Феликс Аксельруд - Испанский сон

• Название: Испанский сон
• Автор: Феликс Аксельруд
• Жанр: Эротика

Роман не относится к какому-то определенному жанру. В нем примерно в равной степени присутствуют приключения, эротика и философия. Действие происходит в разных странах и временах, в городе и деревне, в офисах, катакомбах и высоких слоях атмосферы. Развитие сюжетных линий происходит по тем же законам, что и в любом другом романе. Задачей автора было, чтобы почти каждый читатель, в меру своего вкуса и интеллекта, нашел в нем что-то интересное для себя.

---

«Сейчас он умрет, — с ужасом подумал Филипп. — Его задели; я не видел, я ничего не видел». Кожаный вздрогнул и уронил сигарету; крупные капли пота покрыли его лоб, лицо исказилось страданием. Он захрипел и схватился рукой за горло.

Официант подскочил, подобрал сигарету, склонился над кожаным в выжидательной позе. Коллеги его притихли, замедлились, зорко следили издалека, стараясь не пропустить момент, когда нужно вмешаться. Анжелика продолжала смотреть вбок, происходящее ее не касалось. Эскуратов, в тревоге, растеряв показное спокойствие, подносил к губам кожаного стакан воды, пытался напоить. Кожаный вяло отстранился от стакана, с трудом проник рукой к себе под куртку, шарил там, покачиваясь, наконец что-то достал, развернул, трясущейся рукой запихнул себе в рот и тогда уже схватил стакан, выпил жадно, буквально влил в себя его одним приемом.

Кажется, обошлось. Кожаный дышал тяжело, был по-прежнему бледен, но глазки его снова спрятались вглубь, а взгляд стал осмысленным. Анжелика посмотрела на него и ободряюще улыбнулась. Официант исчез. На периферии зала опять возникло движение.

— Бывает, — сочувственно сказал Эскуратов.

Кожаный покосился на него с плохо скрываемой злобой. Однако Эскуратов уже полностью овладел собой. Он будто и не заметил злобного взгляда; смотрел на кожаного заботливо, улыбался ободряюще, почти как Анжелика.

Молчание сделалось невыносимым.

— Ладно, — буркнул кожаный. — Выкрутил.

— Мы договорились? — спросил Эскуратов.

— Да.

— Отлично. Очень рад… Может, хотя бы сейчас закусим? По чуть-чуть, может быть?

— Сказал же, некогда, — тоскливо отмахнулся кожаный, вытер лоб салфеткой и с усилием встал.

Обошел круглый стол и наклонился, прижал скатерть лапищами, разместил рядышком с головами Вальда и Филиппа свою стриженую голову, все еще бледную, похожую на череп, просверлил глазками их обоих одновременно — сделал все так, что у Филиппа поджилки затряслись.

— А вы, умники, смотрите: если что-нибудь к ним подцепите… не рядом с ними — это ваше дело — а к ним, вы поняли? К ихнему узлу… или хотя бы к той кишке, за которую они заплатят…

Филипп и Вальд тревожно переглянулись.

— Например?.. — нервно осведомился Филипп.

Кожаный улыбнулся улыбкой черепа.

— Ну, там… банкоматик с первого этажа… интернатишко для населения… понятно, да? — Улыбка его пропала. — Чего молчите? Вы поняли?

— Как же не понять, — негромко сказал Вальд, довольно-таки хладнокровно глядя в пространство. — Захочется им, чтоб подцепили — наверное, нас известят?

Он перевел взгляд на Эскуратова.

Тот дружелюбно фыркнул, красиво руками развел — да что вы, ребята, говорил жест, разве здесь могут быть проблемы…

— О’кей, — ухмыльнулся кожаный, — живите…

Он выпрямился.

Анжелика встала и томно произнесла:

— До свидания, мальчики…

Как в кино, встали все остальные. Двое пошли к выходу — кожаный и Анжелика за ним.

— Уф! — облегченно сказал Эскуратов.

Трое посмотрели друг на друга и рассмеялись — нервно, негромко, так, что уходящие уже не могли их услышать. Сладким, заслуженным призом были десять секунд этого общего смеха, когда они — предприниматели — ощущали себя единым целым против враждебной им стихии насилия, страха и хаоса.

— Вот и ладно, — сказал Эскуратов, отсмеявшись и тоже вытерев лоб, вспотевший от всего происшедшего. — Это надо отметить… По чуть-чуть, а? Официант! За начало переговоров.

— Переговоров по существу, — не удержался Вальд.

— О, да. Не дожидаясь никакого кофе.

* * *

Выбросив из головы нелепый, ярмарочный воздушный шар, отогнав его от себя, как назойливую муху, Филипп опять потащил своих дам в переплетение узких переулочков. Они походили туда-сюда и остановились перед маленькой церковью, какой-то уже по счету.

— Смотри, — сказала Зайка, — Санто-Томе.

— «Похороны графа Оргаса», — отозвался он.

— Зайдем?

— Конечно.

Вход в церковь стоил по триста песет с каждого — вообще-то дороговато за одну-единственную картину… но зато за какую!.. Здесь, в отличие от остального Толедо, было много людей; они толпились рядами, ожидая своей очереди приблизиться; и, хотя время стояния перед шедевром не было специально ограничено, простое приличие не позволяло слишком долго занимать там кусок довольно-таки неширокого пространства. А ему хотелось стоять еще и еще, чтобы в охотку рассмотреть эти загадочные, значительные узкие лица, и небесный сонм, и самого графа, ставшего поводом для столь большого собрания — все то, что он много раз видел в альбомах и что, конечно же, совсем по-другому виделось в подлиннике. «Вообще-то в Эль Греко не так уж и много испанского духа, — негромко сказал кто-то рядом по-русски. — Скажем так, не во всем. Грек есть грек… Но это — очень, очень испанское». Филипп опомнился; он понял слова, но смысл — вряд ли; он поискал глазами говорящего, но не нашел; зато увидел Зайку и Сашеньку, которые стояли позади людей и, заметив, что он наконец оглянулся, замахали руками, чтобы привлечь его внимание.

Поздним вечером они выехали из Толедо в южном направлении. Где-нибудь неподалеку от города они собирались найти ночлег, с тем, чтобы на следующий день пересечь —

Кастилию-Ла-Манча, затем пересечь —

Андалусию, и затем остановить стопы на берегу —

Средиземного моря.

* * *

Вечер пришел незаметно, сопровождаемый сладкой усталостью. Вечер застал их вдвоем. Они лежали в постели, и Ана ласково гладила завитки волос на слегка выпуклом лобке Вероники.

— Сколько же в нас всего, — мечтательно сказала Вероника. — Страшно подумать, сколько возможностей люди упускают. Ведь нам посчастливилось, правда? Мы могли никогда об этом не узнать.

— И очень даже просто, — подтвердила Ана.

— Нет, серьезно. Я чувствую, на тебя это подействовало гораздо меньше, чем на меня.

Ана пожала плечами.

— Может, ты просто занималась этим раньше? — спросила Вероника с внезапным подозрением.

— «Занималась этим», — презрительно передразнила Ана. — Ну и выраженьица ты подбираешь.

— А все-таки?

Ана хихикнула. У нее проявилась способность критиковать Веронику, не снимая ласковой руки с ее лобка.

— Тебе важно знать, занималась ли я этим раньше?..

— Вообще-то… хотелось бы.

— А как бы ты предпочла — чтобы занималась или нет? Наверно, тебе хочется, чтобы сегодняшнее, с тобой, было уникальным опытом во всей моей жизни?

— Да, — призналась Вероника.

— Наверно, это сорт ревности.

— Наверно…

— Но завтра я буду спать с Филом. К нему — тоже?

— К нему — нет. Наверно, это только к женщинам.

— Ага, — отметила Ана. — Не только к прошлым небось. К будущим тоже, а?

— Да.

— Ну, а я, — спросила Ана, — как ты думаешь, я должна интересоваться, было ли это с кем-нибудь у тебя?

Ее будто забавлял этот сорт исследования.

— Не знаю, — хмуро сказала Вероника. — Я очень просто устроена. Я люблю тебя, вот и все. И всегда хотела этого, хоть и не всегда себе в этом признавалась. И сейчас я более счастлива, чем когда-либо. А еще — надеюсь, что это будет взаимно и долго.

— Ты формулируешь, как мужчина, — задумчиво сказала Ана. — Если мыслить по аналогии, ты не должна ожидать от меня встречного интереса к своему лесбийскому прошлому.

— А его и не было, — сообщила Вероника с легкой обидой. — Это для меня не сексуальная ориентация, а просто любовь к тебе, к одной-единственной на всем белом свете.

— Это хорошо, — сказала Ана и поцеловала то место, которое продолжала поглаживать. — Приятно быть для кого-то одной-единственной на всем белом свете. Но я не хочу отвечать на твой вопрос.

Вероника изумилась.

— Секрет? Между нами?

— Ника, — попросила Ана, — сними этот вопрос. Нет никакого секрета. Просто очередной долгий разговор, и я не хочу сейчас.

— Хочешь, чтобы я мучилась ревностью.

— А ты хочешь, чтоб я тебе наврала, лишь бы ты отвязалась? Ты этого хочешь?

— Чую, ты та еще би, — сказала с тоской Вероника.

— Прекрати, дорогая. Эй, что с тобой? — спросила Ана, глядя на потерянное лицо подруги. — Теперь моя очередь утешать, да? Проблемки психоаналитические?

— Нет, нет, как скажешь… Я забылась, прости; твое слово закон для меня… ты вольна делать что хочешь…

— О, моя глупенькая…

Ана еще раз поцеловала кудрявую шапочку. Потом еще и еще. Потом Вероника не выдержала, ответила на ласку бурно и повсеместно. Они опять любили друг дружку, забыв о выяснении отношений. Только физическая усталость ставила им предел.

— Я не хочу с тобой расставаться, — сказала Вероника после очередного короткого отдыха. — По крайней мере сегодня не хочу. Можно мы хотя бы разок поспим вместе?