Уистан Оден - Стихи и эссе

• Название: Стихи и эссе
• Автор: Уистан Оден
• Жанр: Публицистика

УИСТЕН ХЬЮ ОДЕН (WYSTAN HUGH AUDEN; 1907–1973) — англо-американский поэт, драматург, публицист, критик. С 1939 года жил в США. Лауреат Пулицеровской и других литературных премий. Автор многих поэтических сборников, среди которых «Танец смерти» («The Dance of Death», 1933), «Гляди, незнакомец!» («Look, Stranger!», 1936), «Испания» («Spain», 1937), «Век тревоги» («The Age of Anxiety», 1947), «Щит Ахилла» («The Shield of Achilles», 1955), «Избранные стихи» («Collected Shorter Poems», 1968).

---

СЛОВА [114]

В произнесенной фразе мир явлений
Так выглядит, как сказано о нём.
Не речь, оратор — вот предмет сомнений:
Слов лживых в словаре мы не найдём.

И синтаксис не терпит искажений:
Чтим строй, что нам предписан языком;
Слух усладить — не путаем склонений;
Рассказ аркадский тоже нам знаком.

Но кто бы предавался пересудам,
Когда б ступила явь на наш порог?
Кто б слух склонял к рифмованным причудам,

Не представай судьба в мельканье строк —
Как в пантомиме перед сельским людом
На перепутье Рыцарь, одинок?

СЛОВА [115]

В произнесённой фразе мир явлений
Так выглядит, как сказано о нём.
Оратор лжив, язык же — вне сомнений:
Слов лгущих в словаре мы не найдём.

И синтаксис не терпит искажений:
Начни одно — не скажешь о другом;
Не спутать время, не забыть спряжений;
В рассказ аркадский верится с трудом.

Но было б разве пустословье в моде,
Будь явь отрадней вымысла для нас?
Кто б стал рабом рифмованных мелодий,

Не выражай слова судьбу подчас —
Как Рыцаря, кривляясь в хороводе,
Изобразят крестьяне напоказ?

СЛОВА [116]

В произнесённой фразе мир явлений
Так выглядит, как сказано о нём.
Не речь, оратор — вот предмет сомнений:
Слов лживых в словаре мы не найдём.

И синтаксис не терпит искажений:
Одно сначала, дальше — о другом;
Времён порядок строг — и строй спряжений:
Вот и аркадский миф порос быльём.

Но кто бы предавался пересудам,
Будь явь отрадней вымысла для нас?
Кто б слух склонял к рифмованным причудам,

Не выражай слова судьбу подчас,
Как в пантомиме перед сельским людом
О перепутьях Рыцаря рассказ?

ДЯДЮШКА ГЕНРИ[117]

Как пгидет сезон [118]
для охоты — двину к югу
я с отгыжкою от кофе
леди Старки.

Погазвлечься чтоб,
то в Дамаске, то в Магокко
каждый год ищу я свежень —
кие лица.

Там найду дгужка,
он такая обаяшка,
сложен, словно юный бог:
как пгелестно!

Пью за ваших мам,
Абдул, Нино, Манфгед, Коста,
что пгиносят нам таких
славных деток!

ОТРОЧЕСТВО [119]

Хорошо знакомый пейзаж, который сегодня
Материнский облик внезапно ему напомнит,
Где вершины гор все выше растут и выше,
Именами близких он так любовно испишет.

Мимо тихих вод через пажить пройдет неспешно,
Он для глупых дев прекрасный лебедь, конечно,
Наклоняет голову к той, что его пленила,
С криком милого клюва в милое ухо: "Милая!".

Здесь играет летний оркестр под сенью древесной,
"Будь отважен, как эти корни", — несется песня.
Он хорошие вести миру несет, смеется,
что всерьез поспорить готов с любым незнакомцем.

А потом пророк, сделав все, что ему по силам,
Получает посланье тех, кого так хранил он:
"Трус", — ревет ему вслед оркестр, прославлявший раньше,
Где-то рядом "Обманщик" выкрикнет великанша.

О, ЧТО ТАМ ЗА ЗВУК…[120]

О, что там за звук, наши уши терзая,
Гудит из долины набатом, набатом?
Там в красных мундирах, моя дорогая,
Шагают солдаты.

О, что там за свет, как пожар, полыхает
И издали виден так ясно, так ясно?
Там солнечный луч на штыках, дорогая,
Играет, не гаснет.

О, что им здесь нужно, я не понимаю,
И чье выполняют веленье, веленье?
Да это маневры, моя дорогая,
А, может, ученья.

О, что же дорогу они покидают
И к нам повернули так дружно, так дружно?
У них изменился приказ, дорогая,
Бояться не нужно.

О, к доктору даже стучаться не стали
И дом миновали сурово, сурово?
Но раненых нет среди них, дорогая,
Все войско здорово.

О, может, священника грива седая
Сюда привела их сегодня, сегодня?
Но мимо проходят они, дорогая,
И дома Господня.

О, фермер-пройдоха им нужен, я знаю,
И я ошибаюсь едва ли, едва ли?
И ферма уже позади, дорогая,
Они побежали.

О, стойте! Куда вы! Я вас умоляю!
Я верила в клятвы пустые, пустые?
Нет, я обещал вас любить, дорогая,
Но должен уйти я.

И вот солдатня на пороге толпится,
И выбиты двери прикладом, прикладом,
И топот сапог по сухим половицам,
И злобные вгляды.

1934?

ЭПИТАФИЯ ТИРАНУ[121]

Он искал совершенство особенного закала,
И поэзию создал, которую каждый понял;
Он людские слабости видел, как на ладони,
И всегда радел о военно-морском бюджете;
Когда он смеялся, все правительство хохотало,
Когда плакал, на улицах умирали дети.

1939

НОВОЕ ВРЕМЯ[122]

Итак, окончен век. Несчастным умер тот,
Кто тщетно был его последнею опорой,
И безопасен луг, отныне на который
Тень страшного тельца уже не упадет.

Спокойно люди спят, ничто не гложет их:
Дракон бесплоден был и околел в трясине,
Теперь его следа не сыщешь на равнине,
И кобольда в горах зловещий стук затих.

Коснулась грусть одних поэтов и певцов,
Да, поворчав, ушла прочь свита чародея.
Возможность веселит поверженных бойцов

Невидимыми быть и, вольно в мире рея,
Заблудших сыновей губить, не сожалея,
Бесчестить дочерей, сводить с ума отцов.

ДЕТЕКТИВ[123]

Кто может быть самим собой без своего ландшафта,
Без деревенской улочки и дома среди деревьев,
Что рядом с церковью, или без городского строения,
Несущего угрюмо коринфские колонны, или
Без крошечной квартирки мастерового? При любом раскладе
Дом — это центр, где происходят те три-четыре вещи,
Которые случаются с людьми. И кто из нас
Не сможет начертить прошедшей жизни карту, тот полустанок
Сумрачный, где он встречался и ежеминутно
Прощался со своими любовями, и точку там пометить,
В которой ему впервые открылось средоточье счастья?

Богач? Или бродяга безымянный? Всегда загадка
Присутствует с каким-то тайным прошлым, но когда наружу
Выходит истина о нашем счастье, то скольким же оно
Обязано изменам и вымогательству.

Все прочее традиционно и идет по плану:
Конфликт меж здравым смыслом местных
И этой интуицией, несносной и блистательной,
Которая всегда случайно окажется на месте
Происшествия; и все идет по плану, и лживость, и признанье,
Вплоть до погони, что щекочет нервы, и убийства.

Но на последней из страниц сомненье:
А был ли справедливым приговор? Судьи нервозность,
И та улика, и тот протест у виселицы, и
Улыбка наша… пожалуй, да…
Но каждый раз убито время. Обязан кто-то
Оплачивать утрату нами счастья, и счастие само.

БЛЮЗ (ДЛЯ ХЕДЛИ АНДЕРСОН)[124]

Сидящие в зале дамы и господа,
Здесь мягкие кресла, выпивка и еда,
Вы можете думать, чувствовать и сопеть,
Но кто-то уселся рядом. Возможно — смерть.

Блондинкой голубоглазой оборотясь,
В метро и на пляже с тобою завяжет связь,
И будь ты молод, богат или знаменит,
Ты станешь делать то, что она велит.

Смерть — фэбээровец. Как бы ты ни был крут,
Тебя поджарят иль пулю в сердце вобьют.
Она не спешит, но придется держать ответ
За свой проступок — явиться живым на свет.

Смерть — лучший из всех прославленных докторов,
Бесплатно лечит, кто болен, и кто здоров.
Скажет: "Ты дышишь. Плохо, но ты не трусь —
Спокойно, парень, я скоро тобой займусь."

Смерть — это маклер, который стучится в дверь,
Товар ее не теряет в цене, поверь —
Ведь это старый, близкий, комфортный мир.
Так распишись вот здесь в углу, где пунктир.

Смерть — это весьма талантливый педагог.
И самый глупый усвоит ее урок.
Она читает один могильный предмет —
Но что-то зевать от скуки охоты нет.

Ты можешь под ливнем вымокнуть без гроша,
Шампанского выпить и картами пошуршать,
Но смерть на тебя уже положила глаз,
Так жди ее завтра, а может — прямо сейчас.

АЛЛО, ВЫ СЛУШАЕТЕ?[125]