Александр Перфильев - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Александр Перфильев
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

Александр Михайлович Перфильев (19 сентября 1895 года, Чита — 26 февраля 1973 года, Мюнхен) — русский поэт, прозаик, публицист, литературный критик «первой волны» эмиграции.

В поэзии Перфильева реализованы идеи бесконечного изгнанничества, оставленности и обречённости поэтической личности в чужом и неприязненно настроенном культурно-историческом пространстве. Стихи построены на оригинальном восприятии и идейном переосмыслении традиций классической русской лирики. Философское содержание поэзии Перфильева проявляется более фундаментально, поэтический язык — насыщен и богат. Его отличает ярко выраженная проникновенно элегическая тональность, выражающая непередаваемое авторское мироощущение, который испытывает неподдельную человеческую усталость от своей покинутости и эмигрантской судьбы.

Как пишет в предисловии к посмертному изданию Ирина Сабурова (поэт и прозаик русского зарубежья, а также бывшая жена А. Перфильева):

«Везде три главных темы: любовь, смерть и Россия. Можно отметить и некоторый дуализм творчества: в своих фельетонах он был язвительным и метким… писал остроумно и легко. Эта сторона его творчества совершенно не касалась поэзии — всегда глубоко пессимистической. Половина его стихов помечена в подлиннике: “Ночь. Тоска. Одиночество.”

Но пусть судят другие. Я считаю только, что у него безусловно есть “невянущие строки”, которые могут дать кому-нибудь что-нибудь и впоследствии, потому что и любовь, и смерть, и Россия слишком вечные темы».

Данное электронное собрание копия посмертного сборника стихотворений, изданного в Мюнхене в 1976 г. Так же сюда вошел, ряд стихотворений разных лет, не включенных в издание 1976.

Данное электронное собрание стихотворений стало возможным благодаря Андрею Никитину-Перенскому (создателю библиотек «ImWerden» и «Вторая литература), который разыскал и отсканировал мюнхенское издание Александра Перфильева. Итак, еще один русский поэт «возвращается в Россию — стихами», после многих лет скитания и забвения.

---

Лаконические строки

Мыслей и чувств — неуклонное таянье,
Быстрый поток, не уймешь, не прервешь, —
Пропасть, неверье, безумье, отчаянье —
Если бы сознанье, если бы раскаянье…
Но и раскаянье… явная ложь!

*

Я знаю — ничто в этом мире не ново,
И вот, на глазах точно будто короста.
Так лучше, чтоб вовсе не видеть земного,
Ненужного, дико-иного, смешного…
А что ж, наконец, тебе нужно такого?
Мне? Нет, ничего… разве, может быть, слова,
Другим непонятного, даже пустого,
Что сказано вдруг и правдиво и просто!

*

Черствеет хлеб, но он и черствый — пища,
И бедный за него благодарит.
Но в черством сердце ничего не сыщешь,
Оно ничем тебя не озарит.
И те, которым отдал до предела
Все то, что мог, и даже сверх того —
Когда у них душа окаменела,
И имени не вспомнят твоего.

Весенняя сюита

У двери в сад я встретил вас опять.
Весна в цвету, как в григовской сюите.
Я вам сказал: «Хочу весь мир обнять»!
«Меня — вы отвечали — обнимите!»

Я не успел осмыслить этих слов,
Звучавших странно: в шутку и серьезно.
Но кверху — дробный топот каблучков,
Дверь хлопнула — и все затихло. Поздно!

Пусть вы не мир, а только лишь его
Неизмеримо малая частица,
Ведь можем мы, и не обняв всего
Чрез малое — к большому приластиться.

А мир с его холодной красотой,
Легко обнять за мраморные плечи.
Но вас, такой любимой и простой
Обнять не мог ни до, ни после встречи.

«Ни нежности не жди, ни страсти…»

Ни нежности не жди, ни страсти,
Все это только мишура
Перед таким огромным счастьем,
Как отошедшее «вчера».

Но все же каждый верит в лепет
Невнятных слов и полуснов,
И лживый мир напрасно лепит
Из развалившихся кусков.

Раисе Ивановне Лебедевой

Вы розы любите… а розы скоро вянут…
Так хорошо распустятся сперва,
День постоят, а может быть и два,
И красотой недолгой вас обманут.

Но в этом мире, где ничто не вечно,
Не подражайте розам, и для нас
Останьтесь милой, молодой, сердечной,
Очаровательной, какой мы любим вас!

1960

«И этот вечер взят судьбою…»

И этот вечер взят судьбою,
И оборвался, словно нить,
Но даже без тебя, с тобою
Я долго буду говорить…

И мне не словом и не взглядом —
Душой ответит твой астрал
На то, что я, с тобою рядом,
Хотел сказать — и не сказал.

«Чем больше встреч — тем ближе и дороже…»

Чем больше встреч — тем ближе и дороже
Вы для меня становитесь, мой друг,
И как ценю я — как ценю, о Боже!
Пожатье ваших нежных, милых рук.

И все, за что душа моя боролась,
Что я любил, что я вложил в рассказ
Все перешло вот в этот милый голос,
В сиянье этих ваших русских глаз!

«Все сказано о чувствах. Целый ворох…»

Все сказано о чувствах. Целый ворох
Пустых, красивых слов о нем, о ней,
Но есть слова, чуть слышные, как шорох
Неуловимых, невозвратных дней.

И чувство есть, беззвучное, глубоко
Запрятанное, тайное, цветет…
Все ждет оно назначенного срока,
А этот срок, быть может, не придет?

Пусть не приходит то, о чем мечталось,
Пусть никогда не наступает срок,
Но от подуманного навсегда осталось
Что не сказалось, что не написалось,
Иль написалось… только между строк.

«Посмотрела, как через стекло…»

Посмотрела, как через стекло,
Где виднеется улица белая…
И тепло моментально ушло,
Холодея, в окно запотелое.

И бессильно поникли слова,
А казались исполнены силою,
Значит… жизнь неправа, нежива,
Как цветы, как трава над могилою?

И невольно холодная дрожь
От мечтаний, не ставших поступками…
Для чего Ты, Господь, создаешь
Всех чужих-дорогих однолюбками?

«Как хорошо, что вновь весна цветет…»

Как хорошо, что вновь весна цветет,
В моей больной и непутевой жизни.
Что мой закат благословил Господь,
И снег волос весенний дождик взбрызнет…
И это все… Весна опять в цвету,
Быть может, для того мне солнце светит,
Что я люблю единственную ту,
Которая на это не ответит.

«Как дважды два — всегда четыре…»

Как дважды два — всегда четыре,
В трех соснах заблудились все мы.
И как избиты эти темы
И как позорно повторимы.

«А все-таки… нет, нет… довольно лгать…»

А все-таки… нет, нет… довольно лгать
И самому себе, друзьям, всем людям.
Ты слишком долго мог воображать,
Чего-то ждать, надеяться… забудем.
Забудем все. Как хорошо забыть,

Что было детство, молодость и зрелость,
И что осталась лишь окаменелость
Ума, души, любви и мысли смелость,
Что больше ничего не может быть!

«А снега нет, как мы не ожидали…»

А снега нет, как мы не ожидали
На католическое Рождество…
Настало наше… но синеют дали,
Ночной мороз… и больше ничего.

Ну что ж, смотрите синими глазами
На эту непонятную страну,
Примите сердцем, волей и слезами
Простую истину одну.

Что каждый год, пусть будет он и светел
По-своему, для каждого из нас,
Но он прошел, его ты не заметил,
Как пять секунд, как полчаса, как час.

Что ж остается, что сегодня ценно?
Вот эта вдруг упавшая слеза,
Грустящая над тем, что все мгновенно,
И ваши синие глаза.

Стихи

Возникает еле ощутимо, —
Неизвестно — горечь, радость, грусть?
О любимом или нелюбимом,
Найденном, потерянном — и пусть —

Это что-то вроде лихорадки,
Льется в буквы — почерк крив и кос,
На листке, что вырван из тетрадки,
На песке, на пачке папирос…

А потом… сомненье и усталость —
Ты ли в этих строчках на листе?
Так и Блок отметил: «Написалось» —
О Двенадцати и о Христе!

«Вы родились в северном краю…»

Вы родились в северном краю —
Места, лучше Севера — не знаю.
Я, на вас смотря, припоминаю
Родину далекую мою…

Посмотрел в глаза и с той поры
Я не знаю, что со мной такое,
Точно будто озеро Чудское
Разлилось до горной Ангары.

Не случайно время повторило
Эту свежесть юношеских лет,
Этот мягкий отраженный свет,
Эту нежность ко всему, что было…

Ароматы луговой травы —
Помните, как пахнет русский клевер?
На закате я пришел на север,
Потому что Север — это вы!

Розы из Голландии

Медлительные, грузные голландцы,
Художеств и ремесел мастера,
Учившие великого Петра
В любой норд-ост шутя взбегать на шканцы,
Не о тебе — минувшая пора,
И не о том, что смотрят иностранцы,
Толпясь в музеях с раннего утра,

Не верфи Саардама, не музеи,
Нет, и не вы, искусства ротозеи —
Энтузиазм, что вписан в каталог,
Меня б сегодня вдохновить не мог.

Но, о великих ценностях не споря,
Хочу сказать о щедрости Земли —
О розах, что в Голландии взошли
На почве, отвоеванной у моря.

Моему другу Сергею