Маурин Ли - Танцующие в темноте

• Название: Танцующие в темноте
• Автор: Маурин Ли
• Издательство: ООО «Книжный клуб «Клуб семейного досуга»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-14-0143-2, 978-5-9910-0601-9

Удивительная семейная драма. Милли разбирает вещи покойной родственницы Фло, и у нее возникает все больше вопросов без ответов. Она понимает, что жизненный путь Фло таит в себе загадку, которая напрямую связана с ее собственной судьбой…

---

Когда я вернулась, он работал в одиночестве в своей стеклянной клетке, поэтому я решила сразу же отдать ему папку.

— Ты ни за что не угадаешь, что натворила эта чертова баба, — рявкнул он, едва заметив меня.

Я сделала вид, что попятилась от него в испуге.

— Какая баба?

Я не могла вспомнить, чтобы видела Джорджа в такой ярости раньше.

— Эта сука, Диана. Она дала мне список причин, по которым я должен открыть новую контору! Я не поверил своим глазам. Неужели она воображает, что я не обдумал все до мельчайших подробностей? Господи Иисусе, Милли, я занимаюсь торговлей недвижимостью уже больше тридцати лет. Я изучил это дело вдоль и поперек, тем не менее эта идиотка с ученой степенью полагает, что разбирается в нем лучше меня.

— Она всего лишь старается помочь, Джордж.

— Скорее всего, она хочет заполучить там местечко босса, — оскалился он. — Можно подумать, я дам его ей, глупой корове. Это работа для Оливера. Он никогда не примет решения, не посоветовавшись сперва со мной, и мне это нравится. — Он ухмыльнулся. — Должно быть, я помешан на контроле.

— Вы сказали что-нибудь Диане?

— Я наорал на нее, и она отправилась на ленч вся в слезах.

— Ох, Джордж! — Я покачала головой. — Завтра вы пожалеете об этом. — Несколько недель назад мне доставило бы удовольствие то, что Диана так опростоволосилась, но теперь, по какой-то непонятной причине, я испытывала к ней только жалость.

— Я знаю. — Он вздохнул. — Я упрямый сукин сын. Я извинюсь перед ней позже, хотя с ее стороны это глупый и бестактный поступок. — Он кивнул на папку в моей руке. — Это для меня?

— Нет. Я просто зашла сообщить вам насчет Ноутонов. Совершенно очевидно, доска для сушки стояла не с той стороны.

Позже, в тот же день, я сунула свой отчет в измельчитель для бумаг. У меня не было ни малейшего шанса получить должность менеджера, и меня совершенно выбила из колеи мысль о том, что я напрасно рассчитывала ее получить.

В полночь Том О'Мара не пришел, как обещал. Не пришел и через час. Я лежала на диване, вполглаза глядя в телевизор, не зная, что и думать. Получается, меня продинамили? Может, он передумал. Может, он имел в виду завтрашнюю ночь. Я попыталась представить себе, что я буду чувствовать, если больше никогда не увижу его. Мне будет больно, решила я, больно и обидно, но сердце мое не разорвется (это уж ни в коем случае), и я наверняка почувствую облегчение. Однако сейчас меня занимало вовсе не это. Я не была влюблена в Тома и никогда не полюблю его, тем не менее тело мое страстно желало его, и я готова была поклясться, что он чувствовал то же. Как быстро летело время, когда я представляла себе, как его губы прикасаются к моей коже. Пульс у меня участился, мне стало жарко. «Пожалуйста, приходи, Том, — взмолилась я. — Пожалуйста!»

Спустя какое-то время я заснула и проснулась уже на рассвете, от того, что он целовал меня и гладил рукой под халатом.

— Как ты вошел? — прошептала я.

— Взял свой ключ с каминной полки, вот как.

— Ты опоздал. — Я зевнула. — И надолго. — Это было восхитительное ощущение — лежать здесь, сонной, наслаждаясь его ласкающими руками.

— В клубе неприятности, я не мог позвонить. Фло наотрез отказывалась поставить здесь телефон. Как развязывается этот узел?

— Я сама. — Я развязала пояс, и он снял с меня халат.

— Во всяком случае, я здесь, — сказал он, — а все остальное не имеет значения.

Он опустился на колени, в его лице читалось с трудом сдерживаемое желание. Он никогда не скажет мягких нежных слов, которые говорил мне Джеймс, но от этого он стал для меня еще желаннее. Я протянула к нему руки.

— Да, Том, это единственное, что имеет значение.

Казалось, время остановилось; оно потеряло всякий смысл, и все из-за Тома О'Мара. Я вернулась в свою квартиру в воскресенье утром, чтобы забрать еще кое-какие вещи и принять душ — в квартирке Фло это напоминало купание в Северном Ледовитом океане, — и обнаружила на автоответчике кучу новых отчаянных сообщений от матери. Это было последнее воскресенье октября, о чем я совершенно забыла.

— Не забудь, дорогая, мы ждем тебя к обеду в воскресенье.

— Почему ты никогда не перезваниваешь, Миллисент? Я ненавижу эти дурацкие машины. Как со стеной разговариваешь.

— Ты не уехала, Миллисент? — капризно вопрошал скорбный голос. — Ты могла бы сказать мне. Я бы позвонила тебе в контору, если бы не думала, что у тебя из-за этого будут неприятности.

Как обычно, я испытала одновременно и чувство вины, и недовольство. Я сразу же позвонила домой.

— Извини, мам, — изобразила я раскаяние. — Ты права, я уезжала. — Ненавижу врать своей матери, но разве могла я сказать правду? — Знаю, что мне следовало позвонить, но все решилось буквально в последнюю секунду, и я была так занята, когда попала туда, что забыла обо всем. Прости меня, — повторила я, полагая, что этого будет достаточно, чтобы она успокоилась, но оказалось, что я ошиблась.

— Куда ты попала? — требовательно спросила она.

Я назвала первое пришедшее мне в голову место.

— Бирмингем.

— Ради всего святого, что ты там делала?

— Джордж послал меня туда.

— Неужели! — В голосе матери прозвучало такое почтение, что я возненавидела себя еще больше. — Должно быть, он о тебе высокого мнения, раз отправил тебя в такую даль, в самый Бирмингем.

Чтобы сделать ей приятное, я уделила своей внешности особое внимание. Я надела вишневый костюм, а под него черную тенниску. Чтобы успокоить свою совесть и возместить ущерб от собственной лжи, по дороге в Киркби я остановилась купить букет хризантем и коробку шоколадных конфет «Терриз Олл Гоулд».

— Не нужно было этого делать, дорогая, — запротестовала мать, хотя была очень довольна и польщена.

Когда мы уселись за стол, разговор сразу же зашел о квартире Фло.

— Я думала, что ты уже все там разобрала, — заметила мать, когда я обронила, что там еще непочатый край работы.

— Я свободна только по воскресеньям, так? — защищалась я. — Вы не поверите, сколько у Фло скопилось всякой всячины. На это уйдут годы.

— Твоя бабушка все время спрашивает об этом. Я сказала ей, что ты позвонишь и заедешь к ней по дороге домой.

Я застонала.

— Нет, мам, только не это!

— Она твоя бабушка, дорогая. Она страстно желает получить что-нибудь на память о Фло. Какое-нибудь украшение будет весьма кстати.

Фло вряд ли обрадовалась бы, если бы что-нибудь из ее вещей досталось человеку, чье присутствие на своих похоронах она специально постаралась исключить. Что касается драгоценностей, то пока что я не встретила ничего похожего. Сложности нарастают как снежный ком, с беспокойством подумала я.

Все усложнилось еще больше, когда Деклан спросил:

— Как поживает Джеймс?

— У него все в порядке, — автоматически ответила я, и только потом до меня дошло, что я не видела его целую неделю и он ни разу не позвонил. Вероятно, то, что его выгнали, стало последней каплей. Я выбросила мысли о нем из головы — мне и так было о чем подумать — и сказала Деклану: — Ты узнал что-нибудь насчет колледжа?

Мой папаша поперхнулся бифштексом.

— Колледж? Для него? Ты шутишь!

— А мне кажется, что это очень хорошая мысль, — тихо сказал Колин. — Если бы он выучился на инженера-механика, то потом мог бы работать в моей компании. Мне не помешает еще один помощник.

— Он предпочел бы что-нибудь другое, правда, Деклан? — Я намеревалась всерьез поднять вопрос о будущем Деклана, потому что чувствовала, что у него не хватит мужества заговорить об этом. — Что-нибудь артистическое, художественное. — Я решила не упоминать о профессии модельера, иначе нашего дорогого папашу хватил бы удар прямо на наших глазах.

Мать осторожно посмотрела на него.

— Ведь не будет ничего дурного, правда, Норман, если наш Деклан поступит в колледж? В конце концов, Миллисент закончила вечернюю школу, и смотри, чего она добилась.

Пока Труди и Колин мыли посуду, я прогуливалась по саду в компании Скотти. Маленькая собачонка прыгала передо мной вверх-вниз, как на пружинках. Я пролезла в дыру, которая отделяла основной садик от свалки компоста, и уселась на огромный вывороченный пласт твердой, как камень, земли, лаская Скотти. Когда мы были маленькими, нам разрешалось играть только здесь: отец не позволял нам баловаться на лужайке. Я вспомнила день, когда пятилетняя Труди разбила теннисным мячом стекло в теплице. Она настолько испугалась, что ее буквально затрясло от страха, и она беспрерывно плакала.

— Он убьет меня, когда вернется домой, — истерически всхлипывала она.

Потом меня осенила блестящая мысль сделать вид, что стекло разбил кто-то из соседей. Мы заменили мячик, который отец непременно узнал бы, на камень, и сделали вид, что ничего не знали, когда он обнаружил разбитое стекло. Это стало одним из немногих наших преступлений, оставшихся безнаказанным.