Феликс Аксельруд - Испанский сон

• Название: Испанский сон
• Автор: Феликс Аксельруд
• Жанр: Эротика

Роман не относится к какому-то определенному жанру. В нем примерно в равной степени присутствуют приключения, эротика и философия. Действие происходит в разных странах и временах, в городе и деревне, в офисах, катакомбах и высоких слоях атмосферы. Развитие сюжетных линий происходит по тем же законам, что и в любом другом романе. Задачей автора было, чтобы почти каждый читатель, в меру своего вкуса и интеллекта, нашел в нем что-то интересное для себя.

---

— Побеседовать надо, — сказал Семенов.

— Слушаю вас, — сказала она и села за стол.

Милиционеры переглянулись с легкой усмешкой. Молодой достал из портфеля какие-то бланки и разложил на столе.

— Фамилия, имя, отчество?

— Это допрос, да?

Они снова переглянулись, с некоторым раздражением.

— Скажите, мой отец у вас?

— Кто кому задает вопросы, — буркнул Семенов. — Будешь отвечать — или тебя тоже в участок?

Тоже

. Не врет?

— Как хотите. Только я без адвоката ничего не скажу.

Они с изумлением уставились на нее и какое-то время молчали.

— Ты что, девка, с луны свалилась? — спросил наконец Семенов. — Откуда в волости адвокат?

— Если бы вы не приехали… Я…

Она закусила губу. Не нужно этого. Нужно обманывать, хитрить, а она чуть не сказала о своих планах.

— Собирайся, — сказал молодой, глядя на нее без выражения.

— Погоди, — сказал Семенов. — Спрячь-ка бумаги. Сейчас разберемся. Марина, ты как относишься к своему отцу?

Она подумала.

— Положительно. В целом.

— Подумай, во что он тебя превратил.

— Во что?

Семенов хмыкнул.

— Не играй в девочку.

— Чтобы вы знали, я девочка и есть.

— Вот как? Смотри, проверять будем.

— Если имеете право — что ж не проверить.

Они помолчали.

— Хочешь помочь отцу? — неожиданно спросил участковый.

Она опять подумала. Да, это не школа. Над каждым ответом приходилось думать. По-настоящему.

— Нужно знать, в чем помогать, — ответила она хмуро. — Что ему будет и так далее. А вы даже не сказали мне, где он.

— В участке он, в участке, — сказал Семенов с досадой, — где ж ему быть еще. Я думаю, ехали бы вы отсюда куда подальше. Все равно жизни не будет… смотрю, не дура — сама понимаешь.

Она сглотнула. Неужели?..

— То есть… — Она боялась сглазить, боялась поверить. — Я правильно поняла… если мы уедем…

Она замолчала. Она боялась сказать «вы отпустите его».

— Да, да, — пробурчал участковый, — отпустим твоего папашу — это хотела сказать? Петров, подтверди. Видишь, она не верит.

Молодой — Петров, значит — важно кивнул головой. Она почуяла какой-то подвох. Не могло, ну совсем не могло быть так просто.

— А как же свидетели? Все, что были вчера?

Семенов скривился.

— Да они мне только спасибо скажут, если мы все уладим по-тихому. Кому охота — в Кизлев ездить специально… в грязище этой копаться… слова выбирать…

Она опустила голову.

— А вообще, — добавил Семенов, — люди возмущены, это факт.

— Ну так что? — спросил молодой.

Она посмотрела на молодого, силясь понять, насколько можно им верить. Может, она не в себе от вчерашнего — простейшие идеи кажутся ей ловушками?

— Что тут думать, — сказала она. — Мы бы и так тут не остались.

— Хорошо, — просто сказал Семенов. — Разумно поступаешь, девка.

Помолчали недолго.

— Ну что, — обратился Семенов к Петрову, — поехали?

Тот легонько кивнул головой. Оба встали и пошли к двери.

— Погодите, — позвала она, — а как же я?

Они переглянулись.

— А в чем дело?

— Ну, я думала, вы возьмете меня с собой… Прошу вас! — проговорила она дрожащим голосом, подумав, что они, верно, брезгуют ехать вместе с ней до поселка. — Подождите… я мигом…

Она заметалась по комнате, собираясь в дорогу.

— Эй, — сказал Семенов, — больно ты быстрая.

Она замерла.

— Я могу и пешочком пройтись, — сказала она и пожала плечами, изо всех сил пытаясь казаться спокойной, — ладно… Просто хотела встретить отца… Какой он ни есть, — добавила она со страшным внутренним усилием.

Семенов будто не понимал, о чем она.

— Или… мне ждать его дома? Мне, наверно, лучше не появляться на улице? — спросила она с надеждой, что угадала причину.

Лицо участкового выразило движение мысли.

— Вот ты о чем. Ну… есть порядок. Оформление…

Он посмотрел на Петрова.

— Как думаешь, за сегодня успеем?

— Сейчас в Единое, — напомнил Петров. — Потом обед. Потом инструктаж. Не знаю, Семеныч. Попробую…

— Не сегодня, так завтра, — сказал Семенов, обращаясь к ней почти дружелюбно. — Ты же видишь. У нас хватает забот… не один твой папашка…

Они повернулись к двери.

— Понятно, — сказала она им в спины, — я подожду…

Они, не прощаясь, вышли. Она стояла молча, не двигаясь, пока не услышала, как завелась машина. Тогда она бросилась на кровать и заревела. Громко, трясясь всем телом, захлебываясь. Долго ревела, и некому было ее успокоить. Потом всхлипывала. Потом незаметно уснула.

* * *

Время тянулось как никогда. Она спала недолго. Проснулась, стал ходить по дому, как заведенная, делать малозначащие дела. Думать не смогла ни о чем. Хотелось проспать все это время, вычеркнуть его из жизни.

Только бы!..

Припоминала разговор, анализировала. Пыталась найти подвох и не могла. Неужели все уляжется? Она очень быстро вошла в роль подозреваемой, преследуемой, гонимой. Может быть, так же быстро и выйдет обратно… Может быть. Но не раньше, чем вернется Отец.

Стала думать о переезде, чтоб хоть о чем-то. Что она в этом понимала! Куда, что брать с собой, что продать, что бросить… Она даже не знала, на кого записан — или как это называется — дом, в котором она родилась и провела всю свою жизнь.

Наступил вечер, и она поняла, что сегодня Его уже можно не ждать.

Наступило утро.

Она снова ждала, и Его все не было. Внезапно тело ее ощутило бешеную жажду ласки, действия вообще. Она встала перед зеркалом, сосредоточилась, медленно обнажилась, приняла непотребную позу и, упиваясь отражением темно-розовых внутренностей, испытала сильнейший оргазм, и вслед за ним, уже сидя на полу — еще один, мягкий и долгий, не менее чем на час лишивший ее мыслей и чувств — на целый час, отвоеванный у мучительного ожидания.

Но час прошел, а Его еще не было. К обеденному времени ее затрясло. Она легла на кровать и крупно дрожала, не зная, что делать, и не в силах овладеть собой. Встать опять к зеркалу или хотя бы заплакать не было ни сил, ни желания.

Она решила немедленно бежать в участок. Может быть, что-то стряслось. Может, они передумали. Она не хотела ждать еще один вечер, еще одну ночь и еще одно утро.

Она побежала. На улицах встречались редкие люди. Полузнакомые, незнакомые совсем. Она бежала по лужам, не замечая их, шлепая по воде и создавая вокруг себя брызги; люди шарахались от нее; ни один, конечно, не поздоровался. Она пробежала с километр, устала и перешла на быстрый шаг. Больше всего ее почему-то пугала мысль, что сейчас, в эту самую минуту, Его могут какой-то другой дорогой привезти домой. Она успокаивала себя. Если так и случится, Он должен дождаться ее дома. Еще была опасность не застать участкового.

Она дошла до Починок, дошла до участка и зашла в него. Удача — Семенов был на месте. Он был занят. Ей велели ждать.

Последние дни она только и делала, что ждала.

Где-то здесь, за крашенными темной зеленью стенами, находился ее Отец. Где-то здесь… Она не знала устройство участка. Ожидая, пока Семенов освободится, она обошла участок кругом, заглядывая в окна и пытаясь увидеть Отца.

Наконец, Семенов освободился.

— А, это ты… Заходи.

Он смотрел на нее так, будто они с Петровым вчера утром не приезжали к ней домой и он не говорил с ней почти по-человечески.

Может, он такой в стенах участка, подумалось ей.

— Слушаю.

— Я хотела бы узнать… что теперь… — Как тогда, во время разговора, ей трудно было подбирать слова. — То есть, когда мне ждать отца… и ждать ли вообще, — добавила она мрачно.

Он покрутил в руках карандаш.

— Вы специально приезжали, — напомнила она. — Я думала, мы… договорились, что ли…

Семенов выглядел слегка озадаченным.

— Не все так просто.

Она молчала, надеясь, что он объяснит.

— Люди спрашивают, интересуются… Одни говорят: с глаз бы их долой, и делу конец. Но есть и другие…

Он замялся.

— Приходят и нудят: ну че там, Семеныч, когда извращенца будешь сажать? Очень хотят суд и все такое прочее.

Он с раздражением бросил карандаш на стол.

— Представь себя на моем месте. Я — лицо официальное. Я его сейчас отпущу, а на меня — телегу: покрывает, фактически, уголовных преступников. Ведь это самосуд. Фактически.

Она, видно, ожидала чего-то такого — не могло, не могло быть все настолько легко! — и отнеслась к сообщению довольно спокойно. По крайней мере, что-то определенное. Как говорит Горбачев, процесс пошел.

— То есть… ничего нельзя сделать? Будет суд, да?

Семенов хмыкнул, покрутил головой:

— Не факт.

— Как же быть?

— Думаю, — пожал он плечами. — Может, я бы и смог объяснить этим… экстремистам… — Он вроде как раздумывал, взвешивал что-то. — В принципе, их немного…