Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

• Название: ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ
• Автор: Леонид Пузин
• Жанр: Детектив

Выстрелом в спину убит предприниматель Бутов. Помимо деловых партнёров, подозрения следователя Брызгалова падают на жену, друга и сексуальных рабынь убитого…

---

— …извините, Геннадий Ильич, было бы очень любопытно взглянуть на этот список. А то ведь я знаю только по газетам, в которых печатались лишь одни ядовитые глупости…

— Хотите, Владимир Моисеевич, я вам из "прокурорского досье" перепишу на дискету? Со всеми показаниями — которые товарищ Люмбаго вытянул у бутовских женщин? Чтобы лечить ту же Веру Максимовну — вам ведь очень не помешают её показания в девяносто восьмом году?

— Ещё бы, Геннадий Ильич! Ведь это же динамика процесса за два года! Иметь возможность сравнить то, что она говорит сейчас — с тем, что Люмбаго записал тогда! Да для психиатра это — знаете!

— Наверно, Владимир Моисеевич… только те показания… они ведь весьма специфичны… под определённым углом… ведь нашему прокурору — что?.. насилие, принуждение, побои, наркотики… особенно — наркотики… всё остальное было ему до лампочки…

— Конечно, если бы тогда с ней побеседовал не прокурор, а психиатр — было бы лучше. Но и так… Большое, Геннадий Ильич, спасибо — надеюсь, обещанная вами кассета мне очень поможет… А кстати? В девяносто восьмом? Серьёзной психиатрической экспертизы бутовских рабынь тогда, как я понимаю, не проводилось? Не можете сказать — почему?

— Действительно — почему?.. Я ведь, Владимир Моисеевич, этим делом тогда не занимался. У меня, если можно так выразиться, несколько другой профиль. В основном — умышленные убийства. Да — и помимо. Скажу по секрету: я, как в наше время всякий толковый сыщик, подрабатываю частными расследованиями и как раз в мае — июле девяносто восьмого по просьбе одного нашего великореченского предпринимателя занимался загадочной смертью художника Гневицкого и таинственным самовозгоранием его картины. Так что мне тогда было не до прокурорских фантазий, и я вам — сугубо предположительно… Как я понимаю, судьба бутовских рабынь — а тем более их настоящие, а не выдуманные проблемы — товарища Люмбаго интересовала мало. Ему главное было прищучить Игоря Олеговича… А вообще, Владимир Моисеевич, это уже история. Давайте лучше поговорим о Вере Максимовне? Её инфантильность, это, Владимир Моисеевич, по-вашему — что? Серьёзное психическое расстройство или игра?

— А вы бы, Геннадий Ильич, спросили чего полегче. Явный невроз… но вот его характер… некоторые симптомы истерии — да, наблюдаются. В первую очередь — желание во что бы то ни стало быть в центре внимания. А также — провоцирование окружающих на соответствующее обращение с ней, ну, чтобы — как с маленькой девочкой. Однако диагноз "истерия" я бы ей не поставил… Во-первых — отсутствуют многие характерные симптомы, а во-вторых… сама эта раздвоенность… на грани расщепления личности… что много серьёзнее… попахивает, так сказать, шизофренией. Да вдобавок — стремление отказаться от своей воли… которое свидетельствует о наличии в её психики параноидальных мотивов…

— Но, Владимир Моисеевич, — подал реплику внимательно слушающий Брызгалов, — это же, по-моему, у всех "идейных" рабынь Игоря Олеговича. Стремление отказаться от своей воли — это же в их поведении главное. Что у Веры Максимовны, что у Лидии Александровны.

— Однако, Геннадий Ильич, вероятно, у Веры Максимовны и Лидии Александровны это стремление проявляется по-разному? Вообще-то, желание отказаться от своей воли — это у очень многих. Ведь некоторые социальные институты — армия, церковь, а иногда и всё государство в целом — требуют от своих членов отказа от собственной воли. И очень многие с радостью и охотой следуют этим демагогическим призывам. И Бутов, экспериментируя, шёл тем же путём. Но! Очень, Геннадий Ильич, важное "но": в некотором смысле фельдфебеля, монаха, прокурора можно рассматривать, как невротика — однако попробуйте им это сказать! Разорвут, отлучат, посадят! Что — хотя данное утверждение звучит несколько парадоксально — свидетельствует об их душевном здоровье. Разумеется — очень относительном здоровье. И когда-нибудь, когда социальную паранойю станут рассматривать как болезнь… простите, Геннадий Ильич, сел на своего конька. Массовая психология — моё давнее увлечение. Ещё со студенческих лет. Так вот, возвращаясь к Вере Максимовне: о ней, что она душевно здорова — сказать не могу. Даже — с большими натяжками. У неё же не просто отказ от своей воли. Нет, на лицо явная регрессия…

— Владимир Моисеевич, а её попытка самоубийства? Она ведь со смертью Бутова как-то связана?

— Ну, Геннадий Ильич, что Вера Максимовна действительно хотела покончить с собой — я не уверен. Она же не цианистый калий, не мышьяк и даже не морфий выпила… Причём, зная, что находится под наблюдением…

— А во-вторых, Владимир Моисеевич, — перебил Брызгалов, — эту мою идею вы считаете совершенным вздором? Допустим. Действительно — дилетантский бред. Но вы, как профессионал, могли бы категорически утверждать, что будь у неё в аптечке мышьяк или морфий, Сидоренко бы их не выпила?

— Что вы, Геннадий Ильич, считать вашу идею бредом — ни в коем случае! Я, знаете, очень далёк от того, чтобы уровень профессионализма измерять по наличию соответствующего диплома. Ваш природный психологический дар, поверьте, стоит многих тупо "высиженных" дипломов. А насчёт Веры Максимовны… морфий, скорее всего бы, выпила. Мышьяк — очень сомневаюсь. Цианистый калий… нет, уверен больше чем на 99 процентов — не стала бы.

— То есть, Владимир Моисеевич, вы хотите сказать, что, выпив морфий, Сидоренко могла быть уверена, что её спасут? В случае с мышьяком такой уверенности у неё бы не было? Ну, а цианистый калий — здесь никаких сомнений! — верная смерть? А почему в таком случае вы всё-таки подстраховались? "Зарезервировали" один процент?

— Геннадий Ильич, вы же не хуже меня знаете, что на сто процентов прогнозировать ничего нельзя. Это, однако, общее, а если конкретно… с Верой Максимовной всё не так просто, как я вам только что схематически обрисовал. Она же — почти бессознательно. Эдакий детский протест: ах, вы меня сторожите — так вот вам! Всё равно будет по-моему! Но, Геннадий Ильич, подчёркиваю: это не рациональный выбор. Мыслей подобных той, что я сейчас высказал, у Сидоренко, конечно, не было. Действовала она безотчётно — на границе между сознанием и подсознанием. Однако сказать, что в тот момент она полностью не контролировала свои поступки — тоже нельзя. Контролировала. Но не так, как вы или я. К выговору, к наказанию — да — бессознательно она стремилась. К смерти — уверен! — нет. Но, почему я и "зарезервировал" один процент, когда решения принимаются на бессознательном уровне — результат может получится самый непредсказуемый. Вероятность того, что, не отдавая себе отчёта, Вера Максимовна выпила бы цианистый калий, окажись он в аптечке, полностью исключить нельзя…

— Владимир Моисеевич, вы меня, кажется, совсем запутали. Знала и не знала, хотела и не хотела — это же тёмный лес! Сплошные предположения! Ничего конкретного! Ведь так, на уровне домыслов и догадок, рассуждать может каждый!

— Каждый-то каждый, Геннадий Ильич, но… действительно! Рассуждать не трудно. А вот когда лечить… Увы, Геннадий Ильич, психиатрия до сих пор остаётся едва ли не самой тёмной областью медицины. Даже — диагноз. Особенно — в случае невроза… Мы вот сколько уже говорим о Вере Максимовне, а я вам до сих пор ничего конкретного так и не сказал. И вряд ли скажу. Она не здорова — да. Скорее всего — психоневроз. Сложный и достаточно тяжёлый. Однако — какой конкретно?.. Девять психиатров из десяти, не мудрствуя лукаво, стали бы лечить её большими дозами нейролептиков. Это же просто: не надо мучаться с диагнозом, что-то изобретать, а главное, не надо брать на себя ответственность. Подозрение на шизофрению, попытка самоубийства: амитриптилин, галоперидол — это я вам самое распространённое — да в слоновьих дозах! А невроз — что! Да при таком лечении от любого невроза через две, три недели не останется уже никаких симптомов!

— Так, Владимир Моисеевич, в чём проблема? То есть, особенный вред? Ну, кроме того, что в слоновьих дозах даже и водка вряд ли полезна? — попробовал пошутить Брызгалов.

— Водка? Не знаю, — увлёкшийся Кандинский не принял шутку майора, — еда, питьё, воздух — всё в той или иной степени содержит вредные для здоровья вещества. Не говоря уже об алкоголе, табаке, наркотиках. И нейролептики — далеко не самое худшее в этом роде. Но вот из лекарств… не знаю… есть, наверно, и более опасные, однако — не много…

— И вы, значит, считаете, что глушить Веру Максимовну нейролептиками — не обязательно? Что есть выбор?

— Уверен, Геннадий Ильич, что есть. Однако — очень нелёгкий. Ведь отказаться от нейролептиков — взять на себя большую ответственность. Конечно, не в административном смысле: нет, её попытка самоубийства — насколько бы несерьёзной она ни выглядела — тем не менее, игнорировать её нельзя. Да, один раз — несерьёзно… но — где гарантия? Что в следующий раз к проблеме своего существования она не подойдёт много ответственнее? Не станет хвататься за первое, что подвернётся под руку? Или просто — обстоятельства по-другому не сложатся? Ведь, в конце концов, можно отравиться и нозепамом… И, не дай Бог, следующая попытка ей удастся? Можете представить, Геннадий Ильич, как в этом случае я себя буду чувствовать?