Григорий Терещенко - За любовь не судят

• Название: За любовь не судят
• Автор: Григорий Терещенко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Первую свою книгу на родном языке кременчугский инженер Григорий Терещенко опубликовал в 1968 году. Молодой автор писал о людях, работающих на новостройках, на монтаже высоковольтных линий, о бурильщиках, о тех, кто добывает гранит, о каменотесах.

В дилогию «Гранит» входят романы «За любовь не судят» и «Счастье само не приходит». В ней писатель остается верен теме рабочего класса. Он показывает жизнь большого предприятия, его людей, полностью отдающих себя любимому делу.

За дилогию “Гранит”, как за лучшее произведение о рабочем классе, в 1978 году получил республиканскую премию.

---

Но Люба не ответила. Она с испугом смотрела на осунувшееся, бледное лицо Григоренко.

— Мы сделали все уроки, папка, — защебетала Иринка.

— Молодцы, — проговорил Сергей Сергеевич, направляясь в гостиную. Но у двери он остановился и вопросительно посмотрел на Любу. Она будто приросла к полу — стоит и неотрывно смотрит на него.

— Вы... больны? — выдавила наконец Люба. — Может. .. «скорую помощь» вызвать?

— Не волнуйся, Любочка. Со мной такое иногда случается...

Люба покраснела. Как ласково он сказал: «Любочка...» Никогда никто ее так не называл. Или ей только показалось? Ведь она преувеличивает все, что касается его — самого дорогого для нее человека.

— Сергей Сергеевич, разрешите... — смущенно начала Люба.

— Что именно?

— Я прошу вас разрешить остаться мне... с Иринкой.

Услыхав это, девочка соскочила с кровати, подбежала к Любе и потянула ее за руку:

— Не уходите, тетя Люба. Не уходите. Завтра меня в школу проводите. Останьтесь, пожалуйста.

Григоренко усмехнулся:

— Да не стрекочи ты так, Иринка. В школу я тебя сам провожу. Хочешь, могу даже на машине подвезти.

— Не нужно меня подвозить. Пускай лучше тетя Люба проводит, как бабуся меня всегда водила.

Люба растерянно смотрела то на Григоренко, то на Иринку. Что делать? Уходить ей или остаться? А что решит он?

— Смотри, Люба, сама. Не пойдут ли нехорошие разговоры. Да и дома что скажут, если не вернешься.

«Разговоры уже идут, — подумала Люба. — Ну, добавится еще немножко». А вслух произнесла:

— Никаких разговоров я не боюсь. Мне их нечего бояться. Грязное к чистому не пристает, не так ли? А маму я предупредила, что иногда, когда уезжаете в командировки, буду оставаться ночевать у вас, с Иринкой.

— Смотри сама, Любочка, — мягко сказал Сергей Сергеевич.

Григоренко не знал, как горячо и самоотверженно любит его эта, на первый взгляд не очень красивая, девушка. Не ведал и того, как гордится она своей любовью. Только о нем всегда думает Люба, о нем — сильном, искреннем и честном. Но она никогда никому не скажет о своем великом и чистом чувстве. Эту тайну Люба сохранит на всю жизнь. Свою любовь она так глубоко скроет, что никто не догадается о ней. Люба будет жить его большой жизнью, радоваться его победам, переживать его неудачи. Все, что касается Сергея Сергеевича, будет всегда близко касаться также и ее...

— Спокойной ночи, — сказал Григоренко Любе, затем подошел к Иринке, поцеловал ее в обе щечки.

— Спокойной ночи, папка. Иди к себе. Мне с тетей Любой хорошо. Я ее попрошу, и она сказку расскажет. Тетя Люба их знает много-много.

Сергей Сергеевич ушел в свою комнату, сел за стол и опустил голову на руки.

«Неужели Оксана была близка с Комашко?.. Нет, надо с этим кончать! К чертям! Справлюсь с собою! Справлюсь! Останусь один! Навсегда...»

Чтобы успокоиться, Григоренко разыскал пузырек с лекарством, накапал в рюмку, налил воды и выпил.

4

Утром на строительной площадке появились двое: Лисяк и неизвестный Белошапке парень с болезненно-желтым лицом.

— Принимай гостей, начальник. Прибыли в твое распоряжение, — игриво повел бровью Лисяк. — Прищепа прислал. Сказал, что надо пару «тыкв» подорвать.

«Хорошая работа у Лисяка. Интересно, где он научился подрывному делу? Скверный парень, а вот поди ж ты... Сколько он ни шкодил на комбинате, но так ни разу и не поймался».

— В траншее две бомбы, — сказал Остап. — Нужно их взорвать.

— Это нам раз плюнуть. Показывай.

Пошли к траншее. По дороге к ним присоединился Яков Самохвал. Он небрежно поздоровался с Остапом и зашагал рядом с Лисяком. Белошапка не заметил, как Лисяк и Самохвал подмигнули друг другу, все идет, мол, как надо.

Заглянули в траншею. Она была глубиной в рост человека.

— Хороши «телятки»! — произнес Лисяк. — Фрицы, должно быть, оставили.

— Килограммов по сто каждая, — поддакнул Самохвал.— Такие штуковины здорово тряхнут!..

— Как будем подрывать? — спросил Лисяк. — На месте или, может, вывезем, а?

— На месте, — решил Белошапка. — Вывозить — времени много уйдет. И опаснее.

Лисяк принял серьезный вид и не терпящим возражения тоном произнес:

— Нужно подготовиться. Придем в обед. Не раньше. А тут пока пяток ступеней в стене выдолбите!

Белошапка приказал, чтобы к обеду все работы на строительстве прекратили, будут взрывать бомбы!

Но вот закончился обеденный перерыв, прошло еще полчаса, но у траншеи так никто и не появился. Остап стал волноваться. «На стройке все работы остановлены. А этого Лисяка все нет. Что, если он не придет? Переносить взрыв на завтра? Нет, никак нельзя! Каждый час дорог. Если сорвется график, никто не будет считаться ни с какими причинами. Ну где же Лисяк?..» Чтобы выяснить наконец, в чем дело, Белошапка послал к Прищепе Самохвала, приказав ему во что бы то ни стало привести подрывников.

Спустя полчаса тот вернулся вместе с Лисяком.

— А где же второй? — спросил Остап.

— Заболел. Он на желудок слаб. Как только дело доходит до снарядов, у него сразу начинается... — загоготал Лисяк.

— Зачем два патрона принес? — удивился Белошапка.

— Не знаешь? Эх, начальник! А ну как один откажет?

— Такого не бывает.

— Всякое бывает, — многозначительно заметил Лисяк, взглянув на Самохвала.

Подошли к траншее.

— Начинайте. Да поторапливайтесь, вся работа стоит.

Лисяк иронически посмотрел на Белошапку:

— Не подгоняй, начальник. Не люблю, когда надо мной кнутом щелкают. Вот выкурю сигарету, тогда и полезу к фрицевским «теляткам».

Не торопясь Лисяк прикурил сигарету, пустил в сторону Остапа кольца дыма и проводил их взглядом. Кольца, растворяясь, медленно плыли в воздухе. Белошапка понимал, что Лисяк нарочно тянет время, но ничего не мог поделать.

— Знаешь, начальник, как бегают мурашки по спине, когда сидишь верхом на таких вот «телятках», пролежавших в земле почти тридцать лет? Так что ты потерпи. Может, Лисяк выкуривает сейчас последнюю свою сигарету. Ты представь себе это!..

— Хватит. Надоела твоя болтовня.

— Перед смертью каждому хочется вволю наговориться.

— Почему перед смертью? — спросил Самохвал.

— Ты помалкивай. Жаль, некогда мне, а то прочитал бы я тебе лекцию о том, как ведут себя снаряды, что пролежали так долго в земле.

Вдоволь накрасовавшись, Лисяк стал осторожно спускаться в траншею. Склонившись над ее краем, Белошапка с Самохвалом видели, как он приладил взрывной патрон, подсунув его под бомбу, достал коробок специальных, не гаснущих на ветру спичек.

— Зачем там поджигать хочешь, отсюда нужно. Шнура хватит! — крикнул Остап.

— Не учи, начальник! — буркнул Лисяк и, чиркнув спичкой, поднес ее к бикфордову шнуру.

С шипением вырвался длинный тоненький жгутик искр и быстро скрылся, словно в тоннеле, внутри шнура. Отмечая быстрый бег огня, сквозь оплетку пробивался белый дымок.

— Руку, живо! — выдохнул Лисяк и, поставив ногу на нижний уступ, другой оттолкнулся от дна траншеи. Но со второй ступеньки нога соскользнула...

Самохвал успел схватить Лисяка за кисть правой руки, а удержать не смог, едва не свалившись вниз, следом за ним. Падая, Лисяк ударился головой о верхний край траншеи и рухнул вниз.

— Лисяк, режь шнур!

— Скорей режь шнур!

Ответа не было. Лисяк лежал неподвижно, видимо потерял сознание. А белый дымок над оплеткой, то вырываясь фонтанчиками, то пропадая, неумолимо приближался к бомбам.

— Бежим! — завопил Самохвал. — Сейчас рванет!

— Ты что?! — крикнул на него Остап и прыгнул вниз.

Удар!.. Нестерпимая боль пронизала ногу. По телу растеклась слабость. Напрягая последние силы, Остап дотянулся до патрона, вытащил его из-под бомбы и, отвернув лицо, рванул шнур из патрона...

И сразу же будто ударили во все колокола мира... Куда-то провалилась земля... Все пошло кувырком!..

Самохвал добежал до бетонной стены, упал, ожидая взрыва. Но его все не было... Самохвал поднялся и, пошатываясь, побежал к домику прораба, набрал номер «скорой помощи».

Когда прибыли врачи, рабочие уже подняли из траншеи Лисяка и Белошапку.

5

Узнав от Прищепы о случившейся трагедии, Зоя тут же бросилась к тому страшному месту. Бежала, не чувствуя земли под ногами...

Самохвал, в который раз, рассказывал о несчастье.

Услышав, что Остапа и Лисяка в бессознательном состоянии отвезли в больницу, Зоя кинулась к директору. Всхлипывая и часто дыша, она вбежала в кабинет. Григоренко подал ей стакан воды. Отпив глоток, еле переводя дыхание, Зоя проговорила:

— Прошу... очень прошу вас, дайте мне машину... Я должна быть возле него... Сергей Сергеевич, поймите, я должна!..

Григоренко попытался ее успокоить, все еще не понимая, отчего эта молодая женщина, жена Комашко, так взволнована...