Дэйв Крик - «Если», 2000 № 12

• Название: «Если», 2000 № 12
• Автор: Дэйв Крик
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Дэйв Крик. ДИПЛОМАТ, рассказ

Пол Дж. Макоули. ДЕНЬ, КОГДА МЫ ПОТЕРЯЛИ ЛУНУ, рассказ

Факты

Орсон Скотт Кард, Джей Парри. НА ЧУЖБИНЕ, рассказ

Михаил Назаренко. ДВУЛИКИЙ АВТОР, статья

Марина и Сергей Дяченко. ВОЛЧЬЯ СЫТЬ, повесть

Евгений Харитонов. РОМАНТИКИ ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА, статья

Ян Ларс Йенсен. ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ ОРНИТОПТЕРА, рассказ

Кингсли Эмис. ЖИЗНЬ МЕЙСОНА, рассказ

Майклин Пендлтон. СОРИАНСКИЙ ОБРАЗ ДЕЙСТВИЙ, рассказ

Видеодром

*Сериал

--- Дмитрий Байкалов. ПРАВИЛА ДОЛГОЙ ИГРЫ, статья

*Атлас

--- Евгений Харитонов. ЗАПОЗДАВШИЙ СТАРТ, статья

*Рецензии

*Интервью

--- Андрей Щербак-Жуков. ДОМ ДЛЯ ИДИОТА, статья

*Герой экрана

--- Дмитрий Караваев. ПОЛЮБИТЕ МИСТЕРА ХАЙДА, статья

Кир Булычёв. ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ, рассказ

А. Дж. Остин. ОТКРЫТКА, рассказ

Рецензии

Виталий Каплан. АПОКАЛИПСИС РОССИЙСКОГО РАЗЛИВА, статья

2100: история будущего

*Эдуард Геворкян. КТО ПОДАРКИ НАМ ПРИНЕС? рассказ

Курсор

Personalia

Приз читательских симпатий «Сигма-Ф»

 _{На обложке иллюстрация И. Тарачкова к повести Марины и Сергея Дяченко «Волчья сыть».Иллюстрации С. Шехова, А. Жабинского, В. Овчинникова, И. Тарачкова, А. Филиппова, В. Тотта А. Балдина, О. Синявской}

---

Волк открыл желтые глаза. Дым невольно отшатнулся.

— Ей недолго осталось, — тихо сказал Люк. — Волчице… Она умирает.

На площадь они пришли позже всех. Кто-то уже разжег костер вместо Дыма. Лана, увидев Дыма и Люка вместе, удивилась и, кажется, повеселела.

— Может, ты споешь? — попросил ее Дым.

Она покачала головой:

— Нет. Теперь не надо.

Они уселись рядом, и Лана, прежде немногословная в присутствии Дыма, начала вдруг рассказывать, подробно и откровенно, хотя ее никто об этом не просил. Она рассказывала, как на нее внезапно упала слава, как огромные толпы аплодировали и подпевали и как она теряла голову от мгновенной власти над ними. Как значки с ее портретом носил каждый второй, а плакаты пестрели на всех афишных тумбах, и ради того, чтобы только коснуться ее, люди толкались чуть ли не насмерть.

И как потом случилось нашествие, и слава ее растаяла, словно кусочек масла.

И как ей приходилось драться в очереди за пайком.

Как ее перестали узнавать и помнить, все о ней забыли, и как появился Люк.

— Все-таки зря ты перестала петь, — сказал Дым, когда Лана наконец охрипла и замолчала.

— Нет, все правильно, — вмешался молчавший до сих пор старик.

— Разумные существа не должны ходить стадом, в том-то и дело.

И Дым почувствовал, как внутри его закипает непонятное раздражение и протест против этой старой, неоспоримой, банальной истины.

Волки появились на окраинах. Собираться по вечерам на площади стало небезопасно; каждое утро и каждый вечер — в сумерках — Дым зажигал факел и поднимался на крышу.

Сосед справа — их с Дымом разделяли три покинутых двора — подавал своим факелом сигнал «все в порядке». Приняв сигнал, Дым то же самое сообщал соседям слева, а те отвечали, передавая сигнал дальше.

Однажды холодным утром — на белой шерсти Дыма лежал толстый слой инея — соседи слева не ответили.

С рассветом Дым вышел на улицу — и сразу же увидел волчьи следы.

Перед домом уже стояли двое парней из двора напротив. Топтались, втянув головы в плечи, не решались войти. Снег перед домом был утоптан волчьими лапами, и входить, собственно, было уже не нужно.

Дым вошел.

— Я ничего не оставил после себя, — сказал старик. — Слышишь, Дымка, я мог бы написать что-то вроде мемуаров. Теперь мне кажется, я много знал, еще больше понимал и мог объяснить бы…

— Да, — сказал Дым.

Старик умирал, в этом не было сомнения. Дыму казалось, что надо помолчать, о чем-то подумать, но старик не замолкал ни на минуту.

— Дымка… Ты предал дело Лидера. И это правильно, ты молодчина. А может быть, никакого Лидера и не было? Теперь никто никогда не узнает…

Он вдруг притих. Глаза его странно изменились.

— Я понимаю тебя, мальчик, — не своим, дребезжащим, а низким и глубоким голосом сказал вдруг старик. — Тебе не хочется быть таким, как все. Но подумай, кроме того, что тебя исключат из школы, изгонят из города… кроме того, кем были бы мы, если бы каждый…

Это были его последние слова.

Притаившись на крыше, Дым смотрел на волков.

Волков было пять, и они давно не ели. Легкая добыча кончилась; волки протоптали круглую тропинку вокруг Дымового дома, но проникнуть внутрь не могли.

Дым смотрел, подавляя дрожь. Ощущение было скверное — в последний раз Дыма знобило накануне стрижки.

Он видел, как на пятки старому, с рваным ухом вожаку наступает молодой самоуверенный самец. Дым видел, что конфликт созрел; так получилось, что именно ему довелось стать свидетелем развязки.

Они сцепились на старой клумбе, там, где давно — тысячу лет назад! — мама Дыма высаживала горькие душистые цветы. На городской улице, в палисаднике, дрались насмерть серые людоеды. Старый вожак знал, что шансов у него немного, а молодой самец был силен, но слишком самонадеян.

Три волчицы сидели на хвостах и смотрели, не подавая признаков волнения.

Молодой самец издох с гримасой удивления на морде — ему, наверное, казалось, что так несправедливо. Что старость должна безропотно уступить место агрессивной молодости. Слюнявые желтые клыки, сомкнувшиеся у молодого на шее, наглядно доказывали превосходство мудрости и опыта.

Вожак отступил на шаг от поверженного противника — и упал на снег, истекая кровью из рваного бока.

Вероятно, они были голодны — сожрали обоих, не делая особых предпочтений ни молодому, ни опытному мясу.

— Дым! Дым!

Он проснулся оттого, что кто-то колотил снаружи в дверь. Глянул в щель — темно. Неужели он проспал утро? Неужели кто-то осмелился пройтись по улицам в темноте?

— Дым! Отворите… Скорее…

Он отодвинул засов. Дверь открылась из темноты в темноту; в застоявшийся воздух комнаты хлынула ледяная и свежая ночь.

Ворвавшись в дом, гость едва не сбил хозяина на землю. Дым догадался, что это был Люк, только по голосу и по запаху.

— Что-то с Ланой?!

— Нет, — выдохнул Люк. — Все в порядке… Дым, — и Люк заплакал.

Дым взял его за шиворот, встряхнул так, что в темноте щелкнули зубы.

— Что случилось, говори!

— Я понял, — прошептал Люк сквозь слезы. — Я знаю… Я знаю, как надо. Я догадался. Сам.

— Потом мы все восстановим, — пообещал Люк, будто извиняясь за разгром, царивший в лаборатории. — Потом… У нас будет много времени. Много времени, много еды… И ни одного волка. Представляешь, как мы заживем?

Лана улыбалась под многослойной марлевой повязкой.

Дым одну за другой вскрывал темные ампулы, запачканные изнутри бледной зеленоватой пудрой. Осторожно высыпал содержимое в медный сосуд, похожий на колокольчик.

— Что это будет за жизнь! — упоенно говорил Люк, разминая желатиновые лепешки. — Я, наверное, буду профессором. Представляешь? Представляешь, что они запоют, когда узнают…

И он засмеялся сквозь марлю.

— А для нас… это точно безопасно? — негромко спросила Лана.

— Великий Лидер! Да я же тебе объяснял! Кроме того, я на себе сто раз проверил.

— Ты проверял на себе? — еще тише спросила Лана, и в ее голосе был такой ужас, что Люк смутился.

— Ну, на себе я окончательный состав проверил. А перед тем пробовал на этих, лабораторных…

Лана стояла, будто перед волком — такой ужас, такая тоска стояли в ее глазах.

— И как? — спросил после паузы Дым.

Люк вздохнул:

— Так ведь совсем без ошибок не получается. Путь познания — путь ошибок.

Он виновато обнял Лану, а та, грубо вырвавшись, сорвав с лица повязку, бросилась прочь. Люк опрометью кинулся за ней, а Дым, аккуратно подобрав с пола белый комочек ткани, понял, что улыбается, что в этой улыбке нет радости, но нет. и злобы, и что чувство, владеющее им в эту минуту, можно назвать острой печальной завистью.

— Все, — крикнула с крыши Лана. — Уходите!

— Прости, — сказал Дым, глядя в растоптанный мокрый снег.

Он не мог заставить себя посмотреть заложнику в глаза — своему неудачливому двоюродному брату, стадному животному, способному, однако, в полной мере ощутить ужас смерти.

К чугунной ограде был привязан единственный оставшийся в живых узник лаборатории. Впервые за много недель наевшийся до отвала брикетной травы вперемешку с лишенными запаха гранулами.

— Уходите! — торопила Лана. — Уже время.

По ржавой железной лестнице они поднялись на крышу.

Сумерки сгустились окончательно. Тот, привязанный, казался смутным белым пятном на темном снегу.

Дым обернулся к Лане:

— Иди в дом! Люк, уходите оба. Быстро.

Лана не стала возражать. Люк помог ей пробраться по скользкой крыше к слуховому окошку. Дым слышал их дыхание да хлюпанье жидкой грязи под ногами того, кто пытался освободиться от спутавшей его веревки. Волки были близко, их присутствие ощущали и Дым, и тот. Определенный на роль приманки.

Дым приносил в жертву живое существо. Существо, похожее на него с точностью до волоска, до узора вен и сосудов, существо, чувствующее боль и приближение конца.

Лучше всего сейчас было уйти с крыши вслед за Люком и Ланой, но Дым остался.

Далеко, в стороне промышленной зоны, завыли тонко и жалостливо, и от этой печали Дым сжался в дрожащий комок, а тот, привязанный, забился и закричал.

Дым оглянулся — никого, кроме него, не было на крыше.

Дым посмотрел вниз — улицы казались заполненными черной стоячей водой. В какой-то момент ему показалось, что темнота шевелится, живет. Нет, только показалось.

Идите сюда, беззвучно сказал Дым. Идите. Мы ждем вас. И несчастная приманка, чья судьба предопределена. И я… И все мы, потомки Лидера. Идите, все готово.

И снова послышался вой — на этот раз гораздо ближе; оголодавшие охотники не ошиблись в выборе маршрута.

— Идите, — сказал Дым шепотом. — Идите… Мы не звали вас в наш город. Но теперь чего уж там, идите. Здесь ждет сюрприз, который должен вам понравиться. Ну же…