Николай Урванцев - Два года на северной земле

• Название: Два года на северной земле
• Автор: Николай Урванцев
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ГЛАВСЕВПОРМУТИ
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1935

В 1930–1932 годах Н. Н. Урванцев руководил научной частью экспедиции Всесоюзного арктического института на Северной Земле, где осуществил вместе с Г. Ушаковым первое географическое и геологическое обследование островов. За экспедицию на Северную Землю Урванцев был награждён орденом Ленина.

---

Поджарили на сковородке на печке медвежьи бифштексы, напекли лепешек и напились чаю — лучше не надо. Журавлев, как хозяйственный человек, навез сюда всего: посуды и всякого продовольствия вплоть до муки и конфет чуть не на месяц. Наевшись, легли спать. Несмотря на то, что печка не топилась, в помещении достаточно тепло, чтобы спать без мешка под одним полушубком.

На другой день Сергей пошел высматривать нерп и зайцев, а я отправился на базар ледяных чаек в средней части острова посмотреть его и поснимать на кино.

Чаек здесь несколько тысяч штук. Гнезда устроены прямо на земле, на поверхности отдельных возвышенностей, где суше, в углублениях неровностей почвы и между камнями. Гнезда расположены очень густо, иногда на квадратный метр приходится до десятка и больше. Сейчас период насиживания и вывода птенцов. В ямках, выстланных пухом, лежат 1–3 довольно крупных темно-зеленых с черными крапинками яйца. Кое-где уже вывелись птенцы. В противоположность своим ослепительно белым родителям они серого цвета. Белые перья появляются лишь потом, полностью отрастая только ко второму году.

Птенцы встретили меня не очень враждебно. Сразу было видно, что с человеком они совершенно не знакомы и потому мало пугливы. Пока я еще шел, чайки галдели и крутились стаей над головой, норовя ударить крылом или клюзом, но потом, когда я сел на камешек, очень быстро все успокоились и рассеялись по своим гнездам, иногда настолько близко, что до птицы можно было свободно достать рукой.

Закончив фотографирование и киносъемку, вернулся обратно в охотничий домик. В море чисто, с севера идет крупная зыбь, около мыса шумит сильный прибой. Очевидно льдов нет на значительном пространстве. На мятых льдинах между островами зверя совершенно не видно, лаже нерпы куда-то скрылись. Однако Журавлев решил еще пожить здесь 2–3 дня. «Охотника час кормит», утверждает он — и не без основания. Я же, отдохнув и напившись чаю, пошел обратно домой, по пути осматривая обнажения и собирая образцы. На базу пришел уже ночью, обремененный обильным количеством каменного материала, так как во многих местах в береговых обрывах в известняках нашлась богатая фауна, преимущественно кораллов и строматопор.

Припай и здесь, у дома постепенно обламывается. Сейчас его ширина не превышает 4–5 километров. Дальше — открытое море.

Из Ленинграда от Института Севера, теперь переименованного в Арктический ииститут, получено сообщение, что суда «Русанов» и «Сибиряков» выходят из Архангельска 26-го. «Русанов» доставит сюда смену и запас продовольствия, затем заберет нас и пойдет к мысу Челюскина для постройки там полярной станции. Начальником на судне Р. Л. Самойлович.

«Сибиряков» под начальством О. Ю. Шмидта намерен пройти сквозным путем во Владивосток в одну навигацию, то есть проделать то, что до сих пор никому еще не удавалось. По пути «Сибиряков» зайдет к нам, а затем пройдет одним из проливов в море Лаптевых, пополнится в устьи реки Лены в бухте Тикси углем, откуда уже двинется на прямую до Берингова пролива.

Журавлев вернулся через три дня. Больше ничего он не видел, даже нерп. В море льда, по его словам, нет попрежнему, хотя прижимные северные ветры дуют уже много дней подряд. Сергей полагает, что к северу от Голомянного есть еще нам неизвестные острова, которые и задерживают подгоняемые ветром ледяные поля. Иначе трудно представить, куда делись льды Арктики.

Пасмурно, временами туман, ветер сменился на южный. От кромки припая против дома доносится рев морского прибоя. Если такая погода простоит 2–3 дня, припай у нас разломает полностью.

Сегодня была интересная киносъемка. Ушаков увидел у дома на припае медведя, пригласил Журавлева, и они вдвоем вместе с собаками быстро его окружили. Слегка раненый зверь, опасаясь от преследования, залез в небольшую полынью, где и отсиживался. Меня об этом оповестили, и я примчался, вооруженный кинамо и несколькими кассетами. Медведь, довольно почтенных размеров, плавал в проруби, по временам нырял, отфыркивался и злобно шипел на окружавших собак. Впереди всех суетился, конечно, Ошкуй. Когда зверь нырял, ом даже совал голову в воду, чтобы узнать, куда вдруг исчез медведь. После фотографирования плавающего и ныряющего зверя решили вызвать его из воды, чтобы снять на льду во всей красе. Но сделать это оказалось не так-то просто. Чувствуя опасность, медведь никак не хотел вылезать. Тогда мы начали бомбардировать его снегом и осколками льда. Одна из глыб, удачно брошенная Ушаковым, попала зверю прямо в нос, это очевидно вывело его из себя, и он полез на лед. Метрах в шести стоял, снимая, я, а по бокам с винтовками наготове — мои товарищи. В момент, когда медведь уже вылез на половину, кончился завод пружины автомата. Пока я ее закручивал снова, зверь уже почти вылез, так что этот отрезок охоты из съемки выпал.

Когда аппарат заработал снова, медведь выкарабкался, отряхнулся от воды и кинулся на нас. Едва ли, впрочем, у него были агрессивные намерения. Скорее всего тут виною были собаки, наседавшие сзади. Мы же стояли неподвижно и потому казались менее опасными. Впрочем, каковы были истинные медвежьи намерения, выяснять было некогда. Когда зверь был уже в 2–3 шагах от меня, поднялась с обеих сторон поспешная стрельба, медведь кувырнулся мертвый и подкатился под ноги, так что пришлось посторониться. Все это произошло, как потом было видно по киноленте, в несколько секунд, мне же, снимавшему, показалось, что вся эта процедура длилась довольно долго, не меньше минуты.

Потом товарищи смеялись, что во время завода пружины, когда медведь вылезал, я кричал ему «постой, постой, подожди минутку», но, возможно, это они просто подтрунивали над моими киноувлечениями.

Ночью южный ветер сменился на северный, взломанный прибоем лед припая стало разводить и постепенно выносить в море. К утру осталась лишь прибрежная полоса километра в полтора шириною. Дальше чисто. Днем ветер дошел до силы шторма. Припай оторвало по приливной трещине и унесло.

Теперь всюду до берега чисто. Стоят только кое-где на мели нагромождения торосов, намятые еще в феврале во время сильного напора льдов.

Итак нынешний год море вскрылось и лед вынесло у дома 19 июля, а в прошлом году это событие случилось лишь 13 сентября, то есть почти на два месяца позднее. Разница существенная.

Через два дня шторм стих. Спустили шлюпку, наладили мотор и поехали на осмотр берегов. В море всюду чисто, лишь кое-где плавают одинокие мелкие льдинки. Прямо поразительно. У берегов местами видны остатки припая да примелившиеся зимние нагромождения торосов. У Голомятого чисто. Лишь между ним и островом Средним, упираясь в соединяющую косу, набит ломаный лед. На нем теперь чернеют лежащие туши нерп, зайцев и как будто даже морж. На обратном пути забрали гостившую на чаяшном базаре Попадью. Она исчезла из дому уже недели две. Мы ее считали погибшей, предполагая, что ее унесло с припаем, когда последний оторвало.

К дому проехали проливом между нашим островом и Средним. Льда здесь тоже нет. На восток от острова Среднего, по направлению к Северной Земле льды тоже взломало, но еще не вынесло. Всюду видны многочисленные черные точки — лежащие нерпы и зайцы. Если (бы мы оставались еще на зимовку, заготовить мясо сейчас было бы весьма легко.

По ручью на берегу острова встретили пару гусей-казарок с пятью довольно уже крупными пуховыми птенцами. Очевидно птицы здесь гнездовали. Факт интересный, свидетельствующий, что в благоприятные годы гуси могут забираться очень далеко на север, вплоть до 80° широты.

Заканчиваю обработку материалов. Геология уже вся приведена в порядок. Образцы завернуты в бумагу и уложены в чемоданы. Пункты вычислены. Сейчас занят составлением карт, надеюсь, что к приходу судов успею их закончить, и мы сможем продемонстрировать результаты наших двухлетних трудов.

Ушаков с Журавлевым поехали на шлюпке на охоту на восточную сторону острова Среднего, где между ним и Северной Землей имеются ломаные льды. Мы видели прошлый раз с вершины острова Среднего, что там лежит много зайцев и нерп и, стало быть, промысел должен быть хорошим. Пловучих льдов нынешний год мало, а ластоногие нуждаются в периодическом отдыхе и потому, естественно, должны там скопиться в порядочном количестве.

Я остался заканчивать карты.

Наши охотники вернулись через три дня и привезли целую шлюпку — более тонны — мяса. Убили четырех зайцев и двух медведей. Все на пловучих льдах. Да еще двух зайцев на воде, но последних не успели загарпунить, и они утонули. В общем нашим преемникам, считая и лежащее у охотничьей избушки на Голомянном, останется в наследство не менее двух тонн мяса. Это на первое время, пока они не осмотрятся и не ориентируются в обстановке, более чем достаточно.

Путники рассказали много интересного. Они проехали вдоль острова Среднего на юг и проливом между ним и полуостровом Парижской Коммуны вышли к Северной Земле. Льды и здесь оказались всюду взломанные, крупнобитые с широкими разводьями. На льдинах по своему обычаю у самого края, чтобы свалиться при малейшей опасности в воду, лежали, греясь на солнышке, нерпы и зайцы. Поставив мотор на самый тихий ход, с прикрытым глушителем, охотники подъезжали к зайцам вплотную. Те, видя белую шлюпку с темными неподвижными фигурами сидящих в ней людей, принимали ее за грязную льдину и только таращили глаза, прислушиваясь к непонятному рокочущему шуму приглушенного мотора. На льду в поисках добычи бродили и медведи. Последнего убили у шлюпки, к которой он подошел сам на зов Журавлева. Дело было так. Охотники, набив достаточно мяса, стали уже собираться в обратный путь, как вдруг заметили идущего невдалеке по льдине медведя. Шутки ради Сергей начал кричать: «Эй, эй, приятель, иди сюда!»— и, к их изумлению, зверь повернул и пошел к шлюпке. Пока они сидели на банке и курили трубки, он неукоснительно подвигался к ним, по-видимому чем-то крайне заинтересовавшись. По временам зверь останавливался, чтобы присмотреться, а главное — принюхаться, но ветер был неудобный, как раз от него, так что ничего подозрительного учуять он не мог, зрением же медведи похвастать не могут. В минуты медвежьей нерешительности Журавлев покрикивал: «Ну что же ты, иди, иди!». Дело кончилось тем, что мишка подошел метров на сто и, конечно, был застрелен, хотя в результате шлюпка оказалась до-нельзя перегруженной.