Оксана Демченко - Демченко Оксана

• Название: Демченко Оксана
• Автор: Оксана Демченко
• Издательство: Альфа-книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9922-1315-7

Ты сын вождя, наследник славы великого деда, получивший право стать воином огня. Вот бледные, и они враги,— все просто. Бери по праву победителя что пожелаешь, бери и не сомневайся! Пусть гудит гневом пламя, дарующее силу. Ты уверенно владеешь им… однако не владеешь собой. Стоит ли победа в бою такой жертвы? И какие еще принесешь ты, стремясь к величию? И от чего откажешься, чтобы, повзрослев, остаться собой в большом мире, где нет простых путей и однозначных ответов?

---

   - Верно, - кивнул Джанори. - Перо, я согласен, идея более поздняя, поспешная и неудачная. Некто желал отвлечь вождя от правильных размышлений. Но как он успел подбросить вещь в дом? Времени было немного. Если конь останется у меня до вечера, если хоть один паж будет меня провожать, я попробую опросить всех, живущих на этой стороне поселка. И, может статься, найду людей с плохим сном и хорошим зрением...

  Гратио чуть улыбнулся. Погладил шею пегого коня и стало понятно: ему очень нравится ехать верхом. Он, такой умный и уже немолодой, тоже немного ребенок. И ему приятно обнаружить в себе живую еще готовность радоваться малому и простому...

   - Лучшего из вождей прошлого мы звали Секвойя, он был сын великого старейшины леса! - ревел Банвас, полнясь тем чувством, которое магихи именуют вимти, а бледные - вдохновением. - Его кожа была довольно светла...

  Дверь ближнего дома раскрылась во всю ширину, оттуда выбрались, цепляясь плечами за косяк, три косолапых широченных фермера - бледные по привычке звали так всех, кто возделывал поля. Подошли вплотную, сопя и рассматривая немыслимое: гратио, сидящего на священном коне... Старший фермер опер бронзовую тяпку о дорогу, облокотился на рукоять, заполированную многими сезонами работы. Младшие старательно повторили движения отца. По мнению Ичивари, смотрелось это не особенно мирно.

   - К вождю пойдем, - прогудел старший, изучая самого Банваса и лист бумаги, уже наполовину исписанный. - И то, чем мы не березы?

  Пажи, которые никак не могли представить себе столь разлапистые и массивные березы, дружно расхохотались, толкаясь локтями и предлагая свои породы для новой поросли леса. Ичивари задумчиво погладил круп коня. Видимо, действительно священного: стоило бледному Джанори сесть на его спину, и одно дело само собой превратилось совсем в иное... От дальних домов уже гудели голоса и спешили на нежданный среди ночи шум новые люди, в факельном свете их лица казались красными, глаза блестели. На Банваса смотрели с надеждой, вдруг позабыв запрет вождя покидать дома. Наконец, к довольно большой уже толпе присоединились и несколько женщин. Старшая, седая и статная, хмуря брови, уточнила:

   - Выселять нас отсюда невозможно! Мы здешние. Он верно говорит.

  Сказанное вслух и донимающее с вечера болью всех - 'выселять' - всколыхнуло людей, шума прибавилось, теперь уже несколько бледных разом жаловались гратио, а двое толкали в плечо Ичивари и уговаривали его, сына вождя, тоже посодействовать.

   - И пусть Плачущая решает, велика ли полнота правой души каждого, - продолжал громко диктовать себе самому Банвас.

   - Ичи, я опасаюсь, что бранд-команда умеет не только гасить огонь, но и разжигать пожары, - насторожился гратио. - Мы с тобой увлеклись разговором и упустили время, пока огонь был слаб... теперь гасить поздно.

  Сын вождя еще раз огляделся и кивнул, ощутив в душе новую тревогу. Прежде он как-то не задумывался, а ведь в столице немало бледных! Тем более теперь, летом, когда сезонные работы на полях требуют более всего труда и усердия. И каждый сейчас, как старик Виччи, боится лишиться дома и стать изгоем, и у каждого семья, дети... Ичивари решительно отодвинул старшего фермера, сопящего у самого плеча Банваса. Забрал исписанный лист, встряхнул, подул на свежие нижние строки, на очередную чересчур жирную точку, готовую пролиться слезной дорожкой.

   - Все пойдем и скажем, что сосны, - малопонятно бубнил свое фермер. Покосился на младшую дочь, замершую на пороге дома - тоненькую, босую, в грубом платьишке. Чуть подобрел лицом и тише добавил: - И даже ивы.

  Он плотнее сжал тяпку. Ичивари почти виновато вздохнул: а действительно - каково? Они живут здесь от рождения, их младшие дети уже который сезон играют в оленей и охотников вместе с детьми махигов. И вдруг - выселение. В никуда, среди ночи, с позорным, как клеймо, обвинением невесть в чем. Или вовсе без обвинения, молча и страшно, под угрозой оружия. Вон - видно: возле ног девочки лежат наспех набитые мешки. И такие, наверняка, теперь готовы в каждом доме.

   - Кто сказал, что будут выселять? - вслух удивился Ичивари, разворачиваясь лицом к людям. - Нет такого решения! Кто вам сказал? Это важно. Банвас! Запомни: днем обойти все дома и выяснить точно и подробно, откуда выполз столь ядовитый слух. Сейчас старшие пойдут вместе с нами к вождю. Они должны выслушать и всем рассказать: никого не выселяют, это ваши дома и ваши поля. Еще мы отнесем бумагу, написанную Банвасом. Она пока что не закон, и нескоро станет законом. Быстро большие деревья дел не вырастают из семян случайного посева. Но сеять надо, и ухаживать за ростком тоже надо. Мы идем. У-учи, Шагари. Не фыркай, все хорошо. Давай, с белой ноги...

  Суеверность бледных ничуть не уступала тому же качеству смуглых. Народ расступился, сопя и пихаясь локтями, но как можно скорее создавая широкий проход для священного пегого коня. В задних рядах тихо, не громче лиственного шороха, шелестели голоса, продолжая перебирать имена стариков. А все взгляды были прикованы к ногам пегого. Шагари загарцевал на месте, даже чуть осадил назад, красуясь и радуясь вниманию - обычному для него, но всякий раз приятному. Затем встал ровно, замер и начал торжественно поднимать свою дарующую удачу правую переднюю ногу. Медленно, красиво, высоко - как учил его дед Магур, гладя шкуру и чуть постукивая прутиком под коленом. Ичивари много раз видел тайные занятия деда на конюшне. Ему, сыну вождя, это дозволялось.

  Вниз копыто пошло с разгоном, резко. И встало на утоптанную землю звонко и отчетливо.

   - С белой пошел, да так внятно, - умилился все тот же фермер. Отвесил тяжеленный подзатыльник попавшему под правую руку сыну: - Деда веди, чего замер? Конь вон, умнее тебя... дубины.

  Ичивари с важным видом прошел к самой морде Шагари, поправил косицу с двумя перьями, взялся рукой за гриву, второй рукой поднял лист - и повел священного коня к дому вождя, стараясь не думать о том, как на сей раз отец накажет его. Он ведь умудряется любое поручение исполнить криво. И в нынешнюю ночь все двигает так, что кривее уже, вроде, некуда. За спиной слаженно шлепали босые ноги молодых бледных, щелкали по земле тяпки, шаркали башмаки стариков. Джанори негромко и спокойно рассуждал о мире и покое, нарушать которые нельзя - его слушали и все реже стучали тяпками, что не радовало, но слегка обнадеживало...

  До главной улицы добрались быстро, поселок не так велик, чтобы шествие затянулось: один поворот с идущей вдоль опушки улочки к югу, движение по второй короткой, зажатой домами, еще поворот, уже на более просторную тропку, выводящую к конюшне Шагари. Отсюда видны и дом вождя, и библиотека, и темные дальние тени университетов... И плотно стоящие боевым порядком воины, перегородившие улицу. С оружием. Ичивари сжал зубы и тверже вцепился в гриву. Перед рядом махигов замер ранвари - 'воин, оберегающий искру огня духов'. Как полагал теперь Ичивари, переводить на язык бледных слово следовало бы совсем иначе: 'предавший закон леса' или 'отвернувшийся от мавиви, упивающийся боем и силой'...

   - Ичи, этот конь воистину священный, - тихо удивился Джанори. - Представь нас, здесь - и без Шагари.

  Сын вождя улыбнулся одеревеневшими от злости и напряжения губами. Он прекрасно понял гратио, на сей раз - да, он разобрал и сказанное, и несказанное. Никто из махигов не выстрелит в священного коня. А в бледного, нарушившего решение вождя и покинувшего ночью свой дом? В того, кто может ночью сгоряча показаться похожим на врага, ведь порой так удобно и важно найти зримого врага, простого и слабого. Врага, понятного старикам и удобного тем неведомым злодеям, кто желает разрушить мир зеленого леса. Ичивари вскинул руку, предлагая идущим следом бледным остановиться. Снова поправил перья в косице, хлопнул коня по шее и двинулся вперед, по самой середине улицы. Каждый удар копыт Шагари отражался эхом и стучал в ушах, как второе сердце... Мерно, уверенно и ровно - в отличие от первого, давно сбившегося в бешеный галоп.

   - Бледный не вправе осквернять шкуру священного пегого коня, - тихо молвил ранвари.

   - Никто не может указать, с какой ноги ступит этот конь, - так же тихо отозвался Ичивари. - Кроме Плачущей. И она сделала выбор, отметив удачей первый шаг. Где вождь? Вы уже сказали ему, что не смогли найти в лесу ни врага, ни даже моих следов?

  Последние слова были явной обидой, прямым упреком для ранвари. Во взгляде Утери, воина огня, отчетливо полыхнул отсвет факела, обретая собственную жизнь, опасную для окружающих. Но Ичивари лишь улыбнулся шире: теперь он знал, что не ошибся в своих подозрениях. Поход воинов в лес не дал ничего, именно потому ранвари так близок к бешенству и даже полной утрате самообладания.

  Дверь мягко открылась, и вождь вышел на высокое крыльцо. В волосах обычное белое перо, какое Даргуш вплетает в дни мира... И лицо невозмутимо-каменное. Ичивари виновато вздохнул, сочувствуя отцу. Сколько можно себя сдерживать и оставаться ровным к каждому?