Иеромонах Исаак - Житие старца Паисия Святогорца

• Название: Житие старца Паисия Святогорца
• Автор: Иеромонах Исаак
• Жанр: Религия

Это наиболее полное и авторитетное жизнеописание известного в православном мире греческого афонского монаха, подлинного Святого нашего времени, авторитетнейшего духовного наставника и писателя Старца Паисия, составленное его ближайшими учениками. Вместо того чтобы временно блистать в этом лживом мире, Старец Паисий предпочел, по его собственным словам, стать «крышкой от консервной банки», в которой отражаются лучи Солнца Правды. Он все отдал Богу, претерпев ради Него искушения и скорби, помог бесчисленному множеству людей, вступил в единоборство с дьяволом и вышел победителем из этой схватки.

---

«Доброе лицемерие»

Однажды в каливу Старца пришел отец Даниил из Данилеевской кельи. Он несколько раз постучал в дверь со словами: «Молитвами святых отец наших...», однако ответа долго не было. Наконец дверь открылась.

На пороге, весь в слезах, стоял Старец Паисий. В руках он держал луковицу и сухарь. «Как твои дела, отец Паисий?» — спросил отец Даниил. «Э, отец мой, какие там дела... — ответил Старец. — Вот, разве не видишь? Ем. Все ем и ем...» Говоря это, Старец откусывал от луковицы и сухаря, а из глаз его потоком катились слезы.

Видимо, Старец находился в состоянии такого сильного умиления, что не мог сдержать слез. Однако, услышав, что пришел отец Даниил, он постарался совладать с собой, потому что надо было открыть гостю дверь. И вот, будучи не в силах сдержать слез, он прибег к уловке с луком. Но отец Даниил, рассказавший об этом случае, понял, в чем была истинная причина слез Старца.

Свет сладчайший

Живя на Катунаках, Старец имел опыт Божественного посещения. «Однажды ночью, — рассказывал он, — творя Иисусову молитву, я исполнился великой радости. Я продолжил молитву, и вдруг моя келья озарилась Светом, белым, с чуть голубоватым оттенком. Мое сердце сладостно билось. Я продолжил молиться по четкам пока не взошло солнце. Ах, каким ярким был этот Свет! Ярче, чем свет солнца. Рядом с ним солнце становилось тусклым. Я смотрел на солнце, и оно казалось мне бледным — подобно лунному свету в полнолуние. Я видел этот Свет долго, а потом, когда он исчез и Благодать уменьшилась, ни в чем не находил утешения и радости. Резко перейдя из одного состояние в другое — низшее, — я ощущал себя животным, пытался есть, пить воду, заниматься рукоделием — и чувствовал себя подобно животному.

Потом я совершенно забыл об этом событии и вспомнил о нем лишь позавчера[89], когда один благоговейный адвокат, занимающийся Иисусовой молитвой, рассказал мне о пережитом им подобном состоянии».

Старец не назвал виденный им Свет словом «Нетварный», хотя не может быть сомнений в том, что это был именно Нетварный Свет. Не описывая Свет более подробно, Старец добавил лишь то, что «этот Свет виден и с закрытыми, и с открытыми глазами, и в ночной тьме, и днем — при солнечном свете».

Божественная Благодать утешала подвижника Паисия: волею обнищавшего и с самоотречением подвизавшегося в лишенной утешений Катунакской пустыне.

глава одиннадцатая В КАЛИВЕ ЧЕСТНОГО КРЕСТА

В святой Ставроникитской обители

Священный Кинот[90] Святой Афонской Горы призвал насельников Иверского скита иеромонахов Василия и Григория возродить монашескую жизнь в доселе особножительном монастыре Ставроникита, страдавшем от нехватки братии. Когда отцы Василий и Григорий спросили Старца, как им поступить, он благословил им принять приглашение Кинота и добавил: «Я тоже приду к вам и, чем могу, помогу».

Так, после года жизни и подвигов в Катунакской пустыне, 12 августа 1968 года Старец перешел в святую Ставроникитскую обитель.

В письме от 11 октября 1968 года он сообщает: «Скорее всего, Вы уже узнали о том, что я сменил место и образ жизни. То есть после пустыни я оказался в монастыре и, вместо прежней совершенной беспопечительности, — теперь нагружен попечениями и ответственностью. Уверен, что Вы будете молиться о том, чтобы эта повинность не затянулась надолго, и я снова обрел своего рассеянного внутреннего человека. Конечно, избежать призвания на это послушание я не мог. Надеюсь, что к весне все наладится и я стану свободным, чтобы постоянно молиться о Вас, потому что сейчас, с монастырскими хлопотами, я не успеваю выполнять даже свои собственные необходимые монашеские обязанности».

Поскольку монастырь испытывал сильную нужду, Старец помогал на всех послушаниях. Он начинал первым и за ним подтягивались остальные. Из-за нехватки братии он также принял на себя обязанности члена Духовного Собора.

6 ноября 1968 года, с задержкой, он получил отпускную грамоту из Великой Лавры, которой принадлежала келья на Катунаках.

Кончина батюшки Тихона

Между тем, Старец отца Паисия, русский подвижник батюшка Тихон, находился в преддверии кончины. Прожив жизнь, исполненную борьбы и подвигов, сейчас он готовился к жизни вечной.

За десять дней до кончины он попросил своего послушника отца Паисия перейти к нему на келью. Старец Паисий пишет: «Эти последние десять дней, которые я провел рядом с ним, были для меня величайшим благословением Божиим, потому что я получил пользу большую, чем когда бы то ни было. Ведь мне была дана благоприятная возможность немного пожить его жизнью и узнать его лучше... Последнюю ночь он непрерывно, в течение трех часов держал свои руки на моей голове, благословлял меня и давал мне последнее целование»[91].

Старец Тихон почил 10 сентября 1968 года, заранее узнав о своей кончине и своими руками приготовив себе могилу.

Доброму послушнику, своему «сладкому Паисию», — как он его называл — Старец оставил свое благословение и обещание навещать его каждый год. «Мы с тобой, дитя мое, — говорил Старец Тихон, — будем иметь дорогую любовь во веки веков». Желая, чтобы отец Паисий стал его преемником по келье, Старец Тихон сказал: «Если ты останешься жить в этой келье, это доставит мне радость. Но пусть будет так, как хочет Бог, дитя мое».

И действительно: после того, как отец Паисий помог молодому братству наладить монастырскую жизнь, он — ради безмолвия — переселился в каливу Честного Креста (в омологии записана дата 2 марта 1969 года). Он считал великим благословением жить и подвизаться на месте, где совершал аскетические подвиги его святой Старец. Это место умиляло и вдохновляло его, потому что от сверхчеловеческих подвигов батюшки Тихона и от происшедших там Божественных событий оно было пропитано особой Благодатью Божией.

Освободившись от попечений монастырского общежития, заручившись молитвой и примером своего Старца, отец Паисий наслаждался своим «сладким безмолвием» и общением с Богом, молясь о спасении мира и о том, чтобы пребывать в безвестности самому. В письме от 10 апреля 1969 года он писал: «Сейчас, когда Благодатью Божией я развязался с монастырем и живу в моем сладком безмолвии (которое и само по себе есть таинственная молитва), я буду помнить о Вас больше, и из далекого далека буду находиться совсем рядом с Вами. Молитесь о том, чтобы я лучше исчез с человеческих глаз, чем был видим другими, потому что только в этом случае я исполню свое предназначение. Это правда, что исчезая, я чувствую себя близ измученного страданиями мира».

Однако, несмотря на то что Старец был невидим миру и «погребен» в «овраге батюшки Тихона», он стал полюсом притяжения для многих юношей, поступивших послушниками в Ставроникитский монастырь. Молодые люди поступали в Ставроникиту, чтобы иметь возможность видеть Старца Паисия и советоваться с ним. В монастыре быстро увеличилось число братии и образовалось полноценное общежитие. Из своего аскетирия Старец заботился о монашеской жизни в обители и тихо, без шума, старался направлять ее в святоотеческое русло.

Жизнь в келье Честного Креста

По пути из Ставроникиты в Кариес, вскоре за часовней Святителя Николая, слева от дороги начинается узенькая тропинка. Спускаясь и поднимаясь по неровной лесистой местности, среди низких зарослей земляничного дерева, каменного дуба и вереска, тропа заканчивается у каливы, огороженной проволочной сеткой. Раньше возле каливы висел ящик с щелью и записка примерно следующего содержания: «Напишите на бумаге, о чем вы хотите со мной поговорить, и опустите записку в ящик. Большую пользу вы получите не от разговора, а от молитвы».

Над забором была натянута проволока, привязанная к колокольчику во дворе, в который звонили монахи и паломники, извещая Старца о своем приходе.

Широкий двор осеняла листва масличных деревьев и нескольких виноградных лоз. Между тропой и забором было очень много веток и срубленных деревьев, наваленных Старцем для того, чтобы, когда он выходил из кельи и шел в мастерскую, его не было видно с тропы. Спускаясь от калитки к келье, посетитель мог видеть справа под масличным деревом летний архондарик Старца — столик и два-три пенька для сиденья. Слева была могила батюшки Тихона, которую Старец Паисий обсадил кустами розмарина — чтобы на нее случайно не наступали посетители.

Спустившись по трем-четырем ступенькам ко входу в келью, посетитель сначала оказывался в коридоре, образованном стеной дома и каменной террасой. Двери и с одной, и с другой стороны коридора были закрыты — чтобы не сквозило. Слева располагалась примитивная «кухня» — крохотный пятачок на каменной полке размером как раз для одной кастрюли и внизу — место для огня. Пройдя под небольшим навесом ко входу и войдя внутрь кельи, паломник оказывался в коридорчике шириной в один и длиной в три шага, освещаемом крохотным окошком. Прямо напротив входа была келья (комната) Старца, а слева — маленькая церковь Честного Креста, с несколькими образами в иконостасе, одной стасидией[92] и одним аналоем. Больше в храме не было ничего. Простота была впечатляющей.