Юрий Смолич - Мир хижинам, война дворцам

• Название: Мир хижинам, война дворцам
• Автор: Юрий Смолич
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1966

Первая книга дилогии украинского писателя Ю.Смолича, роман “Мир хижинам, война дворцам”, посвящена революционным событиям 1917 года на Украине и за её пределами, в частности и Петрограде.

Содержание книги охватывает период с Февральской революции до исторических июльских дней. На фоне общественных событий раскрываются судьбы героев романа — и среди них целого ряда лиц исторических, выведенных автором под их собственными именами.

Ю.Смолич использует и разрабатывает в книге огромный фактический материал, который в ряде случаев до сих пор широко не публиковался.

Вторая книга — “Ревет и стонет Днепр широкий” — посвящена борьбе за установление советской власти на Украине.

---

Пятаков пожал плечами и что-то сердито ответил, но слов его Боженко в общем шуме не разобрал. Когда он переспросил, Пятаков крикнул ему прямо в ухо:

— Говорить об автономии Иванова никто не уполномочивал! Это своеволие! Я поставлю о нем вопрос на комитете!

— Ты что — сдурел? — опешил Боженко.

А Пятаков кричал ему то в одно, то в другое ухо:

— Вы — мальчишки! Нас горстка! Что мы можем? Я давно твержу: надо договориться с другими партиями!..

— С народом надо договариваться, а не с твоими партиями! — разъярился Боженко.

Иванов стоял у кулисы и пришпиливал булавкой оторванный рукав гимнастерки.

Боженко пробежал мимо него к трибуне:

— Мне слово! К порядку ведения собрания! Для заявления!..

Но на трибуну уже поднялся представитель фракции меньшевиков и стал читать проект резолюции.

Резолюция меньшевиков квалифицировала требование автономии как попытку сорвать дело обороны родины в войне против немецкого империализма.

Боженко собирался еще пошуметь, но тут ему сообщили что в вестибюле ожидает его старший офицер для особо важных поручений при командующем военным округом.

— Меня? — удивился Боженко. — Какое у него может быть ко мне дело? Что вы, хлопцы, насмешки надо мной строите?.. А может, он меня арестовать собирается? — мелькнула у Боженко догадка. — А? Хлопцы? За что бы это?

Дружинники схватились за берданки, но Боженко их остановил:

— Спокойно! Без паники!.. Раз он хочет меня видеть то, по-культурному, я не могу ему в этом откачать,

В вестибюле, меж колонн, и в самом деле стоял офицер. Сквозь широко открытые двери виден был автомобиль, остановившийся у подъезда, и там — еще два офицера.

— Так и есть! — констатировал Боженко. — Сейчас они меня, раба божия, оттарабанят в тюрягу!.. Спокойно, хлопцы, без паники! Ежели что, скажете Пятакову и Иванову, что Василий Назарович, мол, передавал привет…

4

Офицер козырнул Боженко:

— Штабс-капитан Боголепов-Южин, старший офицер для особых поручений при командующем…

— Здравствуйте! Боженко, столяр…

И сразу Боженко решил: в тюрьму не идти! Пусть зовет своих охранников! Боженко устроит им сейчас “тбан”: кликнет дружинников и, отобрав у офицерика документы, подкинет эту тройку в какую-нибудь колонну дезертиров, как тех жоржиков с “сестровоза”, — пускай топают воевать до победного конца, пока там разберутся, кто они и как попали на позиции.

Но офицер с дезертиров и начал: на Подоле, мол, большая группа бежавших с фронт оказала сопротивление. На Контрактовой площади они дерутся с милицией. Воинские части заняты в других районах, и нужна вооруженная сила, чтобы задержать безоружных дезертиров и доставить их к приготовленным на воинской рампе эшелонам. Такой вооруженной силой в центре города является в настоящий момент только дружина рабочей самообороны. Старший офицер для особо важных поручений и обращался — в совершенно учтивой форме — к командиру дружины, с просьбой немедленно отправиться на Подол.

Штабс-капитан любезно улыбнулся:

— Ваше отношение к дезертирам нам известно. Мы, конечно, не одобряем самоуправства, и комендатура разберется, должны ли идти на фронт задержанные вами сотрудники Земского союза. Но мы ценим патриотический порыв…

Боженко смотрел на бравого офицера и дергал себя за бородку. Его так и подмывало заедать этому ферту в ухо. Патриотический порыв! Как вам это нравится? Еще скажет — наградить Георгием на проявленную храбрость в войне до победного конца! Георгия он, Боженко, уже имеет, и пулю под лопаткой за Перемышль тоже, и полгода дисциплинарного батальона заработал, прежде чем демобилизовали… Ах ты, олух царя небесного! Предлагая ему, Боженко, члену большевистской партии с марта сего года, стать жандармом! Ну и фрукт!.. Правда, партия не одобряет анархию в армии и требует организованного прекращения войны, но ловить дезертиров, это уж — извините!

К тому же он, Боженко, уразумел и основное. Вы думаете, этого хитрована дезертиры волнуют? Ему “совдепы” натерли холку! Брешет, что в десятитысячном гарнизоне не нашлось сотни, чтоб утихомирить несколько горячих голов! Ему, анафеме, надо, чтоб рабочая самооборона ушла отсюда, тогда сразу найдется хоть тысяча юнкеров — накроют заседание Совета в полном составе и — пожалуйста! Делегаты, конечно, окажут сопротивление; под этим предлогом — за беспорядки в городе время осадного положения он, гад, не посчитавшись с воинскими документами депутатов, запроторит их в дезертирскую колонну и оттарабанит на войну до победного конца! Вот с Советами и будет покончено, пока там разберутся…

Боженко дергал бородку, смотрел на офицера и молчал.

— Так как же, гражданин Боженко? Дружинникам необходимо выступить немедленно…

— А вот как, гражданин офицер… — Боженко помолчал еще мгновение, чтобы загнать обратно в горло все те слова, которые уже были на языке, — про “бога” и “мать” этого ферта и про ее непристойное поведение: — и наконец ответил: — Немедленно… катитесь-ка своим ходом, пока… Словом, очень приятно было познакомиться. Адью!

Штабс-капитан Боголепов-Южин смотрел на Боженко секунду.

Секунду смотрел на него и Боженко.

Но на эту секунду между ними было сказано все.

Так говорят только один раз и — навсегда.

Боголепов-Южин, не откозыряв на этот раз, сел а машину и хлопнул дверцей. Автомобиль сразу тронулся, задымив бензином.

— Шибздик! — сказал ему вслед Боженко и заторопился в зал.

5

В зале уже приступили к выборам делегатов на съезд. Меньшевики опять сблокировались с эсерами и выставили список, в котором не было ни одного большевика.

На трибуне стояла Евгения Бош.

— Товарищи! — говорила Бош. — Если мы не пошлем в составе делегации большевика, мы неверно представим на съезде соотношение партийных сил в Киеве. Мы требуем пропорциональности. Четвертая часть Совета — большевики. Таким образом, одним из четырех делегатов должен быть большевик. Иначе мы не будем голосовать. Баллотировка не состоится!

Председательствующий эсер Григорьев насмешливо ухмыльнулся:

— Большевики вольны голосовать или не голосовать, выборы все равно будут действительны: для избрания достаточно двух третей голосов.

Он объявил баллотировку.

Тогда Иванов с места запел “Интернационал”.

Большевики в зале подхватили:

…Кипит нас разум возмущенный
И в смертный бой вести готов…

Иванов стоял, пел и разглядывал присутствующих.

Данный состав Советов был избран в первые дни после Февральской революции и сегодня уже никак не отвечал взглядам и настроениям киевских трудящихся — их возросшей за эти четыре месяца сознательности. В первые дни революции демагогические фразы эсеров и эквилибристическая казуистика меньшевиков сбивали с толку очумевших от радости, но не разбирающихся в политике людей. И они отдавали голоса тем, кто произносил наиболее эффектные речи во имя революции.

Теперь было не то. Ведь когда дошло до дела, меньшевики и эсеры выступили за продолжение войны, против всех требований рабочих и оказали сопротивление разделу помещичьей земли между крестьянами. Сегодня большевистские лозунги поддерживали не только на тех предприятиях, где за большевистской организацией шло большинство, как, например, у металлистов или портных, на даже и там, где большевистских организаций вовсе не было: большевистская критика раскрывала людям глаза на деятельность Временного правительства. Даже выступая на митингах, где большевистских предложений не принимали, Иванов убеждался: не настал еще час, но пройдет немного времени — и эти же самые люди станут первыми энтузиастами большевистских идей

…Лишь мы, работники всемирной
Великой партии труда,
Владеть землей имеем право,
Но паразиты — никогда…

Голосование закончилось: ни один большевик не был избран от киевских Советов на Всероссийский съезд.

Большевики встали с мест и покинули заседание. Объединение Советов уже не имело смысла: это привело бы только к объединению фракций меньшевиков и эсеров.

Тут же в вестибюле большевистская фракция приняла решение; идти на Печерск, где должен был состояться большой митинг, и рассказать пароду о провале объединительного заседании Совета рабочих и Совета военных депутатов.

Толпой выйдя на мостовую, лавируя среди трамваев, автобусов, циклонеток и извозчиков, большевики — члены обоих Советов — двинулись через Бессарабку и Собачью тропу: решено было взять в помещении печерского клуба свое большевистское знамя.

Пятаков шел с Ивановым. Он кипятился:

— Тебе никто не поручал выступать от имени большевиков за автономию Украины! До съезда еще неизвестно, какую позицию займет партии в этом вопросе…