Сергей Смирнов - Султан Юсуф и его крестоносцы

• Название: Султан Юсуф и его крестоносцы
• Автор: Сергей Смирнов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-000059-6

Роман С. Смирнова посвящен жизни одного из самых колоритных персонажей средневековья — султана Саладина, которого главные враги, крестоносцы, уважали за благородство больше, чем союзники-мусульмане. Сюжет основан на одном из преданий о том, как султан послал пленных крестоносцев спасать английского короля Ричарда Львиное Сердце.

---

— Ты вновь испытывал меня, Всемогущий Аллах. Благодарю Тебя! — прошептал сын Айюба и прикоснулся лбом к земле.

Черная абассидская туча поднялась над холмами и грозным потоком двинулась вниз. Едва завидев ее, мосульцы дрогнули и ударились в бегство.

Аль-Фадиль приблизился к повелителю, ожидая его гнева, а не похвалы. Поэтому уже за один зейр он поспешил спрыгнуть с коня и, подбежав, ничком на землю перед повелителем, чего раньше никогда не делал.

— Малик! Я виноват! — стал каяться он. — Ветры и длинный путь не оправдание!

Однако спустя мгновение сердце от радости едва не выпрыгнуло у аль-Фадиля из груди, когда повелитель сам резко поднял его и крепко заключил в объятия.

— Ныне ты — вестник Аллаха! — прокричал сын Айюба ему прямо в ухо. — Всевышний прислал тебя вместо ангела Джебраила! Потому что вина не на тебе, а на мне! Я виновен перед Господом за свои сомнения!

Мосульцы, не зная передышки, бежали до самого Халеба. Салах ад-Дин не помчался за ними в погоню, а теперь уже сам важно и неторопливо двинулся следом. Все богатства, найденные в мосульском стане, он раздал своим воинам, а всех пленников, как и в прошлый раз, отпустил домой. По всему Востоку разнеслась весть о самом милосердном из всех мусульманских правителей.

Между тем, самой неприступной крепостью Востока считался Халеб, и не было пока на свете такой силы милосердия, которой можно было бы одолеть его стены.

Когда войско вновь остановились перед его вратами, искушенный в математике аль-Фадиль заметил:

— Никого из мосульцев не видно. Значит, все они скрылись там, в городе. Верно?

— Похоже, что так, — согласился Салах ад-Дин. — На дороге в Мосул их не видели.

— Значит, теперь сил у Халеба втрое больше, чем было, — начал свои расчеты аль-Фадиль. — Чтобы надеяться на успех осады, надо, как известно, иметь войска по меньшей мере втрое больше, чем у осажденнх. Значит, если посмотреть на это с другой стороны, получится, что Халеб стал сильнее вдевятеро, а мы, соединившись у Хомса, — только вдвое. Приходится признать, что мы одержали довольно странную победу.

— Как бы ни смущал рассудок этот твой расчет, ясно одно: сегодня нам не удастся взять Халеб, — спокойно ответил Юсуф. — Но дело чести — постоять здесь хотя бы полмесяца и начать переговоры.

— Провизии нам хватит на месяц, — сказал аль-Фадиль.

— Тем более, — с удовлетворением кивнул Салах ад-Дин. — Постоим две недели, а там видно будет. Когда Наср ад-Дин пообещал шаху, что за год он научит осла говорить и осел сам попросит сена у повелителя мира, то все потешались над ним. А он отвечал, что за год может произойти всякое: может, осел умрет, а может — и шах…

Давно Салах ад-Дин не ложился почивать в таком благостном состоянии духа, как в ту ночь.

Однако в полночь он вдруг почувствовал смутную тревогу. После нападения ассасин он стал держать у изголовья обнаженную саблю. И теперь, сразу схватив ее в темноте, он резко поднялся на тюфяках и прислушался.

Тишина казалась поистине могильной, и ни единого движения сын Айюба не заметил в шатре. Однако взгляд его был привлечен входным пологом. И чем пристальней он приглядывался к нему, тем сильнее сковывал его озноб.

Перед пологом густела и все четче, будто весь шатер изнутри стал наливаться лунным светом, начинала вырисовывалась темная, высокая тень.

Ком застрял в горле у Юсуфа и, с трудом сглотнув, он крикнул, надеясь, что всполошится бессовестно заснувшая стража:

— Кто ты?!

— Кто ты? — эхом откликнулось эхо.

Телохранителей как будто и след простыл.

— Отец?! Это ты? — На миг ужас отпустил Юсуфа, но не тут-то было.

— …ты… — глухо откликнулась тень и снова повторила свой вопрос: — Кто ты?

То был не отец, добродетельный и многомудрый Наим ад-Дин Айюб. Теперь к Салах ад-Дину пришел кто-то иной.

— Мое имя — Юсуф, — сказал он. — Теперь назови себя.

Но тень казалась глухой:

— Кто ты? — вновь повторила она свой вопрос. — Всемогущий Аллах послал меня к султану передать ему, что он никогда не возьмет силой города, который по праву принадлежит Зенгиду, законному наследнику. Где султан?

— Султан? — опешил сын Айюба. — Какой султан?

— Я не вижу султана, — глухо пробормотала тень. — Мне придется ждать его здесь у стен моего города.

— Атабек! — осенило Салах ад-Дина.

Он хотел было подняться на ноги, но тело вдруг оказалось таким тяжелом, что он только повалился на бок, ударился обо что-то лбом и… очнулся.

Наяву стража оказалась куда более расторопной, чем во сне. В мгновение ока она окружила своего повелителя.

Приподнявшись, Салах ад-Дин осознал, что во сне скатился с тюфяков и приложился лбом об рукоять собственной сабли, а верная сабля подала знак страже, звякнув острием о бронзовую треногу светильника.

— Скорее зовите аль-Фадиля! — потребовал Юсуф, потирая лоб рукой.

Аль-Фадиль появился, заспанный и удивленный, но всегда готовый распутать любое хитросплетение мыслей и обстоятельств.

— Ты должен немедля написать письмо в Багдад, халифу аль-Мустади, — потребовал Салах ад-Дин. — Зенгиды — законные правители Халеба, и я стремился к благоразумию, желая соблюсти законный порядок и сначала, хотя бы на словах, получить везират… Как в Египте. Но теперь я вижу, что чрезмерное благоразумие похоже на злоупотребление волей Всевышнего.

— Неужели малик хотел силой добиться всего лишь верной службы у юного Зенгида? — с деланным изумлением проговорил аль-Фадиль.

Салах ад-Дин мрачно посмотрел на него.

— Злая насмешка… но, признаю, что в ней заключена истина, — сказал он. — Теперь я получил весть от Всемогущего Аллаха. Его строгое предупреждение… Пиши послание Аббасиду.

В пальцах аль-Фадиля, как по волшебству появился калам. Чернильница была отпущена на свободу с поясной тесьмы, а из мешка выпорхнул чистый лист пергамента.

— Готов запечатлеть твои слова, малик, — сказал аль-Фадиль.

— Пиши своими словами, аль-Фадиль, у тебя этот узор получится куда изысканней. Халиф не должен ни на миг забывать, что над Египтом и землями Сирии развеваются ныне знамена Аббасидов, что слава Аббасидов вновь сияет, как Солнце… Но для этого приложено много трудов и будет приложено еще больше. Пусть халиф подумает, кем должен быть по положению тот, кто возносит славу его рода и знамя истинной веры.

Аль-Фадиль застыл на несколько мгновений с каламом в руке, потом догадался, моргнул и рек:

— Атабек Нур ад-Дин был всего лишь правителем на том клочке земли, который он получил по наследству. Тот же, кто вознес до небес древнюю славу Аббасидов и покорил во имя истинной веры пределы дар аль-харба должен именоваться по меньшей мере султаном.

— Верно мыслишь, аль-Фадиль, — кивнул Юсуф. — О том и пиши аль-Мустади аль-Аббасу.

— …по меньшей мере султаном Египта и Сирии… всей Сирии, — уточнил аль-Фадиль; его глаза уже разгорелись ярче светильников.

Салах ад-Дин кивнул и потребовал, чтобы ему самому дали калам и пергамент.

— А это письмо я должен написать своей рукой в знак уважения к покойному атабеку Нур ад-Дину, — пояснил он аль-Фадилю, который опять немного опешил.

И Салах ад-Дин стал писать юному Зенгиду, таившемуся в Халебе, как в норке, простое и ясное письмо, похожее на воинское донесение, а не витиеватый узор, покрывающий то золотое блюдо, что с подобострастием подносят в дар господину и повелителю.

Вот что было сказано в том письме:

«Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

Славный наследник великого атабека аль-Малика аль-Адиля Нур ад-Дина Махмуда, да пребудет с ним вечно милость Всемогущего Аллаха!

Я пришел из Египта, чтобы служить тебе и тем самым исполнить мой долг перед покойным господином. Я делаю это только ради единства Ислама и окончательной победы над франками.

Аль-Малик ас-Салих Имад ад-Дин! Обращаюсь к тебе с напоминанием о том, что, по воле Всемогущего Аллаха, а также по воле твоего отца, я утвердил истинную веру в Египте и Йемене. Положи на одну чашу весов плоды моей службы, а на другую — ядовитые плоды деяний тех людей, которые способны лишь грызться за место на мягком тюфяке у господской ноги.

Увы! Ты, потомок доблестных Зенгидов, уже отгородился высокой стеной от своего верного слуги и избрал себе верноподданных иного пошиба. Я вижу для себя мало достоинства в том, чтобы расталкивать их локтями.

Посему я отказываюсь от службы роду Зенгидов и отныне буду действовать так, как требует того моя вера и как требует необходимость грядущего великого джихада.

Салах ад-Дин Юсуф ибн Айюб, султан Египта и Сирии».

Аль-Фадиль же превзошел самого себя. Ему и тысячи строк не хватило на то, чтобы описать все деяния своего господина, свершенные ради утверждения истинной суннитской веры и славы рода Аббасидов. Черные знамена реяли теперь и над Египтом, и над южной Аравией, где раньше также правили еретики. Однако на покоренных землях правоверные смущены тем, что их духовный глава, халиф аль-Мустади все еще не признал доблестного освободителя и верного слугу Аббасидов равным среди иных правителей дар аль-Ислама и не почтил его усердие султанским титулом, а такое признание безусловно необходимо для того, чтобы на всех землях воцарились спокойствие и надежда на твердую власть.