Диана Бейн - Глаза ночи

• Название: Глаза ночи
• Автор: Диана Бейн
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Эротика
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-169-3

С самого детства девушка с древним именем Бренвен Теннант, уроженка полного мифов и легенд Уэльса, слышит потусторонние голоса, умеет различать Хаос и Свет, видит себя и своих знакомых в их прошлой жизни. Это делает ее судьбу необычной, но делает ли счастливой?

Об этом вы узнаете, прочитав роман Дианы Бейн «Глаза ночи».

Смелость и необычный дар ясновидения помогают юной Бренвен Теннант вступить в борьбу с влиятельной секретной культовой организацией. Парапсихология и политика, любовь-страсть и любовь-дружба, леденящее душу злодейство и святое бескорыстие — со всем этим соприкоснется читатель, переносясь вместе с героями Дианы Бейн со скалистых берегов старой Англии в гущу жизни сегодняшней Америки.

«Глаза ночи» — первый роман писательницы, сразу ставший бестселлером и заслуживший одобрение взыскательных коллег.

---

После короткой тишины Уилл продолжил:

— Смешно, ведь я никогда по-настоящему не задумывался об этом раньше. Я думаю, родители знали, что я не похож на всех остальных, но ни один из них никогда не сказал об этом ни единого слова. Они просто предоставили меня самому себе.

— А в чем все-таки было твое отличие?

— Просто я всегда ощущал свою отдельность, с тех самых пор, как я помню себя. Не спрашивай почему — у меня нет об этом ни малейшего представления. Я испытывал чувства, которые даже не мог описать словами. Другие дети даже не задумываются о многих вещах, а я просто мучился из-за них. Внешне это проявлялось в том, что я задавал окружающим слишком много вопросов и чувствовал все так глубоко и плакал так легко, что моя сестра, хотя она и была младше меня, называла меня плаксой. Что-то в этом роде. И еще я просто ненавидел всякие виды спорта. Постоянно подчеркиваемая необходимость победить прямо-таки отвращала меня от этого, хотя я и играл в баскетбол, когда учился в подготовительной школе. Что мне действительно нравилось — это чтение. То, что я научился читать, до сих пор считаю самым важным событием в своей жизни! В самом раннем детстве я полюбил одну сказку и никогда не забуду, что я испытал, когда смог впервые прочитать ее сам. Это была сказка о псе, который принадлежал самому себе. Не дворняжка и не маленький щенок-сирота. А такой большой, слегка неряшливый, но все же симпатичный пес, который прекрасно жил, обходясь без хозяина. Это так глупо, правда; но я как-то отождествлял себя с ним. Пес, который принадлежал самому себе. Я не вспоминал об этом уже много лет!

— И совсем не глупо. — Бренвен поставила локти на стол и уперлась подбородком в сложенные пальцы. — Большой, слегка неряшливый, но все же симпатичный — да это просто отличное описание тебя! Должно быть, ты знал, каким вырастешь.

На какое-то мгновение Уилл показался ей смущенным, но затем его лицо расплылось в улыбке. Он потянулся через стол и своей длинной рукой вцепился легонько в один из черных локонов Бренвен.

— Неряшливый? Как ты посмела называть меня неряшливым!

Она, смеясь, захлопала ладонью по его руке:

— Я ненавижу мальчишек, которые дергают меня за косы!

— Да? — Он тут же протянул и вторую руку и легонько дернул ее за волосы с другой стороны.

Она вскочила со стула и, обогнув стол, подбежала к нему с криком:

— Грязнуля, грязнуля! Я сейчас надеру твои грязные уши!

Именно так она в детстве играла со своими братьями, которые дразнили ее, и внезапно Бренвен перестала быть молодой женщиной, которая всегда казалась старше своих лет. Ее пальцы мелькали, волосы развевались, она, смеясь, уклонялась от его рук и одновременно пыталась дотянуться до ушей Уилла. Смеясь, он притворялся, что защищается от ее ударов и одновременно с ужасным южным акцентом молил о пощаде.

В конце концов он откинулся назад так, что стул, на котором он сидел, опирался уже всего на две ножки, затем с резким возгласом Уилл наклонился вперед и обеими руками схватил Бренвен за талию. Она упала прямо ему на колени, развернулась и схватила его за уши.

— Попался!

— Ага, — сказал Уилл, сжимая своими большими ладонями ее хрупкую талию, — но и ты тоже попалась!

Моментально вся их игривость улетучилась.

— О, Уилл, — сказала Бренвен. Она провела пальцами по изгибам его ушных раковин и потерла мягкие мочки. Его руки медленно поднимались вверх до тех пор, пока ладони не нашли ее грудь. На лице была написана невероятная смесь голода, боли и обнаженного желания.

— Что мы делаем? — прошептала она.

— Я думаю, — твердо сказал он, — что собираемся заняться с тобой любовью. Если ты, конечно, не остановишь меня.

Она не остановила. Напротив, прильнула к нему, и их поцелуи становились все дольше и глубже, а жар, который он зажег во всем ее теле, превратился в пламя, которое было больше чем просто желание. Это была острая потребность в единении, как будто бы ему не хватало какой-то частицы себя, и она ощущала собственную неполноту, пока их тела не сольются в единое целое.

Когда он опустил ее с колен и поставил на ноги, чтобы они могли подняться в спальню наверху, она едва перенесла это короткое расставание.

Уилл был нежным, основательным любовником. Бренвен наслаждалась прикосновениями его худого крепкого тела. Он весь был как бы одной сильной мышцей с мягким пучком золотистых волос там, где гнездилось его мужское начало. Лицо Уилла, так ясно отражавшее каждое чувство, светилось от радости, когда она прикасалась к нему.

Его руки и губы, казалось, знали, чего она хочет. Или, может быть, она просто хотела всего, что он ей давал.

Его вхождение в нее было просьбой, а не приказом. Он навис над ней, и в глубине его желто-карих глаз светился огонь, который горел и в сердце. Он сказал лишь одно слово:

— Сейчас?

— Да, — прошептала Бренвен.

Он прижался к ее губам и одним сильным уверенным толчком вонзил в нее свой клинок по самую рукоятку и замер. Она чувствовала его внутри себя, и с этим единением пришло ощущение полноты, которого она никогда раньше не испытывала. Она качала его, убаюкивала, каталась вместе с ним на поднимающейся все выше золотой волне радости. Казалось, они оба излучали жар и свет, который в конце концов вылился во взаимный взрыв чистейшей любви.

Когда Уилл отодвинулся, чтобы лечь рядом с ней, она повернулась вместе с ним, не желая потерять ощущения прикосновения его кожи к своей.

— Как это может быть настолько совершенно, настолько непохоже на все остальное? — пробормотала она вслух, сама не сознавая этого.

Уилл услыхал и все понял. Он и сам думал о том же. Он осторожно убрал ее волосы со своего плеча так, чтобы они не закрывали это прекрасное лицо, и посмотрел ей в глаза. На ее коже, обычно такой белой, все еще горел розовый румянец. Доверие, светившееся в глазах, пронзило его сердце насквозь.

— Я думаю, — сказал он, — это совершенно, потому что мы любим друг друга. Мы уже давно любим друг друга, Бренвен.

Она ощутила болезненное жжение в груди: Уилл, как ножом, поразил ее этой правдой. Правдой, о которой она не хотела думать, никогда, потому что не могла вынести мысли о том, куда эта правда может ее привести. Закинув на него руку и ногу, она зарылась лицом в его шею. Он крепко прижал ее к себе и был одновременно рад и огорчен, что не может представить, о чем она сейчас думает.

Говорить было трудно, но сейчас это было необходимо.

— Я не собирался заниматься с тобой любовью сегодня. Я только подумал, что пора дать тебе знать, что я не могу больше жить, притворяясь, что мы всего лишь друзья.

Он еще крепче прижал ее к себе, и она, в свою очередь, теснее прижалась к нему, но ничего не ответила, и он продолжал:

— Я знал, что обязательно… прикоснусь к тебе. Обниму тебя, поцелую. Я уже так давно хочу сделать это, что твердо знал: когда мы окажемся наедине, я по крайней мере попытаюсь это сделать. И еще я думал, что ты тоже хочешь этого.

— Да, — сказала она приглушенным голосом.

Уилл улыбнулся и стал гладить ее волосы. Такие чудесные волосы! Они похожи на тончайший спутанный шелк.

— А потом, я думал, что мы с тобой поговорим. На запретную тему: о твоем браке. Что он значит для тебя, и собираешься ли ты сохранить его. Потому что, — сказал он, понизив голос до хриплого шепота, — мы принадлежим друг другу, и ты это знаешь.

Он понял, что она плачет, только после того, как Бренвен подняла голову и отодвинулась. Его шея и плечо были мокрыми от слез, и сейчас, после того как она отстранилась, ему стало холодно; замерзло все его тело, а когда она заговорила, то замерзла и душа.

Бренвен, скрестив ноги, сидела, выпрямившись, на кровати и, казалось, не осознавала собственной наготы. Она тряхнула головой и отбросила свои волосы за плечи. С обнаженной грудью и глазами, окаймленными черными ресницами, ей не хватало только высокой короны, чтобы выглядеть как египетская царица. Лицо ее было спокойным и милым, но сердце буквально разрывалось на части.

— Я должна идти, — сказала он. — Уже поздно, поздно по времени и… поздно о чем-либо говорить после того, что произошло. Ты прав — я не люблю Джейсона Фарадея и знаю, что никогда не полюблю его. — Ее голос дрогнул. — Я могу любить тебя. Ты… мой самый лучший, самый близкий друг. Но я — жена Джейсона, и то, что сегодня я занималась с тобой любовью, ничего не меняет.

Уилл потянулся к ней и крепко сжал запястье.

— Ты могла бы изменить это. Ты могла бы оставить его! — Он проклинал себя за то, что позволил этим словам сорваться со своих губ, но ничего не мог с собой поделать. Время было выбрано неподходящее, он почувствовал, как Бренвен отдаляется от него, несмотря на то, что она не сдвинулась ни на дюйм. Ее запястье у него в руке казалось хрупким, как стекло.