Вадим Смиян - Пушкинский вальс

• Название: Пушкинский вальс
• Автор: Вадим Смиян
• Жанр: Ужасы и Мистика

Владислав Григорьевич приезжает на свою "малую родину", в город, в котором прошло его детство и юность. И знакомится здесь с очень милой женщиной. Еёфамиллия, как у жены Пушкина и она слушает "пушкинский вальс". И ещё очень любит стихи. И свою работу. У неё прекрасная работа - она библиотекарь. Старший библиотекарь в городской библиотеке. И ещё она очень любит книги. А вот тех, кто относится к книгам взятым в бибиотеке, где она работает, она не любит. Совсем. Она их убивает... А вы думали, что чудовищ рождает только сон разума?

---

     Вдруг внимание Владислава Георгиевича привлек довольно крупный том в твердой серо-зеленоватой обложке с черным корешком. Он каким-то внутренним чутьем почувствовал, что на глаза ему попалось нечто совсем уж уникальное. Он наклонился и, аккуратно подцепив корешок пальцами, извлек книгу из занимаемого ею места в книжном строю. Взглянув на безупречно гладкую, без единого пятнышка, обложку, Владислав Георгиевич с изумлением прочел название:

     « Феофан Византиец. Хронограф от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта…»

 Владислав Георгиевич очень любил историю, и особенно его интересовал период поздней Римской империи и империи ранневизантийской. Это была так называемая эпоха «Великого переселения народов», известная как время крушения великих империй, падения династий, грандиозных варварских нашествий, религиозных войн и рождения новых королевств, из которых выросли государства нынешней Европы… Владислав Георгиевич жадно читал все попадавшиеся ему книги на эту тему. Труд, который он сейчас держал в руках, был ему знаком, вернее – он знал о его существовании, но никогда, ни в одном книжном собрании он ему не встречался. И вдруг – вот он, перед ним, как говорится, живьем! это было похоже на чудо. Византийский историк-монах Феофан по прозвищу Исповедник, живший в конце 8-го и начале 9-го века, создал объемистый труд по истории Восточной Римской империи, охватывающий огромный временной интервал, начиная  с 284-го и заканчивая 813-ым годом! Особая ценность этого труда состояла в том, что вся эта эпоха была расписана кропотливым монахом по годам, как делали позднее и русские летописцы. Обозначив тот или иной год, Исповедник старательно записывал главные события оного, причем некоторые из них он только упоминал, а об иных рассказывал подробно и много…Владислав Георгиевич и мечтать не мог о том, что когда-либо вообще встретит эту уникальную книгу! Поэтому он даже не сомневался ни секунды, и сразу направился к читательской стойке.

    - Вот, запишите, - бросил он задумавшейся Вере.

    Девушка взглянула на редкое издание без всякого интереса и равнодушно заполнила формуляр. Заставив читателя расписаться в получении, она вновь погрузилась в свои невеселые мысли, напрочь выкинув из головы и Феофана Византийца, и его ревностного почитателя.

     Только в гостинице Владислав Георгиевич сообразил, что сделал глупость: надо было не записываться сегодня, а явиться завтра, как ему и предлагали изначально. Тогда у него был бы повод прийти именно к старшему библиотекарю лично. А что теперь? Ну, придет он завтра, и сразу возникнет недоумение – вчера только записался, книгу для чтения уже взял… Ну и зачем явился?

      Он решил набраться терпения и подождать денек – другой. А вдруг она ему позвонит вечером в гостиницу, как это было в прошлом году? Одно плохо, времени у него остается слишком мало.

    Вечером он с замиранием сердца ждал ее звонка. Ему казалось, что это так естественно – приедет она к себе домой, сядет с телефоном в кресло, возьмет трубку и… Но телефон упорно молчал. Она так и не позвонила. Ей было все равно, что он приехал…

     Утром он поднялся, не торопясь позавтракал и поехал на кладбище. Работа на свежем воздухе немного успокоила его и отвлекла от невеселых размышлений. Плодотворно потрудившись, он вечером все же решился к семи часам наведаться в библиотеку. Тщательно привел себя в порядок, разучивал нужные слова, прикидывал, как будет ей отвечать…А когда подходил к дверям Дворца, совершенно неожиданно столкнулся с нею прямо на крыльце.

    Он замер прямо на ступенях - не то от растерянности, не то от того ошеломляющего впечатления, какое она производила. Она показалась ему еще восхитительней, чем он ожидал: высокая, статная, с подтянутым, сильным и упругим телом…Все такой же безупречный костюм(на этот раз темно-коричневого цвета), белоснежное жабо, все та же нехитрая прическа – двумя волнами до плеч по обе стороны от лица,те же внимательные карие глаза, длинные, сверкающие светло-фиолетовым лаком ногти…такие же, как в прошлом году, во время их расставания на станции!

    - Лилия Николаевна! – воскликнул он, не в силах сдержать восторга при виде ее. – Здравствуйте!

    - Ах, это вы…- ответила она слегка удивленно. – Добрый день. А вы снова к нам?..

    - Да… вот приехал…- отозвался Владислав Георгиевич, слегка ошеломленный ее странным во

 просом. – А вы так роскошно выглядите!

    - Спасибо…- отвечала госпожа Гончарова сдержанно. – Вы в отпуске или опять весь в делах?

    - Так… маленький отпуск, - смущенно сказал он.- Ну, дела есть тоже, конечно… Но в принципе я свободен.

    - Тогда желаю вам хорошо провести время! – ответила она любезно и улыбнулась.

    - Вот времени у меня осталось…- начал было он, но Гончарова тут же перебила его.

    - Извините, я очень спешу, - сказала она торопливо. – Мне надо срочно ехать… Всего доброго!

 Она махнула ему рукой, и даже не рукой, а скорее – одними пальцами. Перед его глазами блеснули ее ослепительные, тщательно отточенные ногти…

      - Всего доб…- пролепетал Владислав Георгиевич, и умолк на полуслове, ибо она все равно уже не слышала его! Своей упругой, гибкой, так восхищающей его походкой Лилия Николаевна стремительно прошла на автостоянку, открыла свой старенький «Москвич», села в него и уехала, а он так и остался стоять на крыльце, тупо глядя вслед удаляющейся машине. Идти в библиотеку ему было теперь совершенно незачем. Он спустился со ступенек и побрел обратно в гостиницу.

      И это все? Вот так случайно встретиться на крыльце, выслушать несколько дежурных фраз, которые она могла сказать первому встречному, с которым была едва знакома… так вот за этим ехал он в этом году сюда?.. 

     Он был совершенно убит такой встречей. Со всей ясностью он вдруг осознал, что для нее он – пустое место. Ну. и что теперь? Смириться? А как же ее обещание ждать его, как слова о том, что ей плохо без него, как же ее письмо, наконец? все это пустое? Владислав Георгиевич в своей жизни испытал множество разочарований, не раз познал горький вкус обманутых надежд, становился жертвой предательства – мелкого и крупного, казалось, давно уже стоило привыкнуть ко всему, но этот вот инцидент почему-то особенно жестоко резанул по живому. И упрекнуть Лилию Николаевну ему было не в чем. Кто они друг другу? Случайные знакомые. Ну, сказала она ему какие-то слова, ну – поцеловала… И что? А ничего! Почему же так мучительно, так нестерпимо больно? Неужели оттого, что вот в его жизни мелькнул огонек – нечто новое, романтичное, светлое… Что-то такое, с чем стало интересно и радостно жить! И – даже не успев хоть немного разгореться, так банально, так обыденно угасло?.. Как же тяжко хоронить последнюю надежду!..Просто ужасно…

     Будто во сне, вошел он в гостиницу, словно лунатик, поднялся на третий этаж. У стола дежурной задержался на секунду.

      - Пожалуйста, если мне позвонят, сообщите мне сразу, хорошо? – попросил он.

      - Конечно, даже не сомневайтесь, - с удивлением сказала дежурная.

    Возвращаясь с ужина, он спросил с дрожью в голосе:

     - Мне не звонили?

     - Нет…- был ответ. – Да  вы не волнуйтесь, я вас сразу позову!

    В номере он спасался только чтением Феофана. Повествование о давних событиях, о битвах с варварами, о византийском коварстве, придворных интригах, заговорах, мятежах захватывало и уносило в далекие страны и эпохи, заставляя забывать насущные проблемы и неурядицы. Но стоило ему отложить книгу, как сразу наваливалась такая тоска, что хотелось кинуться к окну, распахнуть его, высунуться на улицу и кричать…

     Глядя на телефон, он вспоминал, как в прошлом году вздрагивал от его резкого пронзительного звонка. Сейчас он отдал бы все за этот раздирающий уши звонок! Только один! За которым последовал бы голос дежурной: «Вам звонит женщина. Подойдите…» Но телефон молчал.

    Нет, так больше нельзя. Можно и с ума сойти…Он должен с ней объясниться.

    Следующий день он прожил, будто в каком-то забытьи. Был на кладбище, объездил несколько магазинов строительных товаров в поисках подходящей краски для скамеечки. Кажется, гулял в городском парке… А вечером приготовился, переоделся, купил цветов – всего три аленьких розы и отправился в библиотеку.

    Владислав Георгиевич не стал заходить во Дворец вообще, а просто присел на скамеечку неподалеку от памятника некоему революционеру, чье имя носил Дворец, и принялся наблюдать за входом. На эту же сторону выходило окно Ее кабинета… Было без четверти восемь, когда он занял этот  свой пост, сгущались сумерки, и в ее окне горел свет. Он ожидал, что закончится рабочий день, она выйдет на крыльцо, и тогда он подойдет к ней. И возможно, ему удастся проводить ее хотя бы до автостоянки… Однако шло время, а она не появлялась. В начале девятого он увидел Веру, вышедшую из дверей и поспешно направившуюся к автобусной остановке. Восемь пятнадцать. Восемь тридцать… Восемь сорок пять… госпожа Гончарова все не ваыходила, и в окне ее кабинета все также горел свет. Он начал раздражаться…