Уильям Айриш - Вальс в темноту

• Название: Вальс в темноту
• Автор: Уильям Айриш
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00435-8

В основе сюжета романа «Вальс в темноту» захватывающая история, полная тревожного ожидания возмездия за давнее преступление, отчаяния и утраченной любви.

---

Уильям Айриш Вальс в темноту Waltz Into Darkness

Персонажи, которые появляются в этой книге

Луи Дюран, человек из Нового Орлеана.

Том, его слуга.

Тетушка Сара, сестра Тома.

Джулия Рассел, женщина, которая приезжает из Сент-Луиса, чтобы выйти за него замуж.

Аллан Жарден, его компаньон.

Симмс, банкир.

Комиссар полиции Нового Орлеана.

Берта Рассел, сестра женщины, которая приезжает, чтобы выйти замуж за Дюрана.

Вальтер Даунз, частный детектив из Сент-Луиса.

Гарри Ворт, полковник Конфедеративной армии в отставке.

Бонни, которая некогда была Джулией.

Персонаж, который не появляется в этой книге.

«Билли» — имя на обгоревшем клочке бумаги, невидимая фигура за окном, украдкой стучащая в дверь.

Заиграла беззвучная музыка. Появляются танцующие, медленно образуют пары. Начинается вальс.

Глава 1

Солнце светило ярко, небо сияло голубизной, время было — май. Новый Орлеан представлялся раем, а рай, должно быть, являлся еще одним Новым Орлеаном, ничего лучшего просто нельзя было придумать.

В своей холостяцкой квартире на Сент-Чарльз-стрит Луи Дюран облачался в одежду. Не впервые в этот день, ибо солнце поднялось уже высоко, и он уже несколько часов как встал и был на ногах; но по случаю знаменательного события. Это был день непростой, это был тот самый день. День, который однажды наступает в жизни мужчины, и теперь наступил для него. Поздно, но все-таки наступил. Вот он, этот день. Сегодня.

Он уже не молод. Он не от других это услышал, он сам так решил. Нельзя сказать, что он состарился. Но для такого события он уже не слишком молод. Ему тридцать семь.

На стене висел календарь, где за первыми четырьмя отодранными листочками открылся пятый. Наверху посередине было прописано: «Май». С двух сторон от этой надписи красовались наклонные витиеватые, причудливо оттененные цифры, сообщавшие, что идет 1880 год. Внизу грифельным карандашом были зачеркнуты находящиеся в маленьких квадратиках первые девятнадцать чисел. А вокруг двадцатого красный, словно бычий глаз, жирный круг, обведенный уже восковым карандашом. Карандаш несколько раз прошелся по одному и тому же месту — как будто уж и не знали, как сильнее выделить это число. А следующие за ним цифры никак не были отмечены — это будущее.

Он надел рубашку с накрахмаленными кружевными манжетами, которую с такой любовью выстирала и выгладила для него маман Альфонсин, превратившая каждую сборку в произведение искусства. На запястьях манжеты были схвачены серебряными запонками со вставками из граната. В кружевной воротничок-жабо, расходящийся веером вниз от подбородка, он продел булавку, традиционно необходимую деталь в наряде хорошо одетого мужчины. В данном случае она представляла собой нагромождение мелких бриллиантов, дополненное с обоих концов двумя рубинами.

Из кармана на правой стороне его жилета к карману слева, отягощенному увесистой глыбой часов, тянулась золотая цепь с толстыми звеньями, сразу бросавшаяся в глаза, как оно и было задумано. Ибо что же это за мужчина, если у него нет часов? И что же это за часы, если они не показывают достоинства их владельца?

Этот пышный воротник над плотно облегающим жилетом придавал ему вид напыжившегося голубя. Впрочем, в данный момент грудь его и так распирало от гордости.

На бюро, перед которым он стоял, приводя в порядок прическу, лежала пачка писем и дагерротип.

Прервав свои приготовления и отложив щетку для волос, он взял письма в руки и быстро, одно за другим просмотрел их. На первом стояло заглавие: «Общество Дружеской Переписки — Сент-Луис, штат Миссури — Ассоциация Благородных леди и Джентльменов», и начиналось оно написанными изящным мужским почерком словами:

«Дорогой сэр,

В ответ на Ваш запрос мы с удовольствием направляем Вам имя и адрес одной нашей клиентки. Если Вы соблаговолите обратиться к ней лично, то мы уверены, что это может положить начало взаимоприятной переписке…»

Следующее начиналось фразой, выведенной еще более изящным почерком, на этот раз женским: «Любезный мистер Дюран…» — и заканчивалось так: «С уважением, мисс Дж. Рассел».

Следующее: «Дорогой мистер Дюран… Искренне Ваша, мисс Джулия Рассел».

Следующее: «Дорогой Луи Дюран… Ваш искренний друг, Джулия Рассел».

Затем: «Дорогой Луи… Ваш искренний друг, Джулия».

И затем: «Дорогой Луи… Искренне Ваша, Джулия».

А затем: «Луи, дорогой… твоя Джулия».

И наконец: «Луи, мой возлюбленный… Твоя нетерпеливая Джулия!»

В этом письме был еще и постскриптум: «Когда же наконец наступит среда? Я считаю часы до отплытия парохода».

Снова сложив их по порядку, он любовно и нежно похлопал пачку, чтобы подровнять. Потом положил их во внутренний карман пиджака, тот, что у сердца.

После этого он поднял с бюро небольшой дагерротип на плотной бумаге и долго, с восхищением созерцал его. Предмет его обожания был уже немолод. Не старуха, конечно, но и девочкой ее тоже не назовешь. Резкие, выступающие черты, отмеченные печатью прожитых лет и подступающих перемен. Четко очерченные губы скоро сложатся в язвительную усмешку. Глубоко запавшие глаза возвещают близкое появление «гусиных лапок». Пока еще их нет, но вот-вот появятся. Основа заложена. Нос с небольшим изгибом со временем сделается крючковатым. Слегка выдающийся подбородок резко выступит вперед.

Она не красавица. Ее можно назвать привлекательной, ибо ее привлекательность — в глазах того, кто на нее смотрит.

Ее темные волосы собраны на затылке в узел, а небольшая прядь, зачесанная на другую сторону, падает челкой на лоб — так уже давно вошло в моду. Собственно говоря, настолько давно, что потихоньку, незаметно начинает выходить.

Единственный видимый глазу предмет туалета — черная бархатная лента, плотно обвязанная вокруг шеи, ибо все, что ниже, тонет в коричневых разводах фотографической ретуши.

Итак, вот такую сделку он заключил с любовью, во внезапной, отчаянной спешке схватив то, что ему предоставила судьба, от страха вообще ничего не получить после слишком долгого, пятнадцатилетнего ожидания, в течение которого он упорно отворачивался от любви.

Та ранняя, та первая любовь (которой, как он тогда поклялся, суждено было стать последней) теперь превратилась лишь в неясную тень, полузабытое напоминание о прошлом. Маргарита… Теперь он может произнести это имя, и оно ничего не значит. Словно сухой и безжизненный цветок, сплющенный между страницами старой книги.

Имя из прошлого — даже не его собственного, а чьего-то другого. Ибо считается, что каждые семь лет мы полностью обновляемся, и от тех, кем мы были, ничего не остается. Так что он уже дважды стал кем-то другим.

Дважды отдалился от того двадцатидвухлетнего мальчика — с тем же именем, что и у него сейчас, Луи Дюран, и, кроме этого, их ничего не связывает — мальчика, который постучался в дверь дома своей невесты накануне их свадьбы, с букетом в руке и с сиянием в глазах. Который поначалу стоял и тщетно ждал ответа. А потом увидел, как дверь медленно распахнулась и из дома вышли двое мужчин и вынесли лежавшее на носилках под покрывалом тело.

— Эй, прочь с дороги!

Он увидел кольцо на волочащемся по земле пальце.

Он не вскрикнул. Не издал ни звука. Наклонившись, осторожно положил свадебный букет на проплывшее мимо ложе смерти. Потом повернулся и пошел прочь.

Прочь от любви на пятнадцать лет.

Маргарита — так ее звали. У него ничего не осталось, кроме ее имени.

Этому имени он остался верен до самой смерти. Ибо он тоже умер, хотя и медленней, чем она. Двадцатидвухлетний мальчик умер, превратившись в двадцатидвухлетнего молодого человека. Он тоже, в свою очередь, до самой смерти хранил верность тому имени, которому был предан его предшественник. А после смерти молодой человек двадцати девяти лет переродился в тридцатишестилетнего мужчину.

И вдруг в один прекрасный день копившееся в течение пятнадцати лет одиночество, до поры до времени сдерживаемое, прорвалось, нахлынуло на него, охватило пустотой, из которой он в панике стал искать выхода.

Какая угодно любовь, откуда угодно, на любых условиях. Быстрее, пока не поздно! Только чтобы не быть больше одному.

Если бы он тогда познакомился с кем-нибудь в ресторане…

Или даже если бы встретил кого-то на улице…

Но не познакомился. Не встретил.

Вместо этого ему на глаза попалось объявление в газете. Объявление из Сент-Луиса в новоорлеанской газете.