Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

• Название: «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)
• Автор: Юрий Терапиано
• Издательство: Библиотека-фонд "Русское зарубежье", Русский путь
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-309-X

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.

Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли». Владимир Федорович Марков (р. 1920) — один из самых известных представителей второй волны эмиграции, поэт, литературовед, критик, в те времена только начинавший блестящую академическую карьеру в США. По всем пунктам это были совершенно разные люди. Терапиано — ученик Ходасевича и одновременно защитник «парижской ноты», Марков — знаток и ценитель футуризма, к «парижской ноте» испытывал устойчивую неприязнь, желая как минимум привить к ней ростки футуризма и стихотворного делания. Ко времени, когда завязалась переписка, Терапиано было уже за шестьдесят. Маркову — вдвое меньше, немного за тридцать. Тем не менее им было интересно друг с другом. На протяжении полутора десятков лет оба почти ежемесячно писали друг другу, сообщая все новости, мнения о новинках и просто литературные сплетни. Марков расспрашивал о литературе первой волны, спорил, но вновь и вновь жадно выспрашивал о деталях и подробностях довоенной литературной жизни Парижа. Терапиано, в свою очередь, искал среди людей второй волны продолжателей начатого его поколением литературного дела, а не найдя, просто всматривался в молодых литераторов, пытаясь понять, какие они, с чем пришли.

Любопытно еще и то, что все рассуждения о смене поколений касаются не только эмиграции, но удивительным образом схожи с аналогичными процессами в метрополии. Авторы писем об этом не думали и думать не могли, но теперь сходство процессов бросается в глаза.

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей...»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов, 2008. С.221-354.

---

Я говорил И<рине> В<ладимировне> о том, чтобы она послала книгу Лифтону, чего пока не сделано, была занята своим вечером, который в пятницу 21/IV прошел хорошо[320].

Но то, что Вы говорите о повадках Лифтона, мало утешительно. Одни люди — способные много сделать — не имеют возможности, а имеющие возможности — не делают.

Поэтому, мне кажется, никакие «планы» с Лифтоном не удадутся.

Книги Чиннова еще не читал (буду писать в конце мая и тогда прочту сразу), а издана она действительно хорошо, даже роскошно — нужна ли такая роскошь для поэта?

Читали ли Вы в книге 63 «Н<ового> ж<урнала>» повесть А. Кторовой «Кларка-террористка»?[321] Вейдле ее превознес; талантливо, но стиль слишком вульгарен, «кот накакал», например, полностью.

Надеюсь, что Ваши хлопоты с домом благополучно придут к концу.

Когда устроитесь — пришлите при случае фотографию.

А у меня в 1926 г. был тоже «Новый дом», погиб на третьем номере и теперь библиографическая редкость. Там у меня была первая моя в жизни критическая статья[322] о Ходасевиче и Пастернаке, перечел бы с удовольствием, но комплект погиб во время войны.

Желаю Вам всего доброго.

Ваш Ю. Терапиано

P. S. Какое у Вас официально звание в университете? — Написал: Pr[323].

60

19. V.61

Дорогой Владимир Федорович,

Исполняя Вашу просьбу, мы с Ириной Владимировной (она лучше знает Анненкова[324], чем я) написали ему письма по поводу портрета и вчера получили следующий ответ: «Мой портрет Хлебникова находится не у меня, а в одной частной коллекции, в Лионе. По счастью, у меня сохранился прекрасный печатный оттиск этого портрета. Этот оттиск я сегодня же вышлю по адресу В.Ф. Маркова (я, Ю. Т<ерапиано>, дал Ваш университетский адрес SI. D). Рисунок был сделан пером, и потому клише придется делать самое простое: штрихованным.

Насчет “безвозмездности”, — ну что же, пусть будет безвозмездно. Единственно, что я хотел бы получить в качестве гонорара, это 2 авторских экземпляра книги. Кроме того, под рисунком следует набрать: “портрет работы Юрия Анненкова” или “рисунок Юрия Анненкова”. C’est tout…»

Обратите, пожалуйста, внимание на эти пожелания Анненкова: 2 экземпляра и подпись под рисунком[325].

Вот Вам, на всякий случай, его имя-отчество: Юрий Павлович, и адрес: 31bis, Rue Campagne-Premiere, Paris XIVе.

Вдохновившись Вашим примером и получив случайно (в изд<ании> «Библиотеки поэтов», Ленинград) томик Хлебникова, стал писать статью о нем для «Р<усской> м<ысли>».

17 июня буду читать об О. Мандельштаме[326].

В парижской литературной жизни — все то же.

Шлю Вам сердечный привет.

Ваш Ю. Терапиано

61

21. VI.61

Дорогой Владимир Федорович,

Рад, что удалось с рисунком. Анненков оказался любезным.

«Воздушные пути» я получил вовремя — к моему докладу об Осипе Мандельштаме 17/VI, который прошел хорошо.

Какая трагедия в «воронежских стихах» О. М<андельштама>!

Я прочел выдержки из Вашего письма И<рине> В<ладимировне> — те, где Вы говорите о Георгии Иванове — она была очень тронута.

Да, для меня тоже Мандельштам перевешивает «на весах» Пастернака — и намного.

Я было (по моей всегдашней отвлеченности) написал о стихах В. Набокова[327] (в рецензии о «В<оздушных> п<утях>»[328]) то, что думаю, т. е. — очень отрицательно: и ухо плохое — какофония в первом, а во 2 — наглость.

И<рина> В<ладимировна> вовремя схватила за руку (сказал ей об этой рецензии): «Что, хотите иметь второго Корвин-Пиотровского, только более авторитетного, знаменитого и богатого?! Да он… Жоржа чуть не съел за ту рецензию, давно, в “Числах”[329], когда еще был не так знаменит и богат!!!» — В общем, сознаюсь, отступился от «журнальной драки», т. к. еще раз «разводить опиум чернил слюною бешеной собаки»[330] не хочу, черт с ним! А жаль!

Так нахал и будет торжествовать со своей мраморной рукою![331]

Видел сегодня во сне Ходасевича — сказал, что у него есть в таком-то стихотворении недостатки, а когда Х<одасевич> спросил какие — не мог объяснить, забыл… сон критика.

Вероятно, скоро получу его стихотворения в издательстве ЦОПЭ.

Удивляет меня, почему К<орвин->П<иотровский> так много «всем-всем» рассказывает о своем роде?

В дворянской среде доброго старого времени много говорить о своих родословных считалось дурным тоном, о происхождении думали, когда нужно было определять сына в Пажеский корпус или выдавать дочь замуж.

То, что я написал о русской статье, а не о книге по-английски — плод недоразумения. («Стихи прозаиков» В. М<аркова>[332].)

Постараюсь исправить при случае эту ошибку, т. е. написать и об английской книге — примерно осенью, когда «о статье» Водов забудет и будет считать «новой книгой» английскую.

От Лифтона чека до сих пор нет — видно, «пообещал-пообещал и раздумал». Ах, капиталистическая акула!

А Георгий Иванов как раз к концу дал maximum лучшего, Мандельштам же кое-где все же не тот, в его положении, правда, любой срыв был бы простителен. В новейшей эпохе М<анделыптам> и И<ванов> отделяются от всех, кто может с ними конкурировать.

Как Ваш новый дом?

У меня в 20 гг. был «Новый дом» — журнал, три первых (и последних) №№ которого нигде не могу найти, а мои экземпляры зачитала Зин. Гиппиус. Желаю Вам всего доброго.

И<рина> Н<иколаевна> и я шлем привет Вашей супруге и Вам.

Ваш Ю. Терапиано

62

15. VII.61

Дорогой Владимир Федорович,

Ю.П. Иваск пишет мне: «непременно пошлите статью о Хлебникове В. Маркову, он собирает все, что появляется о Х<лебникове>».

Хотя статья[333] моя носит газетно-информационный характер, все же исполняю желание Юрия Павловича и посылаю Вам статью — несрочной, «обыкновенной» почтой.

Надеюсь, что у Вас все благополучно, и шлю Вам сердечный привет.

Ваш Ю. Терапиано

63

16. VIII.61

Дорогой Владимир Федорович,

Присланный Вами лифтоновский чек очень сейчас пригодится Ирине Владимировне — она очень благодарит Вас, — просит меня передать ее благодарность Вам потому, что сама сейчас писать не может. (Помнится, Лифтон хотел послать ей чек через меня, так? Но, даже если не так, чек все равно следует отдать И<рине> В<ладимировне> сейчас, она так больна.)

У нас во Франции каникулы — «uber alles!» Доктора все в разъездах, посылают к заменяющим, а заменяющих, в свою очередь, нет — так, вот уже 8 дней, И<рина> В<ладимировна> не может добиться назначенной ей специальной радиографии уха (в обыкновенном кабинете сделать нельзя, нужен специалист). Сегодня поиски будут продолжаться, а с субботы по вчерашний день — праздники, и Париж совсем пуст, — ничего нельзя было сделать.

А у И<рины> В<ладимировны> температура и в обоих ушах скверный процесс, м. б., гной, так что дело может кончиться операцией. Три врача — говорят разное; остановилась она на третьем, ассистенте знаменитости. Он уедет 20/VIII, радио должно быть готово раньше.

И<рина> В<ладимировна> измучена и физически, и морально — грозит потеря слуха — не весело; к тому же каждый визит — 2000 фр<анков>, лекарства — в пропорции…

Друзья приняли меры, собрали здесь и в N. Y. кое-что, но все это тает и тает, т<ак> ч<то> лифтонское подкрепление пришло как раз кстати.

Кто официально должен благодарить Лифтона — я или И<рина> В<ладимировна>, каков адрес, имя-отчество? Очень буду благодарен, если ответите на этот вопрос, т. к. благодарность нельзя откладывать в долгий ящик.

Статью о Хлебникове я писал по советским источникам — и о Крученых и др. воспользовался их данными — значит, «они» переврали кое-что или не знали. Впрочем, деталь о том, когда присоединился Крученых, важна лишь для научной статьи, а не для газетной, но все же я зол на источник.

Мне очень бы хотелось иметь точные данные о тех «новых критиках 30-летней давности», которыми ошеломляет нас Берберова[334]. Я и так удивился (хотя не в курсе новейшей американской критики и американского «нового искусства»): ведь здесь все это давно вчерашний день, т. е. «новое». А Берберова заодно отменила всю русскую поэзию, забыв о том, что у нас «новая поэзия» была раньше, чем у французов, в начале 20-х годов я был свидетелем, как они постепенно открывали наших футуристов, «ничевоков», имажинистов и т. д.

Что же касается «Н<ового> р<усского> с<лова>», в нем просто мерзость и дрянь.

Валентинов огаживает Блока[335], Рафальский утверждает, что «чистое искусство» сейчас не нужно, и заодно нелопустимо оскорбляет Чиннова, г. Большухин, превознося «своих» («все поэты новой эмиграции чрезвычайно талантливы», «Буркина как гения»), походя не умеет ничего сказать о хороших здешних поэтах — и т. д.