Тур Хейердал - Приключения одной теории

• Название: Приключения одной теории
• Автор: Тур Хейердал
• Издательство: Гидрометеорологическое издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1969

Почти на шестьдесят языков переведена замечательная книга Тура Хейердала «Путешествие на Кон-Тики», со страниц которой в каждый дом входит одна из интереснейших проблем истории человечества. На написанные для массового читателя научно-художественные книги Хейердала неизбежно ограничены рамками жанра. Между тем у замечательного подвига во имя науки есть свое продолжение. Исследования Тура Хейердала выходят далеко за рамки того, о чем мы знаем по изданным книгам.

Новая книга Тура Хейердала восполняет этот пробел. Это сборник его статей и докладов, как бы подводящий предварительный итог тридцатилетним исследованиям выдающегося норвежского ученого. Чуть ли не каждая страница – увлекательное путешествие в прошлое. С полемическим задором и глубоким знанием вопроса автор рассказывает о замечательных мореплавателях прошлого, которые покоряли Атлантический и Тихий океаны на бесхитростных судах, освещает высокоразвитые культуры древних народов.

Всякий, кто с увлечением прочел «Путешествие на Кон-Тики», захочет узнать, как Тур Хейердал и его сотрудники продолжали обосновывать и развивать теорию, ради подтверждения которой шесть смельчаков в 1947 году вышли на плоту на просторы величайшего из океанов Земли.

---

Пуэльма допускает, что эта рукопись скопирована с записей, сделанных одним из первых европейцев, побывавших на острове, возможно, миссионером. Однако миссионеры удивительно мало интересовались пасхальским фольклором, хотя по распоряжению епископа Жоссана и стали проявлять усиленное внимание к ронго-ронго. Первым грамотным человеком, который владел рапануйским языком и живо интересовался фольклором острова Пасхи, был Александр (Тати) Салмон. Его записи были утрачены, вероятно, на самом острове, но многое скопировал и опубликовал Томсоп (1889 год).

В самом деле образцы, переведенные Пуэльмой и его рапануйскими помощниками, очень напоминают предания, которые рассказывались во времена Салмона, но к XX веку были забыты.

Имя главного информатора Салмона – Уре Вае Ику, слуги последнего короля, – прямо связывается с некоторыми текстами рукописи Пакарати, так же как и в случае с рукописью А.

Пуэльма(82) приводит в качестве примера предание об открытии Пасхи, по которому некий Махаа достиг острова после двухмесячного плавания за заходящим солнцем. Его брат – король Хоту Матуа отправился вслед за ним «на двух судах с 300 подданными, они шли на закат 120 дней, пока в августе (анакена) не достигли Те Пито О Те Хенуа, идя со стороны восхода, из Марае Toe Xay (место погребения), очень жаркого места».

Этот отрывок из рукописи Пакарати, запечатленный на старой бумаге в клетку с пометкой «Эскуэлас Примариас де Чиле», удивительно близок к тексту, записанному Салмоном со слов Уре Вае Ику.(83) Однако, как подчеркивает Пуэльма(84), в рукописи Пакарати указания, что остров был известен до прибытия туда Хоту Матуа, более категоричны, чем в публикации Томсона. Так, по рукописи, сперва остров «явился» Хаумаке видением, потом там побывали три разведчика, затем приплыли Ира, Рапа, Ренга и еще пять человек. Лишь после этого прибыли суда с Хоту Матуа, его родичами и приближенными.

Бартель(85) тоже отмечает, что рапануйское предание в рукописи Е, а также короткий текст в рукописи С упоминают легендарные имена людей, которых Хоту Матуа застал, прибыв на остров Пасхи.(86) Поскольку во всех рукописях, содержащих рапануйские предания, упоминается имя Уре Вае Ику, очень возможно, что он вместе с Томеникой и с учителем закона божьего Николасом Пакарати составлял тексты и списки. Только полная публикация рукописи Пакарати и тщательное изучение языка рассказчика смогут показать, идет ли речь о независимых записях или о копиях записок Салмона.(87) Не исключено, что в руках Оливареса, Бартеля и Пуэльмы побывали разные копии или разные отрывки одной и той же рукописи. В пользу такой версии говорит утверждение Оливареса, что страницы, показанные ему Хуаном Теао, были списаны с оригинала, принадлежащего внуку Томеники, Педро Пате.

Не знаю почему, но рукопись Тимотео Пакарати оставалась в тайнике во время нашего пребывания на острове. Хотя старик Тимотео давал экспедиции ценные сведения о конструкции камышовых лодок и о старинных обычаях, он ни словом не обмолвился о существовании такой рукописи. Ничего не сказал о ней и Педро Пате, который был десятником на раскопках в Рано Рараку. Патер Энглерт больше двадцати лет дружил с пасхальцами, но и он не знал их секрета, а ведь Педро Пате был его ближайшим помощником, он выполнял обязанности пономаря деревенской церкви.

Кстати, вероятно, как раз это лучше всего может объяснить причину скрытности пасхальцев. Они знали, что кохау ронго-ронго и все, что связано с этим древним искусством, относилось к языческим ритуалам, которые стали осуждаться, когда на острове утвердилось христианство. Для пасхальцев ронго-ронго было не просто письменностью, оно было магическим средством их предков, с помощью которого те вступали в контакт со сверхъестественными силами. Большинство пасхальцев все еще верило, что их предки совершали оккультные действия, общаясь с «бесами», и что в ронго-ронго заключена мана.

По существу, мало что изменилось с тех пор, как Метро, опросив одного представителя рода Теао (в этом самом роду Оливарес потом обнаружил страницы словаря ронго-ронго), записал его мнение о ронго-ронго: «Чарли Теао не сомневался, что с каждым знаком связана песня, обладающая магической силой. Скажем, если кто-нибудь хотел навязать другому свою волю, достаточно было взять дощечку, посмотреть на определенный знак и спеть надлежащую формулу. Силой колдовства и действия знака можно было даже убить человека. Знаки на дощечках (рона) обладали такой же мана, как аналогичные знаки, нанесенные на черепах или скалах».(88) Дети и внуки крещеных островитян, некогда спрятавших в потайных пещерах множество дощечек с письменами, продолжали смотреть на них как на запретное связующее звено с загадочным прошлым, не предназначенное для глаз общественности. Деревянные дощечки, за редким исключением, пропали или сгнили, а старый обычай был забыт. И пасхальцы обратились к бумаге и камню, чтобы сохранить оккультные знания и предания. При этом инициаторы попыток уберечь или оживить прошлое предпочитали развивать свою деятельность в тех тайниках, где оказалось ронго-ронго после введения на острове христианства.

Подчеркнутая скрытность островитян и необходимость относиться недоверчиво ко всякой недокументированной информации из пасхальских источников – два обстоятельства, из-за которых особенно трудно выявить взаимосвязь между известными рукописями и установить первоначального автора. В какой-то мере путеводной нитью могут служить степень сходства в оформлении и расположении содержания, повторение одинаковых текстов, наличие страниц с одним и тем же почерком, опознание обрывков или разрозненных страниц, отсутствующих в неполных тетрадях, и наконец обзор нынешних владельцев известных списков.

Среди владельцев рукописей в глаза бросается преобладание двух фамилий – Атан и Пакарати:

1) Эстеван Атан (рукопись А, сфотографированная мной); 2) Атан Атан (рукописная страница, виденная мной); 3) Педро Атан (рукопись, о которой говорили его братья); 4) Хосе Абрахан Атан (по словам Эстевана, временный владелец рукописи А); 5) Хилариа Атан (по данным Бартеля, временная владелица рукописи Е); 6) Элиас Пакарати Атан (рукопись В, приобретенная мной); 7) Хорхе Пакарати Атан (по данным Бартеля, временный владелец рукописи Е); 8) Арон Пакарати (обрывки рукописи, сфотографированные мной); 9) Тимотео Пакарати (рукопись Е, сфотографированная Бартелем и полученная Пуэльмой); 10) Николас Пакарати Потахи (по данным Пуэльмы, автор рукописи Е); 11) Педро Пате (по данным Оливареса, владелец оригинала, лежащего в основе рукописи Е); 12) Томеника (по данным Оливареса, автор рукописи Е); 13) Хуан Теао (часть рукописи Е, сфотографированная Оливаресом); 14) Хуан Хаоа (рукопись С, приобретенная мной).

Должен поблагодарить доктора Эйвинда Мюре из Осло, члена Канадской экспедиции 1964-1965 годов на остров Пасхи, за то, что он вместе с патером Себастианом Энглертом составил необходимые для этого анализа родословные.

Итак, если разобрать родственные отношения между названными четырнадцатью лицами, оказывается, что Эстеван (1), Атан (2) и Педро Атан (3) – братья, а Хосе Абрахан Атан (4) – их отец. Хилариа Атан (5)

– их мать; она же во втором браке мать Элиаса Пакарати Атана (6).

Таким образом, перебрасывается мост между семьями Атан и Пакарати. Хилариа Атан к тому же тетка Хорхе Пакарати Атана (7) и Арона Пакарати (8), а ее второй муж, Аугустин Пакарати, был братом Тимотео Пакарати (9) и сыном Николаса Пакарати Потахи (10), деда (6), (7) и (8). Возвращаясь к Хиларии Атан (5), видим, что она также сестра Магдалены Пакомио, матери Педро Пате (11). Томеника (12) – дед Педро Пате (11), и, как говорилось выше, считался дядей Эстевана Атана (1), в рукописи которого, наверху первой страницы, стояло имя Томеника. Он вырастил также отца Арона Пакарати (8).

Таким образом, налицо тесная взаимосвязь от (1) до (12), причем Томеника занимает ключевую позицию. По имеющимся данным, во владении Хуана Теао (13) находилась только копия оригинала, принадлежавшего Педро Пате (11).

Отношение Хуана Хаоа (14) к остальным владельцам рукописей представляется не столь непосредственным и ясным. Пожалуй, здесь важно еще раз отметить, что старая таху-таху Виктория Атан играла не последнюю роль при передаче рукописи Хуана Хаоа; эта женщина была единственной живой сестрой Хосе Абрахана Атана (4) и теткой (1), (2) и (3).

Еще одно возможное связующее звено с Хуаном Хаоа (14) – его жена, Ольга Пакомио, с которой он состоит еще и в кровном родстве. Ольга Пакомио, Хилариа Пакомио (мать братьев Атан – (1), (2) и (3) и Магдалена Пакомио (мать Педро Пате, 11) – прямые потомки ученого Урекино Маори, которого, как уроженца племени марама, звали Хе Марама; при крещении он получил имя Пакомио. Имя Хе Марама, как и Томеники (см. рукопись A и рукопись B), стоит наверху одной страницы рукописи Эстевана Атана (1) и как будто связывает между собой (1) и (14).