Генри Мортон - Ирландия. Прогулки по священному острову

• Название: Ирландия. Прогулки по священному острову
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-36179-3

Этот остров занимает особое место на карте Европы: Зеленый Эрин, как принято называть Ирландию, издавна воплощает в себе все то, что считается хотя бы в малой степени кельтским. Генри Воллам Мортон, известный журналист, прославившийся репортажами о раскопках гробницы Тутанхамона, был очарован не столько кельтской традицией, сколько Ирландией самой по себе: по его собственному признанию, он влюбился в Зеленый Эрин, едва ступив на ирландский берег. Эта любовь пронизывает его книгу, наполняя каждый миг путешествия по стране, с юга на север, от Корка до Белфаста.

---

Я рассказал ему, как, будучи в Риме несколько недель назад, видел папу, которого вносили в паланкине в собор Святого Петра под бой барабанов и пение труб. Никогда не думал, что так поражу кого-нибудь этой историей. Послушник задал мне бесчисленное количество вопросов, а затем спросил:

— А вам не захотелось упасть на колени?

— Нет, — сказал я. — Я стоял вместе со всеми на возвышении.

Он этого не смог понять, однако я почувствовал, что сделался для него кем-то особенным, потому что побывал в Риме и посетил мессу понтифика.

Пошел десятый час. Брат извинился передо мной за то, что задержал меня так долго! Прежде чем уйти, он сказал, что трапписты, лежащие сейчас на своих жестких постелях, поднимутся в 2 часа ночи на заутреню.

— Доброй ночи, да благословит вас Господь!

Он закрыл за собой дверь, и я услышал шорох удаляющихся сандалий.

5

Я сидел на подоконнике, не в силах настроиться на сон. Стемнело, невидимая луна изливала на сад серебряное сияние. Белые статуи на фоне кипарисов мерцали и казались живыми. Уснул я около полуночи.

Мой сон нарушил крик. Крик повторился. Я проснулся, уселся на кровати и прислушался. Стонал человек — то ли в соседней келье, то ли в той, что была наверху. Он говорил сам с собой, как лунатик. Я взглянул на часы: три часа ночи. Затем я услышал, как он громко кричит:

— О Мария, мать Божья, я хочу пить…

Он повторил это шесть или семь раз, обращаясь к разным святым ужасным голосом, который подсказал мне, что хочет он не молока и не воды. Я содрогнулся, слушая этот одинокий, страдающий голос в окружающей нас мертвой тишине. Казалось, что это отчаянный крик человека, похороненного заживо.

Я знал, конечно, что он, должно быть, из числа алкоголиков, явившихся в обитель для излечения от своего недуга. Отец Брендан, как мне говорили, — один из величайших в мире экспертов в области лечения алкоголизма. Когда алкоголик приходит в Меллерей, ему каждый день дают спиртное, к которому он привык, но в маленьких дозах. Под конец лечения он пьет воду. Главное, однако, моральное влияние монастыря.

Голос кричал около получаса, а потом послышался глупый смех.

6

В коридоре громко зазвенел колокольчик. Дверь отворилась. Брат Габриэль, улыбаясь, посмотрел на меня и пожелал доброго утра. В одной руке он держал кружку с водой для бритья, а в другой — колокольчик. Было шесть часов утра.

Он упрекнул меня за то, что я не выставил свои ботинки за дверь в коридор. Я ответил, что не позволил бы ему чистить мою обувь. Я прекрасно могу сам их почистить. Он покачал головой, и я понял, что сказал что-то не то. Долг траппистов — обслужить каждого посетителя, какой бы грязный нищий к ним ни явился, словно это сам Господь Бог. Я понял, что обидел скромного послушника, посчитав недостойной услугу, которая являлась для него священной привилегией.

Я встал, отдернул занавески, и солнце ворвалось в мою келью. Сад был прекрасен: на траве лежала роса, солнце разбрасывало повсюду кружевные тени. Вдруг передо мной предстало чудесное зрелище: по траве мчался заяц, оставляя на росе черную дорожку. Он уселся прямо под моим окном, поднялся на задние лапы и прислушался. Я подумал о святом Франциске. Интересно, не приручили ли монахи это робкое животное? Заяц опустился на четыре лапы и пропал из вида.

Пока я брился, почуял, почти с ужасом и возмущением, запах табака. Тонкие завитки сигаретного дыма вплыли в мою келью. Кто-то курил на крыльце под моим окном. Интересно, кто это нарушает правила? Я выглянул в окно и увидел спутанные седеющие волосы. Это была голова оборванного немолодого гостя. Я заметил еще кое-что: рука, держащая сигарету, дрожала, словно от лихорадки. Он едва мог донести сигарету до рта. Значит, сегодня ночью я слышал голос этого несчастного создания.

Пока он стоял там и крадучись курил, из огорода, находившегося позади монастырского сада, вышел монах. Это был отец Брендан, человек, излечивающий пьяниц. Курильщик увидел его, поспешно раздавил сигарету о стену и бросил окурок в куст. Глядя сверху, я мог сказать, что он напустил на лицо невинное выражение. У меня не было намерения подслушивать. Я остался стоять у окна: мне было интересно, почувствует ли монах табачный дым и упрекнет ли нарушителя. Монах, крупно шагая, приблизился к гостю. Носки его толстых башмаков покрылись росой.

— Доброе утро, — сказал он приветливо, — как вы сегодня себя чувствуете?

— Ох, отец, — ответил человек заискивающим голосом, — плохо, очень плохо… Ночью на меня набрасывались бесы.

— А почему вы меня не разбудили? — строго спросил монах. — Я бы пришел и успокоил вас.

— Я боялся разбудить вас, отец. Вы были так добры ко мне.

Алкоголик поднес к голове дрожащую руку. Монах дружелюбно взял его за плечо и голосом человека, пытающегося утешить ребенка, сказал:

— Не надо беспокоиться… Пойдем, я налью вам капельку, чтобы снять тоску с вашего сердца.

Они ушли вдвоем, и я услышал звук ключа, поворачивающегося в замке шкафчика.

Когда я оделся и вышел в сад, то увидел отлично обработанный огород. Там монахи выращивали все свои овощи. Тут я повстречал других гостей обители. Молчание сыновей святого Бернарда действовало на них столь же тяжело, как и на меня, поэтому мы быстро познакомились и пошли гулять, обмениваясь впечатлениями. Английский юноша и ирландский священник были единственными гостями, явившими сюда ради уединения; остальные, как и я, были путешественниками, просто гостями, приехавшими с ночевкой. Один из них рассказал мне, как трудно заплатить за постой гостеприимным братьям, если только собираешься остаться у них меньше чем на неделю. Хотя в холле и стоит ненавязчивый ящик для пожертвований, никого не просили туда что-либо положить. Если путешественник, остановившийся на ночь, пытался заплатить за гостеприимство, его сурово отчитывали.

— Был тут как-то один человек, — сказал гость, — который не верил, что путешественник может оставаться здесь бесплатно. Поэтому он заключил пари и остался на месяц. С него не попросили ни пенни, а когда в конце месяца он засобирался домой, то получил благословение аббата. Он выиграл пари и послал в монастырь чек на крупную сумму…

Мы услышали звон колокола, призывающий к мессе. Было почти семь часов утра. Все заняли места в часовне. Возле меня уселся человек со спутанными седыми волосами. Трясся он чуть поменьше: мудрый монах придал ему немного уверенности из бутылки.

Перед нашими глазами творился торжественный и прекрасный канон. Мои мысли унеслись на столетия назад, отыскивая параллели этой удивительной сцене: зажженные свечи, священник и помощники, безошибочно совершающие перед алтарем сложный ритуал.

7

За несколько минут до восьми нам устроили завтрак в гостинице. Мы сидели за длинным столом, и еду нам подавал мой милый друг-послушник. Во главе стола сидел священник, наливая чай из огромного чайника. На столе были яйца, хлеб, масло, только удивительно чудесный хлеб и превосходное масло! Все продукты местного приготовления. Мы ели молча. Аппетит у меня был волчий. Я вспомнил, что накануне пропустил ужин.

Я услышал голос и оглянулся. Молодой монах — его лицо было скрыто белым капюшоном — сидел в алькове возле двери и читал молитву «О подражании Христу». Голос был странный, притягивающий — холодный, бесстрастный. Казалось, он пришел к нам неохотно, из какого-то ледяного царства. Это был голос ученого и человека, предпочитающего молчание. Священник вопросительно оглядел стол. Все ли закончили еду? Он позвонил в колокольчик, и читающий молитву монах тут же остановился. Казалось, он едва закончил фразу, и, когда, помолившись, мы поднялись, он выскользнул из комнаты.

— Ну, чем бы вы хотели сейчас заняться? — спросил священник.

У двоих гостей, явившихся сюда в поисках одиночества, были дела. Другие захотели исповедаться; один или два попросили, чтобы им позволили сделать это в часовне, а я попросил священника показать мне монастырь.

Мы посетили пекарню, кладовую, столярные мастерские, свинарник. Как странно было видеть трапписта, работающего сноровисто, но при этом почти не глядящего на трудящегося рядом с ним человека. В свинарнике я увидел монаха, обслуживавшего визжащих розовых поросят. Что за картина для художника! Пока мы смотрели на него, подошел другой монах и сделал знак пальцами. Первый монах ответил кивком и покинул рабочее место.

Трапписты, пояснили мне, объясняются знаками, но не ради разговора, а только для исполнения приказов.

Пока мы беседовали возле пшеничного поля, мой маленький приятель, которого я заметил ранним утром, выскочил из колосьев, уселся на задние лапы и взглянул на нас. Я думал, что священник скажет о нем что-то в духе святого Франциска, но он прошептал:

— Посмотрите на этого бесенка, вон там, на поле!