Крозельчикюс каким-то специальным чувством понял: Агата умерла.

— Как закат, — хрипло сказал Крозельчикюс.

Мир остановился. Крозельчикюс вообразил, что замерли световые лучи в плену линз и скрипят, неспособные вырваться, — как если бы кто-то назойливо водил железом по стеклу. Что-то мешало свету двигаться дальше. Что-то мешало Крозельчикюсу дышать.

— Только не нужно убиваться, Крозельчикюс, — грубо сказал Зайнике. И в этой грубости Крозельчикюсу почудилась попытка оправдаться.

Сквозь приоткрытую форточку слышно было, как на улице жужжит гидравлическая машина и поет сверчок. Эти два звука сливались в одну такую привычную и уютную мелодию. Крозельчикюс помимо воли прислушался к ней, полагая различить новые ноты: перешептывания, хриплое дыхание, шаги. Звуки засады.

Но там были только сверчок и гидравлическая машина.

— А ведь вы тут один, Зайнике или как-вас-там, — сказал Крозельчикюс.

Зайнике не ответил. Он набил трубку и теперь с явным удовольствием курил.

Крозельчикюс чувствовал себя престранно: кажется, впервые в жизни он ничего не боялся. Как будто все самое страшное уже случилось. И выжгло его изнутри.

Крозельчикюс подошел к камину. Полосатые бинтуронги выстроились в ряд. Они смотрели на Крозельчикюса мрачно, но одобрительно. Искоса глянул Крозельчикюс влево и такой же одобрительный, полный нехорошей решимости вид заметил у керосиновой лампы.

Легко поднял тело Агаты, аккуратно уложил на стол рядом с керосинкой.

Зайнике с любопытством следил за его действиями, но ничего не предпринимал.

— У меня револьвер, Крозельчикюс, — только напомнил он.

— Так стреляйте, — спокойно ответил Крозельчикюс.

— Вы нездоровы, Крозельчикюс. Меренская чума — не шутка. Вас вылечат.

— В Богнице?

— Медицина не стоит на месте. Есть…

— Зайнике, почему вы один? — перебил Крозельчикюс. — Не все так гладко в сером департаменте, да? Подкрепление задерживается? Наверное, празднуют там арест Виташа.

У Крозельчикюса не было плана. Он импровизировал, и ему это нравилось.

Крозельчикюс убрал бинтуронгов с каминной полки в карман. Взял в руки справочник Ниепце. Никчемная книга, если подумать. Будто Крозельчикюс не разберется сам, какую композицию выбрать для гелиографии. Он положил справочник на стол. Пусть хоть раз послужит для пользы дела.

— А ведь я несколько месяцев действительно полагал себя душевнобольным. Один против вселенной… Это, знаете, бодрит, — Крозельчикюс поднял с пола гелиографию. — Я был не прав, Зайнике. Вы слишком нервничаете, слишком боитесь меня.

— Чего я хочу? Например, увидеть, какого цвета море. Увидеть мир, который вы украли.

Зайнике попытался привстать, но отчего-то у него не получилось. Он принялся ерзать в кресле, стараясь делать это незаметно для Крозельчикюса.

— Вы утеряли способность рассуждать здраво. Болезнь прогрессирует. Не останови мы меренскую чуму сто лет назад, мир погряз бы в войнах и хаосе! Забудьте о тихой Европе, забудьте о сильном Мерене. — Крозельчикюс не слушал его, а слушал скрип половиц и чувствовал в нем слова прощания. Дом знал, чем закончится эта ночь. — Вам не интересно, Крозельчикюс?

— Пропаганды мне довольно по радио. Но мне вот что интересно: почему вы не стреляете?

— Мне незачем убивать вас. Вы симпатичны мне, Крозельчикюс. Только прекратите, пожалуйста, эти метания по комнате…

— А вы остановите меня, — Крозельчикюс оглядел комнату. Все ему тут было дорого, но иногда приходится расставаться и с самым дорогим.

Крозельчикюс достал папиросы, которые купил в киоске рядом с музеем. Теперь только он разглядел, что на пачке изображена была девица, удивительно похожая на Агату. В руках она держала поднос с грушами. Девушка печально подмигнула Крозельчикюсу.

Он похлопал себя по карманам. Обернулся к Зайнике:

— Могу я попросить у вас спички?

— Так-то лучше! — одобрительно сказал Зайнике. — Покурите, успокойтесь. Только не подходите ближе! Я брошу вам коробок.

Поймав спички, Крозельчикюс тотчас спрятал папиросы в карман и сказал:

— Карандаш, огонь, вода, карма-барма, цу-е-фа.

Зайнике с подозрительным прищуром следил за тем, как Крозельчикюс зажигает спичку.

— Что вы делаете, Крозельчикюс? Немедленно курите!

— Извините, Зайнике. Не люблю это дело, — Крозельчикюс бросил спичку на стол, туда, где на пропитанной керосином скатерти лежало тело Агаты. — Прощайте, Зайнике. Жаль, вы не способны оценить, как красиво сейчас здесь будет.

— Стойте, Крозельчикюс! — инспектор направил на Крозельчикюса револьвер. Это был не какой-нибудь легкомысленный «кобольт», а мудрый, надежный «маузер»; дуло его смотрело печально и строго.

— Очень хорошо, — сказал Крозельчикюс, снимая очки и убирая их в нагрудный карман. — Если вы правы и я болен… Если мир только кажется мне не таким, каким видите его вы, то револьвер выстрелит, и мы умрем здесь вместе. Если прав я и неодобрение револьвером вашей серой деятельности — не странные фантазии воспаленного мозга, а реальный факт, то будет осечка. Стреляйте.

Стол, справочник Ниепце и Агата почти мгновенно превратились в пламя. Огонь уже тянулся к шторам и ковру. Крозельчикюс подхватил с бюро гелиофор и, не удержавшись, обернулся, чтобы подмигнуть креслу, в котором сидел побагровевший инспектор, и револьверу в руке Зайнике.

Инспектор так и не выстрелил.

Крозельчикюс вышел и не видел уже, как беспомощно Зайнике бился в крепких объятиях кресла, одной маленькой пружиной зацепившегося за ремень инспектора. Как, отбросив револьвер, пытался Зайнике дотащить кресло к двери, но не смог справиться с силой притяжения пола, удерживающей громадину на месте.

Зато Крозельчикюс слышал, как взрываются патроны, до которых добрался голодный огонь.

Крозельчикюс пересек улицу и обернулся. Дом пылал. Пламя пожирало его яростно и жадно. Достойный погребальный костер для Агаты. Прощай, дом.

Крозельчикюс не спеша разложил штатив, установил гелиофор. На крышку усадил фарфоровых бинтуронгов, которых достал из кармана, — пусть тоже полюбуются.

Крозельчикюс немного волновался: это был его первый кадр.

Видеодром

Хит сезона

Дмитрий Байкалов Оттоптались по полной!

Редкий случай: не литература предлагает иныммедийным средам новые жанровые направления, а наоборот. Термин «мэшап» пришел в литературу из компьютерных технологий и музыки (компоновка несовместимых стилей: например, рэпа с классической симфонической музыкой). А вообще-то он созвучен русскому слову «мешанина», и так, по сути, его следует понимать…

Но, воскликнете вы, в литературе весьма часто совмещают несовместимое: гений и злодейство, вода и камень, стихи и проза, лед и пламень… Да, возразим мы, но до сих пор это было приемом. Жанром это стало, когда возник издательский тренд — пожалуй, самый молодой из существующих, появившийся в 2009 году. Именно тогда вышла в свет провокационная книга Сета Грэма-Смита «Гордость и предубеждение и зомби», в которой автор «опрокинул» сюжет классического произведения английской литературы, предтече «дамского» романа — «Гордость и предубеждение» Джейн Остин. Книга Грэма-Смита мгновенно стала бестселлером, и издательство Quirk Books запустило проект, положивший основу жанра мэшап. Затем Бен Винтерс продолжил «эксперименты» с творчеством Остин, написав «Разум и чувства и морские монстры», а Стив Хокенсмит поспешил с приквелом к роману Грэма-Смита, предложив читателям свои «Гордость и предубеждение и зомби: Рассвет ужаса».