Александр Гольденвейзер - Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет)

• Название: Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет)
• Автор: Александр Гольденвейзер
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0273-X

Александр Борисович Гольденвейзер (1875–1961), народный артист СССР, доктор искусствоведения, пианист и композитор, более 50 лет (с 1906) профессор Московской консерватории.

В 1896 году счастливый случай привел еще студента А. Б. Гольденвейзера в дом Л. H.Толстого. Толстой относился к даровитому пианисту с большим доверием и нередко открывал душу, делился своими мыслями, чувствами, переживаниями, подчас интимного свойства. Он знал, что Гольденвейзер любит его искренней, горячей любовью, что на него можно положиться как на преданного друга.

Уникальная по продолжительности создания книга поражает — как и сам Толстой — своим разнообразием и даже пестротой: значительные суждения Толстого по острейшим социальным, литературным и философским вопросам соседствуют со смешными мелочами быта, яркими характеристиками самых разных посетителей Ясной Поляны и дикими перепалками жены Софьи Андреевны с дочерью Александрой Львовной.

«Записывал я главным образом слова Льва Николаевича, а частью и события его личной жизни, стараясь избежать отбора только того, что казалось мне с той или иной точки зрения значительным или интересным, и не заботясь о ка- ком‑либо плане или даже связности отдельных записей между собою».

Текст печатается полностью по первому изданию в двух томах Комитета имени Л. Н. Толстого по оказанию помощи голодающим:

Москва, «Кооперативное издательство» и издательство «Голос Толстого», 1922, с включением прямо в текст (в скобках) пояснений автора из его замечаний к этому изданию; часть купюр издания 1922 года восстановлена по однотомному изданию «Худлита» 1959 года (кроме записей за 1910 год, так как они не были тогда переизданы)

---

Александра Львовна рассказывала, что за чаем Софья Андреевна говорила, что у Татьяны Львовны дизентерия и что будто Душан Петрович сказал, что это очень прилипчиво и что ехать нельзя. Душан Петрович ничего этого не говорил. Софья Андреевна бранит его за глаза «идиотом», а когда нужно, ссылается на его авторитет.

Александра Львовна спросила Л.H.:

— Какое же твое решение?

Л. Н. сказал, что он все‑таки думает поехать. Софья Андреевна стала бранить Александру Львовну, говоря, что она умеет только «плевать матери в лицо» и т. п.

Наконец Л. Н. сказал ей:

— Да полно, Соня, неужели она не может спросить у меня, еду ли я?

Александра Львовна и Варвара Михайловна обе очень расстроены и взволнованы.

Александра Львовна сказала мне, что Андрей Львович ей говорил, что у мама ее истерики — единственное орудие против Л.H., и что отлично, что она его применяет, — что ей таким образом всегда удавалось добиваться всего, чего ей нужно.

Вечером мы ходили по грибы, и от этого я приехал в Ясную очень поздно. Когда я приехал, Софья Андреевна и Η.П. Иванова играли в четыре руки музыку Вебера. Я постарался не помешать им и прошел в ремингтонную. Там никого не оказалось. «Под сводами» тоже никого. Я решил пройти к Л.H., но играющие услыхали мои шаги и бросили играть. Я поздоровался с ними и пошел к Л. Н. Там у него сидели Александра Львовна и Мария Александровна. Л. Н. увидел меня и сказал:

— Вот какое у меня общество хорошее собралось!

Вскоре после меня пришла и Софья Андреевна. Л. Н. сказал:

— А нам тут Мария Александровна всю свою жизнь рассказывала. Очень интересно. Я урывками знал, а так последовательно я в первый раз слышу.

— Ну что ж интерсного? — сказала Мария Александровна. — Самая обыкновнная жизнь.

Как раз во время этого разговора вошла Софья Андреевна и сказала:

— Ах, как жаль, что я не слыхала! Мы с Надечкой в четыре руки играли два с половиной часа, и я так с непривычки устала.

Л. Н. предложил мне сыграть в шахматы. Мы пошли в столовую и сыграли две партии. Л. Н. спросил меня, что сказал Владимир Григорьевич про письмо к Поссе и дополнение к статье о науке. Я сказал, что он согласен с Л. Н. и пошлет, как он хотел. Л. Н. сказал:

— Вам Саша говорила про Андрея?

— Что именно? — спросил я.

— А что он говорил про истерики Софьи Андреевны и что Катя рассказала про него?

— Да, говорила.

— Это ужасно! — сказал Л. Н. и тяжело вздохнул.

— Вы, кажется, и не уезжали вовсе!

Мы кончили партию, и я, сославшись на темноту, не стал пить чай и уехал домой.

27 июля. Нынче часа в три приехала Александра Львовна с Марьей Александровной, позвала нас с женой к Чертковым и рассказала нам следующее.

Вчера Булгаков перед уходом домой зашел к Л. Н. и показал ему письма, которые написал по его поручению. Л. Н. одобрил их и написал на всех: «очень хорошо».

Булгаков, очень довольный, вышел от него и сказал:

— Вот я получил аттестат, Л. Н. своей рукой написал.

Софья Андреевна услыхала эти слова Булгакова и решила, что Л. Н. написал завещание и Булгаков подписался, как свидетель. Она страшно взволновалась, сказала об этом сыновьям и, как она говорит, не спала всю ночь.

Наутро Андрей Львович сказал Александре Львовне, что ему нужно с ней поговорить. Лев Львович сказал ей то же самое и прибавил, что можно поговорить всем втроем. Андрей Львович почему‑то рассердился и сказал, что он просил раньше. Александра Львовна пошла все‑таки раньше со Львом.

Лев Львович стал спрашивать ее, не написал ли отец какой‑нибудь бумаги. Александра Львовна сказала, что она не желает об этом говорить и вообще считает неприличным обсуждать материальные последствия смерти отца. Пришел Андрей Львович и стал спрашивать ее о том же. Александра Львовна дала тот же ответ. Они стали приставать к ней — скажи по крайней мере, что нет такой бумаги.

Она сказала, что больше ничего им не скажет и разговаривать об этом не хочет. Тогда Лев Львович сказал:

— Ты не можешь сказать, что нет бумаги, значит, бумага есть.

Братья и Софья Андреевна много между собой совещались. Позже и Софья Андреевна спрашивала Александру Львовну о том же самом и говорила, что она совсем не интересуется тем, что в этой бумаге написано, и просит только сказать, есть ли бумага или нет.

Александра Львовна сказала ей, что когда Софья Андреевна составила завещание и хотела показать ей, что она ей оставляет, она не стала слушать и сказала, что не желает ее смерти и не хочет знать, что она ей оставит. Так же она думает и теперь и потому прекращает разговор.

Софья Андреевна ушла гулять. Александра Львовна пошла к Л. Н. и, осмотрев, нет ли кого у дверей, рассказала ему все происходящее. Л. Н. ахал. Он спросил:

— Неужели ты думаешь, что Илюша тоже с ними заодно?

Александра Львовна говорит, что у нее духу не хватило сказать ему, что она это думает, и она промолчала.

Среди разговора Александра Львовна услыхала, что дверь с площадки в гостиную как будто приоткрылась. Она пошла посмотреть. Л. Н. сказал ей:

— Ты, Саша, кажется, уже преувеличиваешь!

Не успел он этого сказать, как Александра Львовна открыла дверь в гостиную и прямо наткнулась на стоящего у дверей Андрея Львовича.

Л.H., увидев его, отшатнулся в кресле назад и ничего не сказал.

Андрей Львович вошел и сказал:

— Мне нужно, папа, поговорить с тобой, только я не хочу говорить при Саше.

Александра Львовна продолжала сидеть. Л. Н. сказал:

— Говори при ней; у меня нет от нее секретов.

Андрей Львович спросил его, не сделал ли он какого-нибудь письменного распоряжения на случай своей смерти.

Л. Н. сказал ему, что говорить с ним об этом не хочет и не будет. Андрей Львович спросил:

— Значит, ты не скажешь?! — и вышел, хлопнув дверью.

Когда Александра Львовна вышла от Л.H., Андрей Львович попался ей навстречу и спросил:

— Зачем ты там торчала с своим сумасшедшим старикашкой — отцом?!

Александра Львовна сказала ему:

— Это мое дело.

После всех этих рассказов мы решили, что Л. Н. непременно надо уехать в Кочеты.

Я предложил устроить так, чтобы Л.H., выйдя на утреннюю прогулку, уехал с Александрой Львовной в Козловку, а оттуда в Кочеты. Александра Львовна хотела ехать навстречу С. А. Стахович, которая приезжает завтра утром и, предупредив ее, подождать Л. Н.

Мы все думали, что Владимир Григорьевич лучше всего сделал бы, если бы написал в этом смысле письмо Л. Н. Чертков был того же мнения и сейчас же сел писать, а мы пошли к нам в дом, где я тоже написал Л.H., убеждая его немедленно уехать к Татьяне Львовне в Кочеты.

Александра Львовна рассказывала еще, что Андрей Львович сказал, что напрасно Чертковы думают, что у них не может быть обыска при Елизавете Ивановне. Опасаясь возможности обыска, мы решили сейчас же отослать все интимное, касающееся Л.H., в Москву. Вечером едут в Москву Ольга Константиновна и Сергеенко. Я отсылаю с ними все свои старые записки, так как было бы больно, если бы они попали в грубые полицейские руки.

Вечером я поехал в Ясную ненадолго, чтобы успеть вернуться до отъезда Ольги Константиновны, так как мне хотелось привезти из Ясной и отправить также в Москву дневник Александры Львовны.

Когда я подъезжал верхом к крыльцу, со мной одновременно приехал на извозчике из Тулы Сергей Львович.

Александра Львовна вышла в переднюю встретить Сергея Львовича. Она вернула мне наши письма и успела шепнуть:

— Л. Н. не согласен с вами и думает, что вы оба все преувеличили.

Я пошел наверх и прямо прошел ко Л. Н. Он сидел у себя один и читал что‑то. Я поздоровался. Л. Н. сказал мне:

— Прочел я ваши письма и совершенно с вами несогласен. Вы все преувеличиваете. То, что говорится в минуту раздражения, вы объясняете, как обдуманный план. А если б оказалось, что вы правы, тем лучше: это дало бы мне свободу действий.

Я сообщил Л. Н. о приезде Сергея Львовича. Он пошел в комнату Софьи Андреевны и сказал ей об этом. Я слышал как она спросила, кто ему сказал об этом.

Л. Н. ответил:

— Гольденвейзер пришел сейчас ко мне и сказал об этом.

Она почему‑то взволновалась и сказала:

— Гольденвейзер приехал, а я не знаю, — может быть, испугалась, что не заметила, как я прошел ко Л. Н.

Софья Андреевна прошла мимо меня, косо на меня посмотрела и сухо со мной поздоровалась.

Мы вышли в залу. Поздоровавшись с Сергеем Львовичем, Софья Андреевна стала подозрительно выспрашивать его, откуда и как он приехал. (Очевидно она предполагает, что его могли вызвать.) Когда все стали выражать радость по поводу его приезда, она заметила:

— Как тебе все рады, Сережа. Ты должен быть доволен.

Мы с Л. Н. сели играть в шахматы. Тут же сидела Софья Андреевна, разговаривала с Сергеем Львовичем о корректурах и среди разговора стала с сожалением говорить, что ей какой‑то лейпцигский издатель предлагал миллион за право издания сочинений Л.H., что надо закрепить за собой права, что она теперь занята изданием — уж взялась, так не бросит, но что это ужасно трудно. Все это она говорила, как всегда, перескакивая с одного на другое, без всякой логической связи.