Виктор Салошенко - Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.

• Название: Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.
• Автор: Виктор Салошенко
• Издательство: Северный Кавказ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94637-003-0

В центре повествования — председатели Краснодарского крайисполкома, главы администраций (губернаторы) Кубани за 65–летнюю (1937—2002 гг.) историю образования, становления и развития края. На страницах новой книги читатели встретятся с руководителями Кубани, чьи имена теперь принадлежат истории. Это В. А. Симончик, И. С. Богданов, П. Ф. Тюляев, М. М. Бессонов, Б. Ф. Петухов, И. Т. Трубилин, С. Ф. Медунов, Г. П. Разумовский, Н. Я. Голубь, В. Н. Щербак, В. Н. Дьяконов, Н. Д. Егоров, Е. М. Харитонов, Н. И. Кондратенко, А. Н. Ткачев и другие.

Впервые опубликован ряд новых фактов из жизни руководителей Кубани советского периода, на служебных документах которых зачастую стоял гриф «совершенно секретно», а также помещены редкие исторические фотографии.

Вновь оживут в памяти незабываемые годы созидательной борьбы за превращение Кубани в «жемчужину России», полные надежд и разочарований.

Человек оставляет после себя результаты своих дел и поступков, с которыми последующие поколения связывают его имя. А оно может быть как символом восторга, так и ненависти или равнодушия.

Книга адресована читателям, интересующимся историей Краснодарского края, ибо из истории мы черпаем опыт, на основе опыта образуется самая живая часть нашего практического ума.

---

Кстати, личность Александра Михайловича Ждановского является весьма символичной, поскольку к власти приходил человек совершенно новый, не партийной формации, не обремененный номенклатурными должностями, но обладавший, как показало время, ясным умом и известной порядочностью.

Расскажем о нем подробнее.

Александр Михайлович Ждановский родился в 1950 году в станице Новопокровской Краснодарского края в семье военнослужащего.

Трудовую деятельность начал экскурсоводом, затем работал научным сотрудником Краснодарского историко — краеведческого музея.

Окончил Кубанский государственный университет и после службы в рядах Советской Армии преподавал в Кубанском государственном университете на кафедрах всеобщей истории и истории Древнего мира и Средних веков.

В 1982 году поступил и в 1985 окончил очную аспирантуру Московского государственного университета, затем продолжил работу в Кубанском госуниверситете. В 1989 году по конкурсу избран на должность доцента. В 1991 решением Государственного комитета по народному образованию

А. М. Ждановскому было присвоено ученое звание доцента по кафедре истории Древнего мира и Средних веков. Кандидат исторических наук.

Дьяконов торжествовал: все развивалось по его сценарию.

После успешно проведенной сессии он решил взяться за партийное имущество, якобы возвращая его народу. (А как же следовало быть с хорошо известным лозунгом: «Народ и партия — едины»?!)

Здесь все происходило в лучших партийных традициях: Н. Д. Егоров, генеральный директор краевой администрации (была такая должность), являлся председателем комиссии по приемке партийного имущества, членами комиссии были также известные люди: С. Л. Крупецкий — народный депутат, зам. председателя Советского райсовета народных депутатов Краснодара; В. И. Оноприев — народный депутат РСФСР, ректор Кубанского мединститута; И. И. Якер — генеральный директор КНП «Статус»; В. Н. Тетерин — уполномоченный Президента РСФСР по Краснодарскому краю; Ю. В. Артюх — народный депутат крайсовета; А. С. Витко — начальник подразделения Управления КГБ по Краснодарскому краю.

Страшно было подумать: здание и кабинет, где некогда восседал сам Медунов, не говоря уже об иных, были переданы краевой детской больнице для организации краевого центра матери и ребенка. Дело‑то было, может, и хорошее, но, видимо, не обдуманное: ведь на Красной, 3, где были проложены все необходимые коммуникации, присущие административному зданию, собирались принимать роды.

Все происходило прямо‑таки как в случае с перевернутым биноклем, и как об этом писал немецкий публицист и критик Берне: любой человек имеет право на глупость — против этого нельзя возражать, но этим правом надо пользоваться с некоторой осторожностью.

Затем постановлением № 5 Дьяконов предписывал приостановить выпуск единственной краевой газеты «Советская Кубань», согласившись, правда, на переименование ее в «Вольную Кубань». Не нравилось в названии газеты слово «Советская». А вот издательство «Советская Кубань», которое более 30 лет возглавлял А. А. Мамчур, сохранило свое название. По — моему, в то смутное время этому факту просто не придали соответствующего значения.

Главным редактором «Вольной Кубани» в августе 1991 года стал бывший редактор «Комсомольца Кубани», затем руководитель краевого радио Виктор Александрович Ламейкин, и поныне эффективно развивающий свой газетно — радиоинформационный комплекс «Вольная Кубань».

Круги от дьяконовских преобразований не успевали расходиться в разные стороны, и в крае все и вся старались во что‑либо преобразоваться или просто подладиться, чтобы выжить.

К примеру, в Каневском районе все колхозы, агрофирмы, коллективные предприятия района поменяли свой статус и стали акционерными обществами. Любопытна трансформация их названий. Колхозы и предприятия имени Ленина, Калинина, Кирова, Тельмана, Свердлова, «Коммунар», «Пугь к коммунизму», «40 лет Октября», имени 60–летия СССР в ранге акционерных обществ получили название «Приволье», «Колос», «Урожай», «Родина», «Воля», «Нива», «Дружба», «Приазовье», «Исток».

Исключением на этом фоне являлись лишь сохранившиеся названия «Красногвардеец», «Победа», «Кубань», «Кубанская степь» и «Новая жизнь», вера в которую, как видим, в народе не угасла.

Даже архиепископ Краснодарский и Кубанский Исидор, обращаясь к пастырям и всем верным чадам земли Русской Православной Церкви, проповедовал: «Все мы явились свидетелями событий минувших дней нового сурового испытания для нашего Отечества. Многие россияне — москвичи стали участниками в защите Белого дома России, ее Президента и правительства, преподав всему миру уроки мужества, стойкости, преданности за справедливость и гражданские права, идя на жертвенный подвиг против сил реакции и исполняя одну их христианских заповедей: «Нет больше той любви, как кто душу свою положит за други своя».

Между тем заместитель Дьяконова, или как тогда он именовался, генеральный директор исполнительной дирекции администрации края Николай Дмитриевич Егоров выступил с весьма пространным и неожиданным заявлением в защиту всех «аргументов демократии». Что же конкретно заявлял Егоров? Ответ на этот вопрос был важен, ибо он сам до недавнего времени являлся партийным работником в Лабинском районе.

«Обстановка в стране, в крае, — писал Егоров, — требует от каждого гражданина России максимальной ясности его позиций по отношению к демократии. Это заставляет меня выступить с данным заявлением.

Заявление вообще, и политическое в частности, может быть прочитано звонким, поставленным голосом, внушающим безусловное доверие.

Заявление может быть доверительным, как исповедь грешника, раскаивающегося и жаждущего отпущения грехов или хотя бы милости победившего. Заявление может звучать как «алиби» вследствие причастности к попытке государственного переворота в нашей стране. «Отмывание совести» видно сейчас на разных уровнях. Заявление, наконец, может звучать истерично, как из уст утопающего…».

Егоров пытался высказать в той ситуации свою позицию «нормальным, спокойным голосом» и быть услышанным.

«Слушали» его с явным подозрением и непоказной осторожностью. Еще бы! Он выражал крамольные в сознании большинства мысли.

Заявление несколько длинноватое, но заслуживает того, чтобы его прочесть до конца.

6

«Свое демократическое мировоззрение, — писал Егоров, — свои намерения я утолил (не доказал, заметим, поскольку это не требует доказательства, а утолил) не только тем, что давно разошелся взглядами и с Коммунистической партией, и с ее идеологией. Фактически разрыв с ней в марте нынешнего года был лишь юридической формальностью. В роковые дни попытки переворота я был вдалеке от Краснодара, на лечении. Не заболел ли я с целью уйти в момент кризиса в тень? Болезнь моя длилась более месяца, и причины ее многим известны, во всяком случае тем, кто отстаивал вместе со мной демократическую экономику края.

Вообще, я против «охоты за ведьмами». Демократия не должна скатиться до безнравственности. И требовать «алиби» от порядочного человека, который был весь на виду, в делах, которые не вызывают сомнений, это по — большевистски. Они оставили в истории такое понятие, как «чистка». Поэтому я не доказываю свое «алиби», я обосновываю свое мировоззрение, свою платформу.

Еще до перестройки, управляя всего одним колхозом, я пытался искалеченную экономику освободить от коросты так называемой политэкономии социализма. Были уже тогда и бартер, и попытки коммерческих сделок, и вложение капитала в «несанкционированные» предприятия. Удалось ли? Кое-что удавалось. Но мог ли тогда добиться многого экономист,

связанный по рукам и ногам идеологией только «светлого будущего», наручниками командно — административной системы?

Тем не менее борьба продолжалась. В большей части — на посту первого заместителя крайагропромсоюза по экономике. Мы (круг соратников не так уж узок) пытались утверждать новую экономику, окрыленные идеей перестройки. Создали, в частности, такие структуры, как коммерческий банк, акционерное страховое общество, внешнеторговая фирма, аудиторско — юридическая фирма и т. д. Но под крыльями идеи перестройки оказалась и командно — административная система — она перестроилась быстрее всех. Поэтому для нас угроза ГКЧП наступила раньше общегосударственного переворота. Кубанский доморощенный «ГКЧП» пытался установить свою диктатуру над новыми коммерческими структурами. И у нас тогда был свой «дом Российского правительства». Мы обороняли его в станице Фастовецкой. Отстаивали демократическую форму ведения сельского хозяйства, существование самого агропромсоюза. Вся эта история нашумела потом по краю под названием Фастовецкого бунта. Что это было, бунт или оборона России — судите сами. Но мы тогда победили. Победа и стала причиной болезни. Не перевесит ли в этом заявлении «личное»? Опасность такая есть. Но что делать, если большую часть предыдущей жизни считаю своим программным фундаментом.