Тильда Лоренс - Гадюки в сиропе или Научи меня любить

• Название: Гадюки в сиропе или Научи меня любить
• Автор: Тильда Лоренс
• Жанр: Современные любовные романы

Жизнь прекрасное и неповторимое явление. Видеть окружающий мир, чувствовать прикосновение ветра, слышать шум дождя по крыше... Все эти, казалось бы, незначительные моменты жизни, при ближайшем рассмотрении оказываются мазками на великолепных полотнах под названием "повседневная жизнь". Возможно, кто-то считает, что она скучна, но это не так. Нужно просто уметь видеть, а не просто смотреть. Чувствовать, проникаться моментами, получать удовольствие от жизни.

И любить. Во всяком случае, учиться этому.

---

 В выходные они снова выбрались на каток.

 Старались найти очередное подтверждение теории о реакции замещения. Вытеснении из сознания плохих воспоминаний хорошими.

 Первое их свидание на катке было омрачено появлением Кристины, второе никто не должен был испортить. Кристина окончательно вычеркнула дочь из своей жизни, Люси была свободна, как птица. На этот раз, больше каталась она, чем Дитрих. Он продемонстрировал свои навыки в прошлый раз, теперь хотел посмотреть, на что способна Люси. Одна, без партнера.

 Она легко скользила по льду, буквально парила, делая не самые сложные элементы, но в её исполнении они смотрелись потрясающе. Она порхала, как бабочка. Легкая, грациозная, улыбчивая. Смеялась громко, заразительно, а в итоге, откатав положенные четыре минуты, сам подъехала к Дитриху, стоявшему у борта, обняла его за шею и прошептала тихо:

 – Поцелуешь меня?

 Они вернулись к тому самому моменту, с которого фактически началась их история. Только теперь у нее должен был быть счастливый финал. Кристина на горизонте не маячила, потому Дитрих, не раздумывая, выполнил просьбу девушки. Коснулся губами её губ. Едва-едва соприкасаясь. Целомудренно. Пожалуй, даже слишком целомудренно. Будто это их самый первый поцелуй, и они только начинают узнавать друг друга. Странная скованность, боязнь сломать то хрупкое счастье, что было у них в тот момент.

 Дитрих никак не желал мириться с тем, что этого больше в его жизни не будет.

 Все, что было, останется в прошлом. А впереди только пустота и одиночество.

 Волшебство, ворвавшееся в его жизнь вместе с Люси, исчезло. Вокруг снова был лишь серый мир, наполненный неинтересными людьми.

 На катке они пробыли почти до самого вечера. А потом просто ходили по улицам. Люси ела шоколадное мороженое, за которое сама заплатила. Она настаивала на том, что раз обед в кафе тогда оплачивал Дитрих, то мороженое должна оплатить она.

 Дитрих к своей порции не притрагивался, даже упаковку не разорвал. Держал брикет в руке, да все никак не мог понять, что с ним делать. Ему казалось дикостью – есть мороженое в холодное время года. Люси в очередной раз засмеялась, сказав, что правила для того и существуют, чтобы их нарушать.

 – Попробуй, это вкусно, – нежно произнесла она, поднося к его рту надкусанный с одного бока рожок.

 Ланц всегда считал себя на редкость щепетильным в этом вопросе, даже брезгливым. Конечно, до Паркера с его невероятной тягой к чистоте и мыслями на тему невозможности спать в одной постели с другим человеком, Дитриху было очень далеко. Тем не менее, подобные перспективы, как одно на двоих мороженое, его не радовали. Гретхен нравилось лезть в его тарелку, едва ли не с ложечки пытаться кормить. В такие моменты Дитрих чувствовал себя едва ли не умственно отсталым. Хотелось надеть тарелку на голову назойливой девчонке. Одно мороженое на двоих она тоже пыталась практиковать. Когда-то они шли вдвоем по улице, и девушка вновь тешила свои материнские инстинкты, пытаясь заставить Ланца съесть хоть кусочек. В итоге ткнула его носом в мороженое, потом сама же и смеялась над своим поступком. Тогда они разругались в пух и прах. Казалось, Гретхен больше никогда к Дитриху не приблизится, но она оказалась удивительно настойчивой особой.

 Люси не настаивала, она просто предлагала.

 – На улице и так холодно, – отозвался он. – Хочешь промерзнуть не только снаружи, но и изнутри?

 Люси усмехнулась и произнесла уверенно:

 – На холоде оно еще вкуснее.

 – Кто сказал?

 – Доказано мной.

 – Неужели?

 – Да-да, – закивала она.

 Дитрих колебался некоторое время. Все равно это было странно и непривычно. Одно дело – поглощать холодный десерт в жару, и совсем другое – в холод. Однако, Люси продолжала играть роль змея-искусителя.

 – А давай так...

 Она откусила немного от лакомства, повисла у Дитриха на шее и прижалась к его губам своими губами. Приоткрыла рот... Мороженое таяло на языке, Дитрих чувствовал его вкус. Наслаждался одновременно и поцелуем, и мороженым. Вообще-то, с точки зрения эстетики это было не очень красиво. Они все же умудрились перемазаться подтаявшим десертом, губы были липкими, да еще и пришлось лезть в рюкзак за влажными салфетками, чтобы вытереть сладкие следы, оставшиеся на лице. Но все равно Ланцу понравился этот эксперимент. Детский сад, как он сказал бы раньше. Романтика, как охарактеризовал свое поведение в данный момент.

 – Вкусно? – поинтересовалась Люси.

 – Очень.

 – Правда?

 – Да. Но не мороженое. Ты.

 Она хмыкнула, услышав это заявление. С некоторых пор она научилась не смущаться слов, что говорил ей Дитрих. Начала находить в них приятное. Ей нравилась его прямолинейность, и даже какая-то грубоватость. Он не был излишне сентиментальным, и это Люси было по вкусу. Она не любила мужчин-тряпок. За небольшой период общения с Дитрихом, она успела понять, какой у нее идеал мужчины. Ланц целиком и полностью под определения идеала подходил.

 Многие девочки сначала придумывают себе абстрактный образ принца, и только потом начинают искать мужчин, способных хотя бы на сотую долю удовлетворить игру их воображения. У Люси все получилось иначе. Сначала она нашла мужчину своей мечты, только потом нарисовала в воображении идеал.

 Вечером неожиданно начался дождь.

 Дитрих и Люси, по-прежнему, жили в разных комнатах. Никак не могли решиться на переезд в одну комнату. Ланц слабо представлял, как можно донести до родителей мысль, что он хочет жить в одной комнате со своей девушкой. Они, наверняка, не одобрили бы столь скоропалительных выводов, попросили подумать еще раз. Потому Дитрих и Люси продолжали держать дистанцию. Во всяком случае, делали вид, что держат. На деле все обстояло иначе.

 Но в тот вечер Люси почему-то сама пришла к нему. Обычно она стеснялась. Ей казалось, что вторгаться в чужое личное пространство – удел невоспитанных людей. Дитриху она многое прощала. В том числе и порывистость в действиях. Он редко думал, а потом делал. Чаще делал, а потом думал.

 Люси стояла возле окна, опираясь локтем на подоконник. Слушала шум капель по стеклу, шелест веток. Раньше ей нравились дожди, а сегодня почему-то появилось гнетущее чувство. Нечто среднее между грустью и отчаяньем. Чем вызвано это, Люси не могла точно объяснить. В жизни у неё все более-менее наладилось, она чувствовала себя счастливой, пусть даже счастье это было слегка однобоким. Получив в подарок от судьбы любимого мужчину, она потеряла любовь родителей, объявивших, что нет у них дочери. Не равноценный обмен, но Люси старалась не придавать большого значения проблемам. Да, родители отказались. И что теперь? Главное, что они живы и здоровы. У них все хорошо. А, значит, и она должна быть счастлива.

 Капли били о стекло. Люси закрыла глаза и прижалась лбом к стеклу. Оно было холодным.

 – Мне страшно, – произнесла вслух. – Почему-то очень страшно. Я не знаю, где искать причину своих страхов. В каком событии. Или человеке...

 Она замолчала, так и не договорив. Со стороны эти признания выглядели странно. Люси и сама себя не понимала. Так чего же ждать от окружающих?

 Дитрих смотрел на нее настороженно. Он ничего не чувствовал, в то время, как почти все женщины... Те женщины, что окружали его, говорили об опасности. Видимо, они чувствовали приближение катастрофы.

 Сейчас он вспоминал свой сон. Тот самый, где Люси в платье невесты уходила от него. Он кричал. Он звал. А она таяла... Все именно так и случилось. Она растаяла. Умерла. У Дитриха перед глазами до сих пор стоял её образ.

 Бледное лицо, похожее по цвету на толченый мел, широко распахнутые глаза, с дико расширенными от боли глазами. Тонкая струйка крови, стекающая из приоткрытого рта. Люси пыталась улыбнуться. Даже умирая, она умудрялась думать о нем, а не о себе.

 – Не плачь, – шептала она ему. – Не плачь, пожалуйста. Слезы тебе не к лицу...

 Голос у нее был хриплым, прерывистым. Она с трудом произносила слова. Пуля, скорее всего, попала в легкое, а прекрасное лицо девушки было расцарапано осколками стекла.

 У Люси руки были ещё теплыми, когда она попыталась стереть слезы с его лица. Ладонь задержалась на его щеке... Потом Люси закрыла глаза.

 – Поцелуй меня на прощанье, – произнесла она.

 Дитрих до сих пор чувствовал прикосновение её губ и вкус крови. Кровь размазалась по его лицу, но он даже не заметил этого...

 Ещё вчера он даже не подозревал, что может стать в одно мгновение самым несчастным человеком на земле.

 Он строил планы, он мечтал о чем-то. А теперь ничего не осталось. Выгорело.

 – Не любишь дождь? – спросил он тогда.

 – Люблю. Но сегодня меланхолия какая-то, – пояснила Люси. – Честно говоря, понятия не имею, с чем это связано. Может, откроем окно? – спросила чуть погодя.