Ясутака Цуцуи - Паприка (Papurika)

• Название: Паприка (Papurika)
• Автор: Ясутака Цуцуи
• Жанр: Контркультура

Ясутака Цуцуи – пожалуй, последний классик современной японской литературы, до недавних пор остававшийся почти неизвестным российскому читателю. Его называли «японским Филипом Диком» и «духовным отцом Харуки Мураками», многие из его книг были экранизированы – например, по предлагающемуся вашему вниманию роману «Паприка» Сатоси Кон поставил знаменитое одноименное аниме, а Вольфганг Петерсен («Бесконечная история», «Самолет президента», «Идеальный шторм», «Троя», «Посейдон») готовит игровую постановку. Ацуко Тиба – светило НИИ клинической психиатрии, кандидат на Нобелевскую премию – известна в мире снов как юная девушка по имени Паприка. Ведь в психиатрии произошел прорыв – изобретено устройство (коллектор «Дедал»), позволяющее проникать в сны пациента и таким образом лечить неврологические расстройства. Неприятности начинаются, когда пропадает прототип новейшей, миниатюрной версии коллектора; похититель использует мини-«Дедал», чтобы сводить с ума недругов и соперников. Остановить его надо любой ценой, пока безумие не приобрело характер эпидемии… Впервые на русском.

---

– Знаете, я штатный сотрудник Института клинической психиатрии.

– Да, я догадывался.

– И частная практика нам воспрещается. Носэ рассмеялся:

– Вот ты о чем беспокоишься! Конакава не чурбан. К тому же, если кто-то узнает, у кого и от чего он лечится, в первую очередь не поздоровится ему самому.

– Это я понимаю. Но он не твердолобый служака?

– Что ты! Человек благоразумный и сентиментальный. В обычной жизни даже компанейский – и вообще нормальный мужик. Часто мне помогал, еще со студенчества. И став полицейским, не отказывал в совете, часто разрешал кое-какие инциденты мне по работе.

– Тогда другое дело.

Ацуко несколько успокоилась, но совсем стряхнуть с себя бдительность не могла. При всей своей понятливости крупный полицейский чин вряд ли станет закрывать глаза на то, к каким серьезным волнениям в обществе может привести утрата МКД.

21

Паприка пришла в «Радио-клуб» минут за двадцать до одиннадцати.

Стоило ей появиться однажды на Роппонги, как, со слов молодого журналиста Мацуканэ, в прессе тут же поползли слухи. Хотя она вела себя крайне осмотрительно. Но Ацуко не представляла Паприку без красной майки и джинсов, поэтому решила не изменять стилю. Только теперь уже не бродила в поисках «Радио-клуба», поэтому обошлось без лишних свидетелей.

– Здрасьте.- Куга помнил Паприку и почтительно поклонился.- Давно не виделись.

– Добро пожаловать! – улыбнулся из-за стойки Дзиннай.

За стойкой сидел одинокий посетитель. Увидев девушку сомнительной внешности, он несколько опешил и стал о чем-то расспрашивать Дзинная.

– Господина Конакавы пока нет,- сообщил Куга, провожая Паприку к прежней кабинке.- А господин Носэ недавно звонил. Сегодня прийти не сможет, просил вас позаботиться о господине Конакава.

– Да-да.

Паприка расстроилась. Носэ осторожничает, поняла она. Или это обычная порядочность – не навязывать ей встречу под предлогом разговора с Тосими Конакавой. Этим он ей и нравился. Да и при полицейском обращаться к нему за советом не выйдет.

Улыбчиво жмурясь, как Будда, рядом стоял Куга и доброжелательно посматривал на Паприку. Та улыбнулась в ответ. Почему же после единственного вечера здесь ей так хорошо в этом баре? Звучала «Satin Doll».

Паприка попросила «что-нибудь вкусненькое», и Куга дважды ходил к стойке советоваться с барменом. Казалось, это официанту совсем не в тягость. Клиент у стойки очень удивлялся.

Сошлись на «Черном Джеке» из семнадцатилетнего «Баллантайна», и пока Паприка, щурясь от удовольствия, потягивала напиток, отворилась дверь. Вошел человек, в котором по описаниям Носэ она сразу узнала Тосими Конакаву. А по реакции Куги и Дзинная поняла: Конакава здесь завсегдатай.

– Здравствуйте, я – Паприка.- Она встала и вежливо поздоровалась первой. Сразу стало ясно – в отличие от Носэ разбитные девицы Конакаву не прельщают.

– Моя фамилия Конакава.- Вид Паприки удивил его не так, как других мужчин, и он ответил любезно. Паприка решила разговаривать почтительно. С пожилыми мужчинами ей было так проще.

С первого взгляда ее очаровала мужественность Конакавы. Носэ говорил, что его другу часто приходилось замещать начальника, и теперь она поняла почему: крепкий, подтянутый, лицо рубленое и смуглое, аккуратные усы. С такой внешностью – хоть в Голливуд на главные роли. Паприка повидала на своем веку мужчин, и этот ей понравился. Хоть и больной, но полицейский что надо.

– Господин Носэ сказал, что прийти не сможет.

– Вот как? – Конакава остался бесстрастен. Окинув Паприку жестким взглядом, он, похоже, потерял к ней всякий интерес и принялся обсуждать с Кугой, дожидавшимся рядом, какую выпивку заказать.

Заметив, что Конакава заказал то же, что и она, Паприка начала расспрашивать его:

– Вы, наверное, очень занятой человек?

– Да так…- усмехнулся Конакава.

– Это и немудрено. Только не подумайте, что я задаю глупые вопросы. У нас же не полицейский допрос.

– Вот как? – Конакава посмотрел на Паприку совсем другими глазами.

– Я знаю о вас только то, что рассказывал господин Носэ.

Конакава несколько растерялся. Почтительность этой девчонки сбила его с толку. Непонятно вообще, сколько ей лет.

– Тогда спрашивайте на здоровье. Постараюсь ответить,- произнес он.

Было заметно, что он вообще разговаривает через силу. Наверняка базовые приемы психотерапевта расслабить собеседника казались ему заурядными и потому не действовали. Паприка задумалась. Птица такого полета попадалась ей впервые.

Тогда она решила первым делом изгнать из него страх. Если у него действительно депрессия, рассуждала она, по своей натуре он должен отличаться высоким самомнением и требовать обильной поддержки от других.

– Не думала, что мне придется иметь дело с полицейским… да еще суперинтендантом-супервайзером. Лечить такого… будет непросто.

– Правда? – Конакава наконец-то слегка улыбнулся.

– Правда.

Вот ему принесли бокал. Разговор прервался, пара пила молча.

– Должно быть, интересная работа – быть психотерапевтом? – нарушив молчание, осведомился Конакава. Возможно, он это спросил, только чтобы успокоить Паприку: такие мужчины редко интересуются занятиями собеседника. Паприка решила, что собственную работу он интересной уже не считает.

– А у вас?

В ответ Конакава лишь ухмыльнулся, и она поняла, что была права. Накануне встречи она выяснила: суперин-тендант-супервайзер* – полицейский чин, но он не совпадает с должностью, как, например, у генерал-суперинтенданта – начальника Конакавы. Это значит, что ему приходится выполнять разные дополнительные поручения начальства.

* В полиции Японии за основу принята английская табель о рангах.

– Наверное, вам не хватает покоя? – спросила Паприка, переходя к главной теме.

– Да, это так.

– И такое у вас… впервые?

– Впервые.

– Говорите, и аппетит пропал?

– Да, и аппетит.

– И что – это как-то сказывается на работе? Тосими Конакава надолго задумался. Но думал не о том, что сказать, а как.

– Сам я,- заговорил он,- молчалив и вовсе не красноречив. Но когда надо замещать шефа, мне приходится выступать перед людьми. А из-за этой бессонницы… к несчастью… не получается говорить с вдохновением… остроумно. А от меня требуют именно этого.- Он умолк.

– Вам не нравится этим заниматься?

– Нет, но я должен.- Острый взгляд Конакавы скользнул по лицу Паприки.

Типичный характер человека, склонного к депрессии. Завышенные требования к себе, бремя заведомо недостижимых целей, стремление исправно выполнять любую . работу выше необходимого уровня. Это и есть перфекционизм. И сколько ни говори такому человеку, что это скверно, он не послушает, потому что не воспринимает работу без результата, а то, что она удалась, считает вполне естественным следствием.

– Почему вам не спится? Сами догадываетесь?

– Да. По правде говоря, не выходит из головы всякая дребедень.

– Что за дребедень? Например?

– Да пустяки,- рассмеялся он.- Такие глупости, что даже говорить не хочется.

«Так, хорошо. Возможно, для таких, как Конакава, в порядке вещей, что им стыдно говорить о таких пустяках». По другим больным депрессией Паприка знала: если, например, раздается посторонний звук, когда засыпаешь, тебе интересно, когда он повторится, и уже не до сна. Такие вот «пустяки».

Паприка пока ничего не знала о личной жизни Конакавы. Сам он неразговорчив, а если задавать вопросы, одним тут не отделаешься – будет и впрямь выглядеть как допрос. "Ладно, спрошу-ка я первым делом что-нибудь одно, а дальше – по ситуации«,- решила Паприка и поинтересовалась:

– Господин Конакава, а где вы живете?

– Тут неподалеку, в ведомственной квартире. В многоквартирном доме.- Повисла пауза, но Конакава уловил замешательство Паприки и добавил: – Мы живем с женой. А сын снимает комнату… недалеко от университета.

Выросли дети, покинули родительский дом. Канули в прошлое былые хлопоты. Супруги остались вдвоем… Все это часто предшествует депрессии. Конакава почти наверняка болен, и Паприка растерялась: его лечение займет у нее немало времени. А институт раздирают распри, у нее самой полно другой работы. Найдутся ли силы на него? С другой стороны, оставлять его в таком состоянии тоже нельзя.

– Обычно лучшее средство от болезни наподобие вашей…- Паприка запнулась.

– Какое? – По глазам Конакавы было видно, что он очень надеется на мнение специалиста.

– Это покой… несколько месяцев.

– Нет-нет.- Конакава отвел взгляд, в котором читалось: «Это даже не обсуждается».

– Не получится, да?

– Нет, никак.

– Самое простое – не пытаясь бороться с бессонницей и меланхолией, просто отстраниться от обычного жизненного уклада. Хотя вам, говорите, это не подойдет.- И Паприка опять задумалась.

Трюки вроде отдыха без отрыва от работы с такими, как Конакава, не проходят. Можно сказать, именно тут и кроются истоки заболевания. И Паприка приняла решение: не оставалось ничего другого, как встречаться с ним.