Вадим Смиян - Пушкинский вальс

• Название: Пушкинский вальс
• Автор: Вадим Смиян
• Жанр: Ужасы и Мистика

Владислав Григорьевич приезжает на свою "малую родину", в город, в котором прошло его детство и юность. И знакомится здесь с очень милой женщиной. Еёфамиллия, как у жены Пушкина и она слушает "пушкинский вальс". И ещё очень любит стихи. И свою работу. У неё прекрасная работа - она библиотекарь. Старший библиотекарь в городской библиотеке. И ещё она очень любит книги. А вот тех, кто относится к книгам взятым в бибиотеке, где она работает, она не любит. Совсем. Она их убивает... А вы думали, что чудовищ рождает только сон разума?

---

    Парень хрипло вдохнул и… его голова вновь погрузилась в окровавленную воду. Гончарова крепко и беспощадно держала эту голову за волосы, опустив почти до самого дна бадьи.

    - Хочу, чтобы ты сам почувствовал, каково пришлось книгам, брошенным тобою и заливаемым водой из окна! – крикнула она, сверкая безумными глазами. – Как они лежали, бессильные и беспомощные, и как вода пропитывала их страницы, как она наполняла их, разрушала…- Она опять выдернула его голову из наполненной бадьи, вода из которой уже перестала расплескиваться, ибо судороги Роберта почти уже прекратились. – Почувствовал? Ты сейчас передо мной такой же – бессильный и беспомощный!- крикнула Гончарова, глядя в закрытые глаза своей жертвы. – Почувствуй еще!.. – и снова голова Роберта погрузилась в воду. Прошла секунда, две, три…пять, десять. Мучительница вытащила голову истязуемого за волосы.- Ты сказал: Дюма давно в лучшем мире, и ему все равно, что творят с его наследством? Ну конечно… ты ведь нормальный! как все… А я ненормальная! И думаю – ему не все равно! Ты слышишь, жалкий микроб в людской оболочке? Ему не все равно! Он сказал бы тебе об этом, если бы мог! Но он не может сказать…- она опустила голову Роберту в воду и яростно закричала: - Не может, ибо вы никогда не встретитесь! Он наверху, а ты, жалкая тварь, -внизу! Это правильно – твое место там, с червями, слизняками, мокрицами!...- Она неистово заколотила головой жертвы по побуревшей, вспенившейся воде – вверх и вниз, вверх и вниз…- Вы с ним не встретитесь! Вы не можете встретиться! Никогда! Никогда! Не  можете… Никогда…

    …Гончарова остановилась, когда осознала вдруг, что сидит верхом на скорченном трупе. Остановившись, долго оставалась в неподвижности, уставившись взглядом в одну точку.     Потом как бы в растерянности посмотрела на свои руки, далее - на плечи убитого ею человека, на его шею, которая, будучи погруженной в ржавую от крови воду, оставалась пугающе неподвижной.

   Головы не было видно вообще, и Гончарова, нащупав в воде, вытащила ее за мокрые волосы наружу.

    - Вот и все, Роберт, - сказала она успокаивающе, глядя в мертвенно-бледное, покрытое рваными шрамами лицо молодого мужчины. – Наш с тобой урок… закончен. Да, да, закончен! Наш первый и последний урок. А теперь…

    Она резко встала с трупа, служившего ей сиденьем, взяла стальной широколезвийный нож и перерезала веревки, которыми запястья рук жертвы были прикручены к стеновым петлям. Бессильное тело сползло по стене и улеглось возле ног госпожи Гончаровой грудой мертвой плоти. Лилия Николаевна постояла над ней немного, уперев одну руку себе в бедро, а в другой руке сжимая тяжелый нож.

   - А теперь – последний этап моего угощения! – воскликнула она восторженно. Взгляд ее обратился к деревянной колоде, стоявшей возле ванны и накрытой прозрачной пленкой. – Прошу к столу, Роберт! Не стесняйтесь, будьте как дома! Пожалуйте к разделочному столу!..

       *          *            *

   …Златоглавая и златолистная осень пролетела также быстро, как и ясное лето. Наступило холодное промозглое предзимье, когда нудный дождь перемежается со снежными зарядами, осыпающими затвердевшую от ночных холодов землю. Как-то в субботу, когда стояла именно такая мерзкая погода, Лилия Николаевна незадолго до работы заехала в магазин, устроенный в одном из крыльев разрушенного в 30-ые годы храма. Сделав необходимые покупки, она вышла на улицу, под дождь вперемешку со снегом, и уже собралась сесть за руль своего старенького «Москвича», как вдруг ей вспомнилась весна, и как они вместе с Владиславом Георгиевичем гуляли здесь вдвоем по Советской улице, как дошли до этих двух старых зданий – остатков былого храма, и, глядя на них,  рассуждали о бренности земного… Стало на душе так хорошо, и так вместе с тем тоскливо! навалившаяся тоска перекликалась с ненастной погодой, но одновременно сердце согревали приятные воспоминания об этом человеке. Лилия Николаевна остановилась перед дверцей машины с пакетами в руках и улыбнулась: милый, славный Владислав Георгиевич! Похоже, это был единственный мужчина

 в ее жизни, который сделал хоть какую-то попытку ее понять, взглянуть на окружающий мир ее глазами… Получилось это у него? вряд ли. Но тогда с ним она впервые ощутила себя желанной и… где-то даже обожаемой! Как он смотрел на нее, когда она так увлеченно рассказывала ему о Пушкине! Она потом уже сообразила, что едва ли все это было ему интересно: он просто вел себя предельно тактично, давая ей возможность излить душу. А она? А вот она далеко не всегда отвечала ему тем же.И ей так захотелось, чтобы он сейчас вот очутился здесь, рядом с ней! Она с тоской огляделась вокруг себя: Господи, сколько же людей! Совершенно чуждых ей, ненужных, случайных!Зачем они здесь, рядом с нею, вокруг нее? Господи, зачем ? какой в этом смысл, если она не интересна им, а они совершенно безразличны ей? А человек, который действительно ей нужен и желанен, находится далеко и, занятый текущими делами, даже не вспоминает о ней…

    Лилия  Николаевна открыла дверцу машины, сложила пакеты на заднее сиденье и уже собира

 лась сесть за руль, как взгляд ее задержался на здании главного почтамта – старинном здании постройки позапрошлого века. Она вдруг замерла на месте, разглядывая вычурную лепнину на фасаде сооружения… Не вспоминает? Ей вдруг страстно захотелось зайти на почтамт и поинтересоваться, нет ли ей письма! Она сама не понимала, откуда вообще появилось такое желание, однако ее будто кто-то подталкивал в ту сторону. Умом Лилия Николаевна постигала всю нелепость такого поступка, а вот сердцем…Сердце билось и звало, словно чей-то настойчивый голос нашептывал ей: « Зайди… Спроси…» Гончарова колебалась, уговаривая себя, что в этом нет смысла, что это лишь пустая трата времени, однако ноги сами несли ее к почтамту. И она сдалась. Подумала: « Схожу и спрошу – убудет от меня, что ли? Время еще есть – не опоздаю». Лилия Николаевна заперла свой «Москвич» и направилась к старинному зданию. Она поднялась на фигурное крыльцо, вошла в обширный  зал на первом этаже и несмело приблизилась к окошку с надписью «Выдача корреспонденции  до востребования».

   - Девушка, простите…

   - Слушаю вас! – бодро ответила ей молоденькая сотрудница.

   - Будьте добры… скажите, не было ли письма на имя Гончаровой?

   - Гончаровой? Минутку…- девушка принялась рыться в ящике с письмами. Лилия Николаевна

 напряженно наблюдала за ловкими движениями ее пальцев, быстро-быстро перебирающих письма, как формуляры в картотеке. «Вот же дура стареющая, - ругнула себя Гончарова. – Выдумала невесть что…» Ей почему-то стало стыдно, и она захотела уйти уже, как девушка вдруг замерла с маленьким конвертом в руке, пристально разглядывая его.

    - Гончарова … Лилия Николаевна? – она вопросительно глянула на посетительницу.

    - Да…- оторопело отвечала та.

    - Паспорт покажите, пожалуйста…

   К машине она возвращалась как на крыльях. Это было похоже на чудо – ведь они не договаривались писать друг другу! И как ей в голову пришло вообще заглянуть на почтамт! сама она не додумалась бы – это кто-то свыше подсказал ей. Лилия Николаевна села за руль и никак не могла отдышаться из-за охватившего ее волнения. Она страстно хотела тут же вскрыть и прочитать письмо, однако, немного успокоившись, решила, что сделает это на работе, в своем кабинете, улучив момент,когда выдастся свободная пара-тройка минут. Лилия Николаевна завела наконец двигатель, тронулась с места и поехала в свою любимую библиотеку, совершенно счастливая…

    Однако на работе сложилось так, что свободных минут не оказалось. Завершался ноябрь, уже носились в воздухе предновогодние настроения, а с ними и поднимающийся ажиотаж перед наступающей зачетной сессией…Народу в библиотеке было очень много. Лилии Николаевне все рабочее время пришлось хлопотать возле читательской стойки бок о бок со своими молодыми сотрудницами, которые вертелись, как две белочки в колесе. А читатели все шли и шли…

    Только ближе к восьми часам вечера, когда людской поток наконец-то почти иссяк, Лилия Николаевна смогла выкроить время и уединиться в своем кабинете, где она извлекла из сумочки столь желанное письмо и уселась поудобнее в своем рабочем кресле, чтобы прочитать его.

    Слегка вздрагивающими пальцами она взяла канцелярские ножницы, отрезала самый краешек маленького конверта и с трепетной улыбкой на лице извлекла обычный листок офисной бумаги, сложенный вдвое…

     « Милостивая государыня Лилия Николаевна! – писал Владислав Георгиевич.

 Она улыбнулась: ее корреспондент решил обратиться к ней в манере 19 века, зная ее страстное увлечение пушкинской эпохой. Явно хотел сделать ей приятное… -  Мы не договаривались с Вами о переписке, но наша последняя встреча на железнодорожной станции уже несколько месяцев не выходит у меня из головы. Так многое хотелось Вам сказать, а у меня это, к сожалению, не получилось во время нашего расставания. Простите – растерялся как мальчишка. И только уже дома, вернувшись к своим повседневным делам, я почувствовал, как мне не хватает Вас! И с тех пор ни одного дня не проходит, чтобы я не вспоминал Ваши прекрасные глаза, Вашу неповторимую улыбку, Ваш чудесный голос, всегда так волнующий мой слух! Воспоминания о нашей с Вами единственной прогулке по главной улице нашего милого города до сих пор каждый день согревают мне душу…»