Эдит Несбит - Общество «Будем послушными»

• Название: Общество «Будем послушными»
• Автор: Эдит Несбит
• Жанр: Детская проза

Повесть о веселых приключениях шестерых братьев и сестер. Перевод был подготовлен к печати в 1994 году, но не был опубликован из-за закрытия екатеринбургского издательства «Ладъ».

---

Дядя Альберта вернулся к ужину, но ужин прошел в молчании. Только когда мы приступили к чаю, он глянул на нас и сказал:

«Вчера произошла очень странная вещь. Как вы знаете, рыбаки хотели устроить состязание. Для этого специально запрудили реку. И вот какой-то озорник додумался открыть шлюз и выпустить всю воду. Людям испортили праздник. Нет, Алиса, дождь им не помешал бы, они как раз предпочитают удить в дождь. „Корона с Розой“ тоже потерпела убытки, потому что почти все рыбаки так обозлились, что уехали первым же поездом и весь обед пропал даром. А самое страшное — баржа, которая лежала по ту сторону шлюза на дне, поднялась вместе с водой и перевернулась, и весь ее груз рухнул в реку. На барже, между прочим, был уголь».

Пока он произносил эти слова, мы, знавшие в чем дело, не знали куда девать глаза. Мы попытались отвлечься бутербродами, но хлеб с маслом показался нам сухим и черствым, а те, кто поспешно отхлебнул глоток чая, подавились им, закашлялись и в глубине души пожалели, что им вздумалось пить этот чай.

Едва дядя Альберта кончил обвинительную речь, Алиса ему сказала: «Это все мы наделали».

И мы рассказали ему обо всем, что произошло. Только Освальд молчал и все ощупывал в кармане чужеродное тело, сокрушаясь, что не ответил откровенно дяде Альберта, когда тот еще перед чаем попросил объяснить, что же произошло ночью.

Мы все выложили и дядя Альберта еще раз объяснил нам, четко и коротко, что мы натворили, скольким людям испортили удовольствие и сколько денег нашему папе придется выложить за то, чтобы уголь выловили со дна реки, а если его достать не удастся, придется оплатить весь этот груз.

Когда он закончил эту речь, Алиса разревелась (слезы так и капали в тарелку, совсем как ночью вода с потолка) и сказала:

«Никакого толку! Мы так старались быть хорошими, мы так старались, и ничего не вышло! Мы самые плохие, и я хотела бы умереть!»

Мы все очень испугались, когда такое услышали, но Освальд все-таки не удержался и посмотрел на дядю Альберта — уж очень ему хотелось знать, что он на это ответит.

Дядя Альберта очень серьезно сказал: «Девочка моя, ты должна сейчас чувствовать себя очень плохо, потому вы и в самом деле многое испортили. И, конечно, за это вы будете наказаны» (нас лишили карманных денег, запретили подходить к реке и еще много всякого). «Однако», — продолжал он, — «продолжайте стараться, потому что, как вам всем хорошо известно, вы все очень непослушные дети, и от вас очень много неприятностей».

К этому времени Ноэль уже тоже плакал, и даже Дикки присоединился к Алисе.

«Но вы не самые плохие, и не стоит даже говорить об этом».

Он поднялся, поправил воротничок и засунул руки в карманы.

«Очень хорошо, что вы плачете», — сказал он, — «и поделом вам. Но вот что я должен вам сказать». И он произнес слова, которых Освальд никогда не забудет, хотя Освальд, в отличие от остальных, их вовсе не заслужил, поскольку чужеродное тело по-прежнему лежало у него в кармане, а он еще ни в чем не признался.

Он сказал: «Я уже много лет знаю вас, и все мы помним, сколько раз за это время вы ухитрялись попасть в беду, но ни разу на моей памяти ни один из вас не солгал и не сделал ничего низкого, ничего постыдного. Всякий раз, когда вы поступаете плохо, вы честно признаетесь в этом. Это уже немало, а со временем вы научитесь и всему остальному.»

Он вынул руки из карманов и лицо его прояснилось. Трое из четверых преступников поняли, что гроза прошла и бросились в его объятия. Дора, Дэйзи, Денни И Г. О., как известно, не принимали участия во вчерашнем преступлении.

Но Освальд не кинулся в объятия. Мысленно он принял и скрепил клятвой решение уйти из дому и стать безвестным солдатом. Он в последний раз притронулся к мокрому мячику, вынул руку из кармана и произнес те последние слова, которые должны были все объяснить его родным прежде, чем он покинет дом и уйдет в армию. Он сказал:

«Может быть, Алиса и все остальные заслуживают вашего прощения и всего, что вы сказали, — я от души надеюсь, что они этого заслуживают. Но я недостоин, потому что это мой мячик свалился в трубу, и из-за него вода залила всю нашу спальню. Я понял это еще утром и до сих пор молчал».

Освальд стоял среди своей семьи, покрытый позором, и чувствовал только прикосновение тяжелого, холодного, ненавистного мяча — он был такой мокрый, что я даже сквозь штаны его чувствовал.

Дядя Альберта заговорил снова, и Освальд покраснел, но на этот раз не от стыда. Он сказал — впрочем, я не буду повторять, что именно он сказал, это никого не касается, кроме меня, то есть Освальда. Главное, после его слов, Освальд решил, что может погодить еще пару лет с военной службой. Это признание далось мне тяжелее чем любой подвиг. Ребята вписали его в книгу Золотых дел, хотя ничего благородного в этом нет и пользы от этого никому не было, разве что самому Освальду. Лучше бы они поскорее забыли об этом. К тому же, Дикки изложил все это так:

«Освальд умолчал о своем поступке, что, как всем известно, ничем не лучше вранья. Но потом он признался, хотя никто его не заставлял, и это искупило его вину. И вообще он молодец».

Но потом Алиса все это замазала и написала как следует, правильными словами, но беда в том, что Дикки писал папиными чернилами, а Алиса теми дешевыми, что предпочитает миссис Петтигрю, поэтому сколько не замазывай, то, что написал Дикки, все равно всем видно.

Все остальные очень суетились вокруг Освальда, чтобы показать ему, что, как и дядя Альберта, они считают, что я заслужил похвалу не меньше, чем все они вместе взятые.

Только Дора сказала, что если бы я не ссорился с Ноэлем из-за этого дурацкого мячика, ничего бы не было, но Алиса велела ей заткнуться — вежливо, но твердо.

Я отдал этот мяч Ноэлю. Тогда он был еще мокрый, но потом просох и был не хуже нового, только я на него уже и смотреть не мог после всего, что произошло из-за него и из-за меня.

Я надеюсь, вы, как и дядя Альберта, признаете, что я не так уж безнадежен. Разве вам самим не доводилось хоть раз так же провиниться? А если с вами это бывало, вы должны знать, что признание снимает вину и смягчает угрызения совести.

А если вы ни разу не влипали в подобную историю, значит, у вас просто мозгов не хватает, чтобы выдумать что-нибудь интересное. Вот.

Глава шестая. Цирк

Те из нас, кто стоял у истоков Общества Будем Послушными, начали мутить воду.

Они говорили, что мы все еще не сделали ничего по-настоящему хорошего — ничего достойного упоминания — и то за целую неделю, так что пора начать снова и «с прежним энтузиазмом», как сказала Дэйзи.

Тогда Освальд сказал:

«Все прекрасно, но даже хорошим делам должен когда-нибудь прийти конец. Пусть каждый из нас придумает какой хочет благородный и бескорыстный поступок, и все помогут осуществить это, как тогда, когда мы были искателями сокровища. А потом, когда каждый сделает, что хочет, мы запишем все со всеми подробностями в Книгу Золотых Деяний и внизу проведем две черты красными чернилами, как делает папа, когда подводит счета, а после этого, если кто хочет быть всю жизнь послушным, пусть делает это сам, и не пристает к другим!»

Основатели Общества не хотели признать эту мудрую идею, но Дикки и Освальд стояли на своем, и тем пришлось согласиться. Когда Освальд твердо решает настоять на своем, самые упрямые оппозиционеры сдаются.

Дора сказала: «Я хочу вот какой благородный поступок: созвать всех детей из деревни, устроить им чай и пустить их поиграть в саду. Они скажут, что мы были так добры и милы».

Но Дикки напомнил ей, что это будет не наше доброе дело, а папино, поскольку платить-то за это должен будет папа, как он уже платил за наши подарки солдатам. А какой смысл быть щедрым и благородным, если платить за это приходится кому-то другому, пусть даже родному отцу. Тут еще трое из нас додумали свои предложения и начали говорить все одновременно.

Мы как раз были в столовой и, пожалуй, подняли чересчур большой шум. Во всяком случае, Освальд ничуть не был удивлен, когда дядя Альберта приоткрыл дверь и сказал:

«Я ведь не требую полной тишины, я сознаю: это было бы чересчур. Но я бы предпочел, чтобы вы свистели, топали ногами, визжали или выли — все лучше, чем заунывное однообразие вашей благовоспитанной беседы».

Освальд вежливо сказал: «Простите, что мы помешали. Вы очень заняты?»

«Занят?» — повторил дядя Альберта. — «Моя героиня обязана принять решение, которое, к добру или к худу, определит всю ее жизнь. Как же вы хотите, чтобы она приняла столь важное решение под такие вопли, что она и собственных мыслей не слышит!»

Мы сказали, что вовсе этого не хотим.

Тогда он сказал: «Быть может, сад еще сохранил для вас свою привлекательность в столь теплую погоду».

И мы все ушли в сад.

Дэйзи принялась что-то нашептывать Доре — они теперь все время держатся вместе. Дэйзи уже гораздо меньше похожа на белую мышку, но она по-прежнему не решается пройти испытание и заговорить при всех вслух. Дора сказала: