Ольга Мочалова - Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах

• Название: Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах
• Автор: Ольга Мочалова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02441-9

Ольга Алексеевна Мочалова (1898–1978) — поэтесса, чьи стихи в советское время почти не печатались. М. И. Цветаева, имея в виду это обстоятельство, говорила о ней: «Вы — большой поэт… Но Вы — поэт без второго рождения, а оно должно быть».

Воспоминания О. А. Мочаловой привлекают обилием громких литературных имен, среди которых Н. Гумилев и Вяч. Иванов, В. Брюсов и К. Бальмонт, А. Блок и А. Белый, А. Ахматова и М. Цветаева. И хотя записки — лишь «картинки, штрихи, реплики», которые сохранила память автора, они по-новому освещают и оживляют образы поэтических знаменитостей.

Предлагаемая книга нетрадиционна по форме: кроме личных впечатлений о событиях, свидетельницей которых была поэтесса, в ней звучат многочисленные голоса ее современников — высказывания разных лиц о поэтах, собранные автором.

Книга иллюстрирована редкими фотографиями из фондов РГАЛИ.

---

VI

Кто детей страхом спасати

Быть должен ребенок
Звонок насквозь.
Девочка — смесь
Фиалки с лисой,
Мальчик — мороза
С яркой бедой.
Учи их молитве, вниманью,
Молчанью, кроткостоянью.
Не только кататься с горы —
Самим вывозить сани.
И ничему не учи —
Пусть знают, что знают —
Смех, игры, пиры —
Впечатлительность заек.
Помогай им в одном:
Носа перстом не копать,
Ежеутренне шею мыть,
Как морякам — земле,
Радоваться солнцу,
Простуды бороть
И расти, как червонцу.

VII Како скот беречь

Не горностай в тростниках —
Ныне твоя охота,
Не деять звериный лов —
Твоя мирнее забота:
Овсом затопить огонь,
Чем бодрый здоров
С богатством топота конь;
Сеном глушить
Рев коров.
Не заводи коз,
Ибо сгложут кору
Робких берез,
Ибо козленок бесий
Не откажется красных роз.
Скок их вреден,
Прок не велик,
Запах и рог бодливый
Отвращаться от них велит.
Также и кролики,
Хоть греют сказки,
Лучше ты кошкам
Сгладь пушистые ласки.
Кролики хрупче хризантем
И хризантем бесполезней:
Тают как вешний снег
От неизвестных болезней.
Держи петуха,
Чтобы во время зари будил;
Держи в пруду гусака,
Что галлов победил.

VIII Добыя жены — рукодельныя плоды и береженье всему

Коль жизнь не замучит — научит
Хлеб, как жемчуг, ценить,
Ведь приходилось менять
На хлеб жемчужную нить.
Скверному — ох,
Да и верному — вздох,
Ни для кого
Жизнь не брачный чертог.
Жена — береженье
Годового запаса
Зерен и круп,
Соли и мяса.
Жена предводит лампами,
Оживляет рояль,
Жена заселяет светом
Пустоту, усталость, печаль.
Жена для мужа —
Против злой мудрости,
Весенняя оттепель,
Вольные кудри.
Злая жена — мирской мятеж,
А добрая — тешит
И нежит.
Сила мужа — рук
Отчаянная твердость.
Носить высоко,
С правом, гордость.
Только так драгоценна милость
Его к подснежникам,
Только так прекрасна
От него нежность.

IX О праведном житии

Трогательность не растроганная,
За тебя стою.
Тишина ты неизвестная,
За тобой таюсь.
Просмолен, проколоколен,
Воздух мой целит.
Лепесток воды студеной —
Мой от мира щит.
Так, монашком,
Живит, журча,
В сердце голос —
Ручей и свеча.
Что трогательней заботливости —
Не о родных, не о доме,
О призраках, об умерших,
О каждой истоме.
Какой надменной
Ты ищешь власти?
Жив человек
В несчастье и страсти.
Стой на страже
Одинокости каждой
Тревожной.
И не буди лих
К маломожным.

X Како врачеватися от скорбей

У воды — только грудь,
У ветров — только дуть,
У зари — только зоркое око.
Грустить ли о «только» поэту,
О воле к нежности?
Чти Алексея Толстого
Лиризм распущенных кос.
Обычай его — измерять
Звучанье образа сном.
Призрак его девичий
В случайной и шумной толпе —
Благоуханные очи
На тонком стебельке.
Чти Алексея Кольцова —
Глубокого, ясного Спаса,
Против мирской тревоги
Благодатных щедрот запасы;
Пушкина холмов Грузии
Высочайшую человечность,
Легкую грусть, как птицу,
Беспечную щедрость.
Вечеров поразительна занимательность:
Единственной силы «Мертвые души».
Дорожи в гениальном Гоголе
Уродством лебедя на суше.
Прими Лермонтова «Демона»,
Как божественный остров певучего
                                                                 мира,
Как можно быть прекрасным,
Вырвавшись из обычной меры.
Розу на мраморе Гумилева,
Стихов благородную твердь,
Его прекрасные губы
И мученическую смерть.
Блок из стихов вытек
В укоризненный нежный взор,
Если не жутко — отрадно
Знать Ангела Озер.
Вот чарование
Кудес и мечтание
С миром наедине,
Звездочетье и Семикрыл —
Сердцу милые звезды,
Дрожащие в черной воде.

«Желанье лета» (1924–1932)

ПУШКИНЫ

Такое не лето
с железной струей
Отчаянья зимнего
ровной невзрачностью!
Такое неженское,
Полосой дождливой
Без возрастной мрачности…
Как будто тоннелями
поезд идет,
Подавленными ландшафтами,
Свой скорый
круговорот
Завершая
ночными шахтами.
Сбегает июнь,
Прикоснувшись к земле
Сплошнейшею неудачею,
Что даже неловко
перед детьми,
Приехавшими на дачу!
И грезится лето
высокой женой,
Встреченной
звонкими кликами,
Чей лик отразился
блестящей водой,
Малиновкой,
Повиликою…
Она, улыбаясь,
в обеденный зной
Спускается
с мраморной лестницы,
И всякий, кто искренен,
Каждый
Живой
Безумно ревнует прелестницу!

«Зарница шалила ночная…»

Зарница
               шалила ночная!
В ночь
               подливала вино.
Как шкаф,
               темноту отворяя,
Улепетывала вновь!
Зарнице
               дела много:
Шарахать
               с тропинки коней;
Топить в темноту —
                                воду,
Выбросив узел огней!
Жмурясь
И приставая,
                       за локоть схватила меня.
Сунула, золотая,
В карман мне
                        связку огня!
«Что тебе,
                  дорогая?
Иду из гостей —
                            домой.
На дудочке
                    не играю.
Не владею я ворожбой!
Вот моя близко дача.
Простимся,
                     прелестный друг!
Чтоб лай не будить
                                 собачий,
Пролезу сквозь эту дыру».
Зарница
                свесилась низко,
Продолжала
                      свой юрк и торг
И в окно все бросала мне
                                            письма
О том,
             что свободен восторг!

БОЛШЕВО

Рвалась,
                Растягиваясь, молния.
Гром поперхнулся
                               в сорванном дожде.
Ссыпался дождь
                                звенящими колючками.
Гроза шипела в бешеной воде!
Сквозь задыханье!
Сквозь небо трясенье!
Кидался пачками
                              бенгальский свет!
Клочки пейзажей,
                            как с автомобиля,
Шарахались,
                          взметнув кромешный цвет…
Валились близко
                              глыбы громовые,
И беспорядочно совался нос
Какой-то ослепительной
                                   гримасы
В укромные
                                     темноты сосен.
Бежал малинник под окном в смятенье.
Швырялся ветра
                              рваный балахон!
Был чернокрылый дождь
                                   один
                                            на свете,
Там, где кончался
                                 обмерший балкон…
Скрипеньем вторя
                                  аховой присядке,
Кавалерийским натискам воды,
Лес черно-бурый
                                шумно
                                                       содрогался,
Вбирая сок сокровищной беды.
И я
                    с таким блаженным замираньем
Каталась
                 с великаньих гор громов!
Я веселилась
                         полным обладаньем:
От кладов золотых —
                                        до облаков!

СВЕТЛЯЧОК