Александр Перфильев - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Александр Перфильев
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

Александр Михайлович Перфильев (19 сентября 1895 года, Чита — 26 февраля 1973 года, Мюнхен) — русский поэт, прозаик, публицист, литературный критик «первой волны» эмиграции.

В поэзии Перфильева реализованы идеи бесконечного изгнанничества, оставленности и обречённости поэтической личности в чужом и неприязненно настроенном культурно-историческом пространстве. Стихи построены на оригинальном восприятии и идейном переосмыслении традиций классической русской лирики. Философское содержание поэзии Перфильева проявляется более фундаментально, поэтический язык — насыщен и богат. Его отличает ярко выраженная проникновенно элегическая тональность, выражающая непередаваемое авторское мироощущение, который испытывает неподдельную человеческую усталость от своей покинутости и эмигрантской судьбы.

Как пишет в предисловии к посмертному изданию Ирина Сабурова (поэт и прозаик русского зарубежья, а также бывшая жена А. Перфильева):

«Везде три главных темы: любовь, смерть и Россия. Можно отметить и некоторый дуализм творчества: в своих фельетонах он был язвительным и метким… писал остроумно и легко. Эта сторона его творчества совершенно не касалась поэзии — всегда глубоко пессимистической. Половина его стихов помечена в подлиннике: “Ночь. Тоска. Одиночество.”

Но пусть судят другие. Я считаю только, что у него безусловно есть “невянущие строки”, которые могут дать кому-нибудь что-нибудь и впоследствии, потому что и любовь, и смерть, и Россия слишком вечные темы».

Данное электронное собрание копия посмертного сборника стихотворений, изданного в Мюнхене в 1976 г. Так же сюда вошел, ряд стихотворений разных лет, не включенных в издание 1976.

Данное электронное собрание стихотворений стало возможным благодаря Андрею Никитину-Перенскому (создателю библиотек «ImWerden» и «Вторая литература), который разыскал и отсканировал мюнхенское издание Александра Перфильева. Итак, еще один русский поэт «возвращается в Россию — стихами», после многих лет скитания и забвения.

---

Ответ на письмо не ко мне

Вы мне прочли отрывок из письма
Далекого и истинного друга,
Невольно вы ввели меня сама
В орбиту неизвестного мне круга.

Я там прочел и понял — может быть
Все то, что даже понимать не надо!
Как можно изумительно любить,
На милую не поднимая взгляда!

А… если нет, и это все не так,
То зная вас, такую дорогую,
Спрошу его: «Мечтатель и чудак,
Как мог ты вообще… любить другую?»

1952

Имя

Вы — Легкая, но легкость эта
Не мотылька, что жить спешит,
То легкость внутреннего света
Большой и ласковой души.

То легкость мысли, пониманье,
Не легкомыслие, нет!
Уменье чувствовать, вниманье,
На нежность — нежностью ответ.

Не словом даже, только взглядом,
Но уводящим далеко…
Вот почему мне с вами рядом
Светло, и просто, и легко!

«Все так светло и радостно, как сон…»

Все так светло и радостно, как сон:
Поля, холмы, сосновый бор, опушки…
Вот по таким местам бродил и он,
Чье имя нас сто лет волнует — Пушкин.

Он этот край любил с его тоской,
И темный бор ему шептал спросонок,
И сам он был бесхитростный, простой —
Поэт, мечтатель, русский арапчонок.

Чудесный край, тебя светло принять,
Все лишнее безжалостно отринув,
Один лишь раз послушать и понять
Простые сказки нянюшки Арины.

Старуху я увидел в тех местах,
Живая тень, она сидит в чулане,
Бескровные шевелятся уста, —
— Ей много больше ста — сказали мне крестьяне.

Она древней всех старых мужиков,
Ей дед Тарас — осьми десятков — парень,
Быть может ей — девчушке в пять годков
Дарил монетку черномазый барин?

Но нет, она не помнит ничего,
Слепа, глуха, язык ее коснеет.
И если даже знает про него,
То рассказать наверно не сумеет.

Потухший мозг просвет не озарит,
Весь мир ее — чулан, убог и тесен…
А все вокруг таинственно хранит
Нетленный аромат его чудесных песен.

«Что же делать мне с моей тоской?..»

Что же делать мне с моей тоской?
Удушить ее своей рукой?
Только ведь ни в бритве, ни в петле
Смысла нет, как нет и на земле.
Хорошо тому, в ком вера есть,
В то, что там спокойнее, чем здесь,
Мне и этой веры не дано,
Значит — жди того, что суждено.

1952

Латгалия

Олегу

Крутым откосом вниз, к реченке,
В зеленом платье, босиком,
Сбегали яблони-девчонки,
Чтоб искупаться в ней тайком.

Она под яблоневым садом,
Крутя голубоватый хвост,
Журча нестрашным водопадом
Текла под деревянный мост.

А я с утра сидел в беседке,
Стихи и книги разложив,
И мне на стол склоняли ветки
Созревший солнечный налив.

Текли стихи, жужжали пчелы,
Журчала под мостом вода …
Был этот день такой веселый,
Каких не будет никогда.

1952

«Все так же тихо входит осень в сад…»

Все так же тихо входит осень в сад, —
Как женщина к любимому больному,
И вьется по стене, от дома к дому
В багровых переливах виноград.

Но я сегодня осени не рад,
Я ощущаю как-то по иному
Ее животворящую истому,
Ее задумчивый и нежный взгляд.

Мне кажется — она полна тревоги,
И эта ласковая тишина
Нарушится, как только на пороге

Любимого очутится она.
В дверь постучит, ответа не услышит.
Любимый умер, грудь его не дышит.

1953

«Слова бывают очень разные…»

Слова бывают очень разные:
Слова, как блеклая листва…
Слова ненужные и праздные,
Бывают глупые слова.

Слова красивые и звучные,
Слова, где мудрости родник,
Слова поникшие и скучные,
Как раненого сердца крик.

Слова любви, печали, ревности,
Горящие, как фонари,
Давным-давно, с глубокой древности
Их собирали в словари.

Но есть и те, что недосказаны,
Хотелось и не мог сказать —
Они с душой и сердцем связаны,
Их в словаре не отыскать…

Они сто раз не повторяются,
Как будто старое клише,
В одной душе они рождаются,
Чтоб умереть в другой душе.

«“Звереныш”! Злое слово оброня…»

«Звереныш»! Злое слово оброня
Так разговор со мной ты заключила…
Но ты сама ведь нежного, меня
К звериной страсти этой приучила!

Звереныш спал. Быть может, спал бы век.
Кто ж виноват, что первыми зажглися
Твои глаза из под холодных век
И пошатнулась ветхая кулиса?

Любя, приносит жертвы Человек,
Но самку хочет зверь без компромисса,
Когда она его сама зажжет…
Лжет человек! Зверь никогда не лжет!

«Я сквозь шутливые слова…»

Я сквозь шутливые слова
Иные чувствую напевы:
Быть может, вы в созвездье Льва
Стремитесь из созвездья Девы?

А я, как прежде, на Весах
Качаясь вправо или влево,
Забыл мечтать о чудесах,
Но продолжаю верить в Деву.

Я верю даже, хоть смущен,
Глядя сквозь радужную призму,
Когда вечерний телефон
Совсем другой причиной вызван.

Что это — шутка, иль каприз?
И чью то фразу вспоминаю:
— Глаза, опущенные вниз,
Поведать правду избегают… —

«Ты помнишь дни: мы были вместе…»

Люшеньке

Ты помнишь дни: мы были вместе,
Нас обручила боль потерь.
К тебе — одной — моей невесте
Опять вернулся я теперь.

То расставались мы, то снова
Наш путаный встречался след.
Но никому такого слова
Я не сказал за десять лет.

В душе навек осталось место,
Куда других я не пускал,
И ни одну из них «невеста»
Я никогда не называл.

Любил я много ль, или мало,
Бывал ли нежен, или груб,
Но это слово не слетало
С моих, тебя любивших, губ.

Все мимолетное остыло,
Я обо всех давно забыл,
Но самой нежной, самой милой
Я никогда не изменил.

1953

«От угла до угла — так всю ночь до рассвета…»

От угла до угла — так всю ночь до рассвета,
Так и жизнь проблуждал — от угла до угла.
Если встретил кого то, то правда ли это?
И не можешь ответить: была, не была?

Да и ты никогда не была, не любила,
На мгновенье прижалась к губам, и ушла…
Только розы в саду, только желтая вилла,
Только шорох шагов — от угла до угла!

1953

«Ты отошла, но больше от себя…»

Ты отошла, но больше от себя,
Чем от меня… и не хотела ранить,
Но обо всем, что было у тебя
Ценней любви, в душе осталась память.

При встрече ты себе и мне солжешь,
В подобной лжи всегда у слабых — сила,
Но… ты ко мне когда-нибудь придешь,
Придешь, как ни к кому не приходила.

1953

«Расстались, поссорились. Стало вчерашнее…»

Расстались, поссорились. Стало вчерашнее
Не больно, не нужно. Обиды, заботы…
Я скоро забуду, откуда ты, кто ты…
Конец разговорам, звонкам телефонным,
Лишь осень с ее надоедливым стоном,
Местами багряна, местами желта —
Такая, как раньше, и все же не та.

«Ни слова, ни взгляда…»