Алексей Павлов - Казак Дикун

• Название: Казак Дикун
• Автор: Алексей Павлов
• Издательство: Советская Кубань
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-7221-0311-X

В авторской документально-очерковой хронике в захватывающем изложении представлены драматические события в казачьей Черномории периода 1792–1800 гг. через судьбы людей, реально живших в названную эпоху.

---

Порта и ее ставленник в Анапе мордовали многих черкесских подданных так, что они готовы были бежать на край света. В те дни четыре брата адыга Генаджоковых, жалуясь на притеснения турок, обратились в войсковое правитель

ство с просьбой взять их под высокую руку России. Иначе, как они писали, не имея защиты и покровительства, вынуждены будут без позволения перейти Кубань и поселиться в Черномории, дабы сохранить жизни. И переходили, и поселялись. В урочище Гривенном, в глухих протоцких плавнях. Сюда бежали многие черноморские забродчики — сиромахи, ногаи, черкесы, татары, армяне, раскольники — некрасовцы и иной недовольный люд. Тут возник своего рода разноязыкий кубанский Вавилон, выплавлявший свободолюбивые характеры, не обремененные религиозными и национальными предрассудками. Долгое время здесь не было даже простенькой православной церквушки, о чем слезно сокрушался выбившийся в войсковые атаманы Т. Котляревский. По его словам, сиромахи Гривенного не спешат с устройством храма, как жили без оного, так и «до си живут».

Вот этих и других новостей походники совсем не знали. Их, разумеется, больше всего угнетало собственное бедственное положение. Чернышев оставался с ними рядом, но что он мог сделать? Его рапорты Гудовичу не имели никакого действия. Теперь выяснять, что к чему и кому что положено, предстояло непосредственно по прибытии в Екатеринодар. Он был близок.

…Пройдены Кавказский, Казанский, Тбилисский, Двубратский редуты. И вот уже впереди замаячили сторожевые вышки и строения Усть — Лабинской крепости, за которой у Изрядного источника, а точнее у поста Редутского кончались владения Кавказского наместничества и начинались земли Черноморского войска, новой родины бывших запорожцев.

Радостью и тревогой полнились сердца казаков. Что- то их ожидает в самые ближайшие дни? Как встретят в окружном Васюринском курене и в самом Екатеринода- ре? Что они увидят спустя более года после начала своей одиссеи? Это лишь малая толика вопросов, роившихся в головах походников, словно пчелы в ульях. Поспешали. А тут еще с юга, от Екатеринодара, нахмуривалось небо, тучи ползли тяжело и свинцово, грозовой дождь ожидался.

— Подтянись!

По всей колонне раздавались старшинские команды. И хлопцы прибавляли шаг. Кому же хотелось попасть под летний ливень, а потом под грузом амуниции месить грязь по раскисшей дороге. Потерей времени, сил и расстояния могла обернуться медлительность.

— Ненастье нам сейчас ни к чему, — произнес Федор Дикун, идя во второй шеренге своей сотни, построенной по четыре человека в затылок друг другу, как и вся колонна.

— Это в сию минуту для нас, — возразил ему Дубовской. — А для полей и урожая дождик — сущее благо.

— Резонно. Но мы пока в походе, а не в огороде.

К их удивлению и радости, они встретили здесь своих побратимов по недавней экспедиции — воинов Суздальского мушкетерского полка, которые опередили их на несколько дней и уже впряглись в гарнизонную службу. Суздальцы помогли казакам расположиться на отдых, поделились табачком. Но, конечно, главное обеспечение казаков взял на себя гарнизонный магазин, который выдал запас продуктов до Екатеринодаре.

Из старшин и казаков, даже таких, как Дикун, Шмалько, Дубовской и других, подчас встревавших в спорные ситуации со своими суждениями, никто не мог засвидетельствовать, по какой причине произошла крупная стычка хорунжего Собокаря с полковником Чернышевым. Но она произошла и, похоже, оставила заметный след в предопределившихся событиях. По догадкам однополчан столкновение развивалось так. Безденежный Собокарь, войдя в палатку Чернышева, вновь обвинил полковника в бездействии и нежелании помочь казакам получить причитающиеся суммы, поправить их материальное положение.

— Где я тебе все это возьму? — кричал возмущенный Чернышев. — Мне подобных денег никто не отпускал.

Собокарь выплеснул другое недовольство:

— Почему ты поверил доносителям, будто я много порционного вина продал и набил себе карман деньгами? То ложь.

Чернышев взорвался, толкнул хорунжего в грудь:

— Иди прочь, не бузотерь.

— Я и не бузотерю, правду ищу.

Полковник приблизился к Собокарю и, склонившись к самому его уху, сдавленным голосом приказал:

— Снимай саблю, ты позоришь честь офицера.

Из палатки командира Собокарь вышел без сабли и сразу стал жаловаться, что он, старый и немощный, не мог противостоять насилию, полковник ударил его в грудь, чем привел к великой скорби, создал обстановку, при которой невозможно по справедливости жить.

Дождь в Усть — Лабинской лишь изредка покапал, смес

тился куда‑то в сторону, на юго — запад. Солнце вновь залило светом всю цветущую зеленую степь, только кое — где прихваченную летним увяданием.

— Поднять колонну в поход, — распорядился Чернышев, расстроенный стычкой с хорунжим. — До наступления вечера успеем прийти в Васюринский курень.

Июль — макушка лета. День, что год. Тянется долго. В Усть — Лабе же команда к движению была подана после обеда, до заката солнца оставалось еще много светлого времени. Всем не терпелось поскорее добраться до Васю- ринской. А уж Федору Дикуну и его землякам — вдвойне и втройне. Федор будто наэлектризовался от ожидания встречи с Надией, ее отцом и матерью, с бывшими голов- кивскими соседями и знакомыми.

Прикубанский шлях довел колонну до кордонного поста Редутского, где на высоком кургане стояли два трехсаженных, уже посеревших от непогод пограничных столба. С западной стороны столб имел надпись «Кавказское наместничество», другой, с восточной, оповещал: «Черноморское войско».

— Наконец‑то, — со вздохом облегчения громко произнес Дикун, обращаясь к васюринским односумам, — Еще чуть — чуть поднажмем — и мы в своей округе.

С таким же настроением шли в тот день к Васюринс- кому редуту Никифор Чечик, Прокоп Орлянский, Марк Бондарь, Семен Дубовской и другие приписанные к нему казаки.

По единственной васюринской улице, что будто полу- рогом опоясала западную оконечность кубанской излучины с крутым берегом, перед заходом солнца пропылило стадо коров, ведомое усатым пастухом с длинным плетеным бичом, возле которого мелко трусила лохматая собака. Казачки развели по хлевам и уже подоили своих буренок, но солнышко еще не закатилось за горизонт. Пахло травами, парным молоком и еще чем‑то родным и близким, что только можно уловить обонянием в крестьянском селении. На двух окраинных сторожевых вышках еще маячили фигуры караульных; для пластунских ночных залогов вблизи караульных землянок, по рвам и кустам, еще свой час не наступил.

И тут, словно по чьему‑то сигналу, селение огласили два коротких желанных слова:

— Казаки идут!

Люди высыпали на улицу, проворные мальчишки уже со всех ног мчались навстречу колонне черноморцев, свернувшей с екатеринодарского шляха на короткий васюрин- ский тракт. Над колонной птицей взметнулась походная песня:

Ближний бой и дальний Не в новинку нам.

Деды передали Славу казакам.

Гей, гей славу казакам.

И, уже проходя по самому центру селения, походники завершали песню упругим, плотным обвалом:

В Запорожском войске Трусам места нет.

Нам друзья по — свойски —

Сабля и мушкет.

Гей, гей сабля и мушкет.

При угрозе новой За край отчий свой Казаки готовы Встать стальной стеной.

Гей, гей встать стальной стеной.

Объятия, слезы, радостные и горестные восклицания — все слилось у людей в одну общую гамму чувств, как только походники остановились возле вновь построенной церкви. Многие не возвратились — по ним казачки плакали в голос. Тем, кто остался живой — от всего сердца шли слова привета и любви родных и близких, всей громады. Без внимания не оставались не только земляки — васюринцы, но и все их друзья — товарищи из других куреней. Жители наперебой звали к себе служивых на ночлег.

— Ходьте до нашей хаты, — то там, то здесь гомонила толпа, плотным кольцом окружив воинов — черноморцев.

Чернышев не стал сдерживать душевный порыв васю- ринцев. Подозвав к себе старших офицеров, распорядился:

— Не препятствуйте гостеванию. Только у обоза и штаба поставьте часовых.

Теперь уже не в думках, въяве произошла долгожданная встреча Федора Дикуна с ненаглядной Надией и ее родителями. Даже лучше, чем он представлял. Он полагал,

что по приходу в Васюриискую ему придется отпрашиваться у начальства и одиноким путником шагать к Кода- шам. Получилось же иначе. Кодаши вместе со всеми оказались у церкви, первыми увидели Федора и сразу подошли к нему. Тетя Ксения по — матерински припала к его груди и со слезой в голосе проговорила:

— Слава Богу, живой, здоровый. А что загорел и почернел от солнца — тебе даже к лицу.

Федор смущенно ответил: