Уильям Айриш - Вальс в темноту

• Название: Вальс в темноту
• Автор: Уильям Айриш
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00435-8

В основе сюжета романа «Вальс в темноту» захватывающая история, полная тревожного ожидания возмездия за давнее преступление, отчаяния и утраченной любви.

---

Он отступил, чтобы хоть немного отстраниться от нее. Пистолет он неловким движением сунул в карман, только бы от него избавиться, так поспешно, что даже не обратил внимания на торчащую наружу рукоятку.

— Прикройся, Джулия, — сказал он. — Ты совсем голая.

Вот она и получила ответ. Если она, как игрок, сделала ставку, то выиграла. Если нет — значит, она все правильно прочла в его глазах. Если подойти к краю пропасти ее заставило тщеславие, то теперь оно торжествовало полную победу.

Она ничем себя не выдала. Ничем не выказала своего торжества, как это умеют делать умные и волевые люди. Его лицо покрылось капельками пота, словно это он, а не она, только что рисковал жизнью.

Она снова натянула платье — не так высоко, как было вначале, но хотя бы частично прикрывая обнаженное тело.

— Но если ты не убьешь меня, что же тогда тебе от меня нужно?

— Я хочу отвезти тебя в Новый Орлеан и предать в руки полиции. — Словно испытывая неловкость от подобной близости к ней, он посторонился и отвернулся. — Собирайся, — бросил он через плечо.

Наклонив вдруг голову, он с невольным удивлением уставился на свою грудь. С его плеч сползали вниз, словно две белоснежные змеи, ее руки, пытаясь сплестись в умоляющем объятии. Он почувствовал у себя на шее щекочущее прикосновение ее мягких волос.

Разведя ее руки, он сбросил их с себя.

— Собирайся, — хмуро повторил он.

— Если дело в деньгах, подожди, у меня есть кое-что, я тебе все отдам. А если этого не хватит, то я достану еще и расплачусь. Я клянусь, что…

— Дело не в деньгах. Ты была моей законной женой, и по закону здесь преступления нет.

— Так за что же я должна отвечать перед полицией?

— За то, что стало с Джулией Рассел. Настоящей. Ведь ты же не будешь продолжать притворяться, что ты и есть Джулия Рассел?

Она не отвечала. Теперь ему показалось, что он видит в ее взгляде больше страха, чем тогда, когда он держал в руках пистолет. Во всяком случае, глаза ее настороженно округлились.

Она задвинула ящик стола, к которому кинулась было за деньгами, и сделала шаг ему навстречу.

— Ты расскажешь, что ты с ней сделала, — продолжал он. — И, между прочим, этому есть название. Знаешь какое?

— Нет, нет! — воскликнула она, простирая к нему руки, но он не мог сказать, сама ли возникшая у него мысль вызвала ее протест или она боялась услышать то слово, которое он собирался произнести. Ему показалось, что скорее последнее.

— Уби… — начал он.

Но тут она остановила его, в ужасе прикрыв ему рот ладонью.

— Нет, нет! Не говори так, Лу! Я тут ни при чем. Я не знаю, что с ней стало. Послушай меня, Лу. Ты должен меня выслушать!

Он попытался снова освободиться от нее, но на этот раз это оказалось не так-то просто. Он отстранил ее от себя руками, но она крепко вцепилась в них и снова приблизилась.

— Что выслушать? Новые россказни? Пока мы с тобой жили, ты лгала мне на каждом шагу. Каждую минуту, каждым словом, каждым дыханием. Вот в полиции пускай и слушают твои выдумки. А с меня довольно!

Слово «полиция», так же как и то, которому она не дала сорваться с его губ, повергло ее в нескрываемый ужас. Она, дрогнув, издала сдавленный стон — первый выказанный ею признак слабости. Однако могло быть и так, что она притворялась, в расчете на то, что эта слабость произведет на него впечатление, и если это было так, то ее уловка достигла цели, ибо именно так он и расценил этот звук.

Не выпуская фалды его пиджака из своих цепких пальцев, она упала перед ним на колени, всей своей позой выражая унижение и покорность, на какие только способен человек.

— Нет, нет, на этот раз я не буду лгать! — Она всхлипнула без слез. — Я расскажу тебе чистую правду! Только выслушай меня, дай мне сказать…

Он наконец оставил попытки освободиться от нее и стоял неподвижно.

— Ты сейчас эту чистую правду будешь выдумывать? — презрительно спросил он.

Но она своего добилась — он согласился ее выслушать.

Отпустив его, она на секунду отвернула голову, прижав ладонь ко рту. То ли в поспешных поисках вдохновения, то ли собираясь с силами перед чистосердечной исповедью — этого он сказать не мог.

— Что ж, до ближайшего поезда еще не скоро, — неохотно согласился он. — Так что я все равно не потащу тебя прямо сейчас на вокзал, чтобы торчать там до утра. Ладно, говори, если хочешь. — Он опустился в кресло и расстегнул воротничок, словно желая ослабить то эмоциональное напряжение, которое им только что пришлось испытать. — Только тебе это не поможет. Должен тебя сразу предупредить, что результат будет тот же. Ты отправишься со мной в Новый Орлеан, чтобы предстать перед правосудием. И никакие слезы, и мольбы, и стояние на коленях тебе не помогут!

Не поднимаясь с пола, она прямо на коленях подползла к нему, снова сокращая расстояние между ними, и, оказавшись у самых его ног, положила руки на подлокотники его кресла, покорная, смиренная, полная раскаяния.

— Я тут ни при чем. Это не я. Наверное, это сделал он, потому что я ее больше не видела. Но я не знаю, что он с ней сделал. Я ничего не видела. Он просто пришел потом ко мне и сказал, что с ней приключилась неприятность, а расспрашивать его я после этого боялась…

— Он? — саркастически бросил он.

— Тот человек, с которым я ехала на пароходе.

— Твой любовник, — произнес он безразличным тоном, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок так, чтобы она этого не заметила.

— Нет! — пылко возразила она. — Нет, ты не прав! Хочешь верь, хочешь нет, но между нами ничего не было, с начала и до конца. У нас были чисто деловые отношения. И ни с кем другим, до него, тоже ничего не было. Я рано научилась себя блюсти, и, как бы я там себя ни вела — дурно или хорошо, — у меня не было мужчин, кроме тебя, Лу. Никого не было до того, как я вышла за тебя замуж.

Непонятно, почему он испытал в эту минуту такое облегчение, хотя и уверял себя, что его это не касается; но ему тем не менее стало гораздо легче.

— Джулия, — с упреком протянул он, как будто не поверил ни единому ее слову, — и ты хочешь, чтобы я в это поверил. Джулия, Джулия.

— Не зови меня Джулией, — едва слышно прошептала она. — Это не мое имя.

— А у тебя есть имя?

Она провела языком по губам.

— Меня зовут Бонни, — призналась она. — Бонни Касл.

Он насмешливо наклонил голову, притворяясь, что верит ей.

— Для полковника — Бонни. Для меня — Джулия. Для Билли — еще как-нибудь. А для следующего еще что-нибудь выдумаешь. — Он с отвращением отвернулся от нее, а затем снова обратил на нее взгляд. — Тебе это имя дали при крещении?

— Нет, — сказала она. — Меня вообще никогда не крестили. И не давали имени.

— А я полагал, что у всех есть имя.

— У меня даже этого никогда не было. Чтобы получить имя, нужны отец и мать. А у меня была только бельевая корзина под дверью. Теперь ты понял?

— Откуда же тогда взялось это имя?

— С открытки, — ответила она, и воспоминания о каких-то былых обидах заставили ее на мгновение с вызовом вскинуть голову. — С открытки из Шотландии, которая однажды пришла в приют, когда мне было двенадцать лет. Я взяла ее, чтобы посмотреть. На ней был нарисован чудесный пейзаж — поросшие плющом стены и голубое озеро. И надпись: «Бонни Касл».[1] Я не знала, что это значит, но решила, что теперь у меня будет такое имя. До тех пор меня в приюте звали Джози. Я терпеть это имя не могла. Во всяком случае, я имела не больше оснований зваться так, чем Бонни Касл. С тех пор я и пользуюсь этим именем и, может быть, за это время получила на него право. Какая разница — окропили тебя в церкви святой водой или нет? Что ж, смейся, если хочешь, — покорно добавила она.

— Боюсь, что я разучился смеяться, — мрачно заметил он. — И это — твоя заслуга. И сколько ты там пробыла, в этом заведении?

— Наверное, лет до пятнадцати. Или около того. Видишь ли, я ведь и дня своего рождения точно не знала. Ни имени, ни дня рождения. Так что день рождения мне тоже себе пришлось выдумать. Я выбрала День святого Валентина, потому что это такой красивый праздник. Но через какое-то время мне это надоело, и я вообще перестала отмечать этот день.

Он глядел на нее, не произнося ни слова.

Она изможденно вздохнула и, снова набрав в легкие воздуха, продолжала:

— В общем, в пятнадцать лет я оттуда сбежала. Они обвинили меня в воровстве и побили. Так уже и раньше бывало. Но в тринадцать лет мне ничего больше не оставалось, как терпеть их побои, а в пятнадцать я решила, что хватит. Однажды ночью я перелезла через стену. Кое-кто из девочек мне помог, но у них не хватило смелости бежать вместе со мной. — И тут она с какой-то странной, задумчивой отстраненностью, словно речь шла о ком-то другом, добавила: — Одно, по крайней мере, могу сказать точно: трусихой я никогда не была.