Журнал «Если» - «Если», 2012 № 08

• Название: «Если», 2012 № 08
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Александр ГРОМОВ. СО ДНА

Да что говорить об этих туземцах: и внешне, и внутренне они заслуживают только презрения… Во все исторические времена молодые карьеристы из метрополии придерживались подобных взглядов.

Памела САРДЖЕНТ. КЛУБНИЧНЫЕ ПТИЧКИ

Как ни распутывай нити, некоторые все равно оборвутся.

Максим ХОРСУН. ПОКИДАЯ «МАРРАКЕШ»

Этот нелогичный и непредсказуемый человеческий фактор…

Ольга МОИСЕЕВА. ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ

Ну, и как с ними найдешь общий язык? Легче извести «под корень».

Кен ЛЮ. ИСЧИСЛЯЕМЫЙ

Оказывается, математика, которая «доставала» нас в школе, уже тогда была способна изменить мир.

ЙОСС. СИНДРОМ ШАНГРИ-ЛА № 14

Хотя диагноз, поставленный человечеству, неутешителен, но сам автор относится к нему без паники.

Ян КРИЗИ. ДОРОЖЕ ЗОЛОТА

Всеобщее равенство можно понимать по-разному. И всегда есть искушение сделать его тотальным.

Руди РЮКЕР, Эйлин ГАНН. ЧЕЛОВЕК ИЗ УЛЬЯ

…на этот раз технологического.

Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ. НЕ В БОГА, ТАК ХОТЯ БЫ В ДАРВИНА…

Нынешний «Прометей», увы, не подарил людям огонь.

Вл. ГАКОВ. МЕЧТЕ НАВСТРЕЧУ

Вот мы и добрались до «шестидесятников». Кстати, золотое было время…

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Танки снова в моде. А уж о том факте, что это мистические создания, мы давно догадывались.

Сергей ШИКАРЕВ. ВЕЛИКИЙ УРАВНИТЕЛЬ

Быть таким, как все, на самом деле совсем не просто.

Дмитрий ВОЛОДИХИН. РАСЧЕЛОВЕЧИВАНИЕ

Каждый новый роман популярного пермского писателя неизменно привлекает внимание. Однако нынешней книге московский критик готов выставить счет.

РЕЦЕНЗИИ

В сегодняшнем «меню»: нестареющая классика, боевики, космоопера, социальная НФ — и писательское противостояние политкорректности.

КУРСОР

Его произведения воспитали четыре поколения любителей фантастики. И вот не стало живой легенды…

ПЕРСОНАЛИИ

Приятно встретить давно знакомые имена, не менее отрадно познакомиться и с новыми.

---

— Однако вы умеете рекламировать свой товар, — заметил Делрой с насмешкой, хотя и восхищаясь ее честностью.

— …и долго, долго борешься с собой. Но в конце концов что-то щелкает, и ты оказываешься в совершенно новом мире. Летать — это так великолепно, так волшебно… — На лице Яры отразилась горячая радость. — Вы знаете, у нас ведь тоже есть соревнования! Классический маршрут — от Лондона до Парижа, но существует и множество других. А состязания в воздухе требуют от человека гораздо большего, чем на земле. Будем откровенны: чтобы бегать, большого ума не нужно. Полет — материя гораздо более тонкая; существует множество факторов, которые необходимо учитывать: ветер, восходящие потоки, атмосферные фронты. Стоит один раз поучаствовать в небесной гонке, и ты уже на крючке.

Звучало соблазнительно. Но торговое предложение и должно звучать соблазнительно. Однако Делрой знал, что существует и обратная сторона, о которой Яра не упомянула. Те самые факторы, которые делали стандартную атлетику столь популярным зрелищем, Олимпийские игры столь значительным событием, а установление мирового рекорда столь трудным и престижным достижением.

Все это работало лишь благодаря ограничениям — многочисленным запретам, которые так раздражали Делроя. Состязание имеет смысл, только когда участники равны. Потому-то правила всех видов стандартного спорта и запрещали использовать трансформацию тела, наркотические вещества и тому подобное.

Стоит только позволить улучшения, и соревнование станет невозможным. Сам процесс улучшения непрерывно совершенствуется; последние поколения летающих держались в воздухе гораздо более свободно. И невозможно найти двух одинаковых индивидуумов, учитывая, что ремоделирование — это не единовременная смена имиджа, но пожизненный процесс непрерывной переделки. Различные клады улучшенных представляли собой не только физиологические шаблоны, но и социальные сообщества, основанные на значительных различиях в широком спектре постоянно меняющихся телесных типов.

Делрой видел фотографии победительницы последнего залета Лондон — Париж. Это была крошечная фитюлька, щепочка, в которой невозможно распознать человека: всего лишь капелька мозга на острие летящей стрелы. Человеческое тело не предназначено для полета, и чем сильнее ты переделываешь себя, чтобы летать, тем дальше отходишь от «видовой модели». Яра, несмотря на ее поразительно малые размеры и гротескные пропорции, сделала пока что лишь несколько шагов по этой длинной-длинной дороге…

Разумеется, среди улучшенных можно было бы попытаться выделить некие обобщенные типы или классы, исходя из форм и размеров, как стандартные боксеры различаются по весовым категориям. Однако при таком огромном разбросе вариантов в итоге получилось бы либо несколько классов со значительными различиями внутри каждого, либо множество классов очень небольших по численности.

Ни тот, ни другой вариант не годился для соревнований. Именно поэтому спортивные мероприятия улучшенных не привлекали массовой аудитории. Все знаменитые спортсмены — не только в легкой атлетике, но также и звезды футбола, тенниса, гольфа и так далее — были стандартными.

Делрой не стал тратить время, объясняя все это Яре, — не имело смысла заново повторять то, что они оба прекрасно понимали. Он сказал просто:

— Это щедрое предложение. И вы пошли на большие хлопоты, чтобы добраться сюда. Зачем? Что вы получите от этого?

— Нам нужен ваш авторитет, — ответила Яра. — Установив завтра новый рекорд, вы станете знаменитостью. Если после этого вы решите улучшить себя, то присоединитесь к какой-то кладе, и она тоже окажется в центре внимания. Вы назвали это коммерческим предложением — мне не нравится это слово, но оно довольно точно отражает суть. Сами знаете, какой разброд царит среди улучшенных — множество телесных типов, огромная текучка. Такое состояние не может длиться долго. Это фаза эксперимента: сейчас можно разыскать любую из возможных вариаций тела и ума. Но скоро все закончится. Люди обнаружат, что некоторые вариации лучше других, и захотят жить в сообществах тех, кто умом и телом похож на них. Спустя какое-то время немногочисленные ведущие клады начнут расширяться, а множество непопулярных обнаружат, что их население утекает, дабы присоединиться к более успешным… Мы хотим быть среди победителей, а не проигравших.

Делрою показалось, что он уловил за невозмутимым выражением лица Яры и отточенными формулировками нотку настойчивости, возможно, даже озабоченности.

— Поэтому мы разработали программу, — продолжала Яра, — основанную на том, чтобы убеждать нужных людей присоединиться к нам: лидеров, образцов для подражания, людей, добившихся успеха в жизни. Таких, как вы.

— Вы хотите сказать, таких, каким я стану, если завтра побью рекорд, — возразил Делрой.

Яра улыбнулась.

— Об этом не беспокойтесь. Не забывайте, я и сама однажды побила рекорд. Я могу сказать, когда имеются все условия. Это наверняка случится.

— Ценю вашу уверенность, — отозвался Делрой, постаравшись, чтобы это не прозвучало саркастически. Насколько он понимал, предсказывая ему победу, Яра тем самым тонко давала понять, что он будет нужен ее кладе, только если побьет рекорд. Из проигравшего символа не выйдет.

Хочет ли он имплантировать себе крылья и взмыть в небеса? Звучало весьма заманчиво, однако ведь существует и множество других вещей, которые могут быть не менее желанны. Если он завтра добьется победы, предложений появится масса. Мысль об этом пьянила. Делрою льстило, что его так обхаживают, но еще более восхитительной казалась бесконечная перспектива возможностей.

И однако, побеждая в соревнованиях — или устанавливая рекорд, — он опирался на обширный свод правил, определяющих, что можно считать истинным состязанием, а также на упорные тренировки, благодаря которым достигал результатов. Лишенный этой структуры, не начнет ли он попросту колебаться между тысячью разновидностей пустого гедонизма и мелкими сиюминутными целями? И в поиске какого-то достижения не отыщет ли тренера наподобие Мичито, чтобы тот обучил его гонкам в воздухе, и не вернется ли снова к строго регламентированной жизни?

Таким мог быть один из вариантов. Но конечно же, имелись и другие.

Делрой поднялся, давая ей понять, что разговор окончен.

— Я обдумаю ваше предложение позже. Уверен, вы понимаете, что в данный момент для меня важнее всего соревнование.

— Да, конечно, — ответила Яра. — Надеюсь, вы и в самом деле решите присоединиться к нам. А пока для начала вот вам небольшой урок: оторваться от земли гораздо сложнее, чем приземлиться. Для этого нужно сперва набрать некоторую скорость.

Она взглянула на стартовые колодки.

— Пожалуй, воспользуюсь по старой памяти.

Припав к земле, Яра приняла стойку — ее крошечные ступни выглядели неуместно в колодках, рассчитанных на стандартный размер. Делрой поднял руку, изображая пистолет.

— Бах! — выкрикнул он.

Яра сорвалась с места и пустилась бежать по дорожке. Ее крылья развернулись и начали биться в медленном ритме, один взмах на четыре шага.

В момент, когда она пересекала финишную черту, Яра оторвалась от земли и взмыла в небо.

Утром в день соревнования Делрой обнаружил: он до сих пор не имел понятия, что значит свобода. Он негодовал на жесткий контроль тренировок, на строго ограниченную диету, на необходимость постоянно сверяться с безмозглым электронным двойником. Однако никогда не сознавал, насколько велик люфт между его действиями, если учитывать каждую минуту. Теперь даже эта крошечная степень свободы исчезла. Программа охватывала абсолютно все, так что он превратился в гигантскую марионетку без малейшего признака собственной воли.

Доп стал полноценным голографическим изображением и следовал за ним повсюду — это был наиболее эффективный способ доносить до него инструкции, еще более тщательно детализированные, нежели во время прошлогодней подготовки к финалу олимпийских игр. Делрой вглядывался в изображение Допа и копировал все до мельчайшего движения: каждый жест, каждое упражнение, каждую малейшую поправку и уточнение.

Мичито, обычно столь чувствительный к настроению своего подопечного, по-видимому, не замечал недовольства Делроя. Возможно, тренер был просто слишком занят, пытаясь контролировать реальность на атомном уровне точности, достижимом для двойника. Более вероятно, он ожидал такой реакции Делроя и учитывал ее. Имел значение только рекорд, а не то, нравится ли атлету предстартовая подготовка.

Теперь, когда все его телесные движения были порабощены регламентом, Делрой оставался свободен только внутри своей головы, а там зрел бунт. Выходя на стадион и слыша знакомый, полный ожидания гул толпы, он внезапно обнаружил, что подумывает о том, чтобы придержать себя, отказаться от последних судорожных усилий, необходимых для того, чтобы побить рекорд.