А. И. Клибанов - Духовная культура средневековой Руси

• Название: Духовная культура средневековой Руси
• Автор: А. И. Клибанов
• Издательство: Аспект Пресс
• Жанр: Религия
• Год: 1996

Книга состоит из очерков, посвященных различным сторонам духовной жизни Руси XIV‑XVI вв. На основе уникальных источников делается попытка раскрыть внутренний мир человека тех далеких времен, показать развитие представлений о справедливости, об идеальном государстве, о месте человеческой личности в мире. А. И. Клибанов — известнейший специалист по истории русской общественной мысли. Данной книге суждено было стать последней работой ученого.

Предназначается для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, всех интересующихся прошлым России и ее культурой.

---

Наконец, и в тексте самого исследуемого памятника можно указать на два факта, сближающие его с вышеназванной группой сочинениий. В одном случае мы читаем в памятнике: «Аще ли ти брат так непокорив и не послушаеть трезваго учения, будет ли короваемолець, или рожаницемолець…»[739]. В другом случае автор «Слова о лживых учителях» в самых одобрительных выражениях пишет о русском сочинении «Предьсловие честнаго покаяния», относящемся к XIII в., а может быть, и к домонгольской поре. По–видимому, для времени автора «Слова» борьба с «короваемольством» и «рожаницемольством» еще была злободневной.

Древнерусские книжки были правы, коща включали «Слово о лживых учителях» в одни сборники с противоязыческими и другими сочинениями, возникшими не ранее конца XII — первой половины XIV в., как это и имеет место, например, в сборниках Соф. 1262 и Кирилло–Белозерский 4/1081. Да и то, что исходным источником для нашего памятника послужило названное выше сочинение Псевдо- Златоуста (А. С. Архангельский), в свою очередь отводит «Слово о лживых учителях» на рубежи, значительно более отдаленные, чем тот, на котором мы застаем стригольников. Псевдо–Златоуст, о котором идет речь, представлен, например, в рукописи ГПБ («Златоструй») XII в. В «Златоструе» сохранились лишь отрывки из сочинения Псевдо–Златоуста. Его порядковое место в полных изводах «Златоструя»— 24–е, и оно было известно русскому обществу целиком еще в домонгольские времена.

Высказанные соображения и приведенные данные не позволяют нам согласиться с выводами Седельникова и Попова о косвенной или же прямой принадлежности «Слова о лживых учителях» движению стригольников.

Это наше суждение было подкреплено и рядом доводов, приведенных В. П. Адриановой–Перетц в исследовании «К вопросу о круге чтения древнерусского писателя»[740]. Оно было и прямо поддержано В. П. Адриановой–Перетц: «А. И. Клибанов в монографии «Реформационные движения в России в XIV—первой половине XVI в.» (М., 1960. С. 385—387) не принимает гипотезы А. Д. Седельникова и Н. П. Попова, относя составление первой редакции Измарагда к первой половине XIV в., коща стригольничество еще не оформилось. Не связывает Л. И. Клибанов этот сборник и с антицерковным движением начала XIV века. «Ведущей» темой для старшей редакции Измараща и для Златой Чепи исследователь признает «тему учения книжного»… Эта тема, как выше показано, действительно очень интересовала составителя. Однако традиция начинать учительный сборник на тему «како жить христианину» поучением о «почитании книжном» идет уже от русского Изборника 1076 г.«[741]

Конечно, включение «Слова о лживых учителях» в состав «Измараща» старшей редакции (рукопись Троице–Сергиева собрания № 204. Л. 232— 237 об.) — факт показательный, поскольку он находит место в круге других сочинений этой редакции «Измараща», отличающихся критикой духовенства и церкви. Тем более показательный, что в младшей редакции «Измараща» нет ни «Слова о лживых учителях», ни его «конвоя» — сочинений, критикующих церковь. И наличием церковно–критических сочинений в старшем «Измараще», и отсутствием их в младшем «Измараще» подтверждается зависимость того и другого от проблем, интересовавших и волновавших широкие круги русского общества в XIV‑XV вв. Так или иначе, «Слово о лживых учителях» мы не связываем ни со стригольничеством, ни с какой‑либо иной ересью (в «Похвале Ивану Калите» (умер в 1340 г.) содержится указание, что «при его державе» прекратились «безбожные ереси»).[742]

«Слово о лживых учителях» мы публикуем по рукописи Новгородско–Софий- ского собрания № 1262 — «Трифоновскому сборнику», время составления которого приходится на отрезок между 1274—1312 гг.[743]. Сборник представлен списком 80–х гг. XIV в. и по особенностям письма выявляется его псковское происхождение. В нем представлено и сочинение Псевдо–Златоуста, послужившее основным источником для автора публикуемого «Слова». Но текст его дефектен, и для сопоставления со «Словом» мы обратимся к сборнику «Златоструй» № 259 Соловецкого собрания (ГПБ им. Салтыкова–Щедрина в Петербурге), содержащему названное сочинение Псевдо–Златоуста. Его полное название: «Того ж Иоанна о лъжиих пророцех и о лъжных учителех, и о безбожных еретицех и о знамениях скончаниа, хотящаго изыти от телеси» (JI. 157). Автор начинает с сообщения о своей смертельной болезни, придавая тем самым сочинению значение духовного завещания. Этот мотив ухода повторяется по всему ходу изложения уже не как личный факт, а как факт, сопряженный с кончиной мира и вторым пришествием: «Блюди и час пришествия» (JI. 157 об.), «И на ны приидоша скончаниа век» (Л. 158 об.), «Ельма бо уже к нам кончанано века приидоша» (JI. 159 об.) и т. д. Автор «Слова», естественно, опускает то место своего источника, в котором сказано о смертельной болезни Иоанна. Мотив «кончины мира» присутствует и в «Слове», но не как сквозной и не как актуальный для современников. Он отодвинут в будущее. Близкое? Близкое по сравнению с вечностью, ибо земной век людей вообще короток: «Век бо сий короток, а мука долга, а концина близ» («Слово». Л. 107).

Автор «Слова» более чем в два раза сокращает исходный текст. Он устраняет повторы (например, на л. 160 и 162 сочинения Псевдо–Златоуста, повторяющих в одних и тех же выражениях обличения не читающих и не почитающих Священные книги). Он полностью опускает тирады против древних еретиков Симона, Монтана, Маркиона, Ария и др. (см. л. 163 об. и 164 об. Псевдо–Златоуста). И опускает сознательно, так как для него еретиками выступают современные ему священнослужители, а не еретики в собственном смысле слова. Он обходит хвалы отцам церкви в сочинении Псевдо–Златоуста: Дионисию (Псевдо–Дионисий Ареопагит), Василию Великому, Афанасию Великому, Григорию Богослову и др. (на л. 165). И в этом можно предположить «фигуру умолчания», так как хвалы отцам церкви имеют у Псевдо–Златоуста целью противопоставить церковные традиции прошлого современной ему церкви. Прием контраста эффективно применялся Псевдо–Зла- тоустом и не мог не производить впечатления: «Но и много разньство вижу тогда бывших пастух и нынешних. Они храбрии — сии бегуны. Они трудници, а сии питающемся. Они красящеся книгами и заповедми, а сии ризами. И акы на поли оставляют овца и бежать, а они душа положиша за овца… О блаженных онех мужий, их же имена в книгах животных!» (л. 164 об.). Автор «Слова» не без сомнения относился к идеалу, прославляемому Псевдо–Златоустом (он, конечно, для него не Псевдо–Златоуст, но подлинный Иоанн Златоуст). Существовали ли времена, коэда церковные иерархи и богословы действительно находились «на высоте положения» и, следовательно, возможен возврат к этим временам? Бели возможен, то следует апеллировать к современному духовенству, как это и делал автор сочинения — один из первоучителей древнехристианской церкви. Этого автор «Слова о лживых учителях» не делал.

Сокращение исходного текста велось также за счет уменьшения числа цитат из Пророческих книг и Нового завета, которыми он изобилует.

Чем же воспользовался в сочинении Псевдо–Златоуста автор «Слова»? Прежде всего самим жанром этого сочинения, его обличительным пафосом, прямым обращением к аудитории. Он воспользовался им и для текстуальных заимствований от начала до конца своего сочинения. Взяты тексты, бичующие стяжательство духовенства и игнорирование им учительских функций, и тексты, представляющие собой апологию книжного учения и чтения. Сочинение Псевдо–Златоуста, однако, не единственный источник «Слова». Другими источниками явились шесть сочинений из «Трифоновского сборника», цитаты из которых, разумеется, без ссылок приводятся в «Слове». Но в одном из случаев автор «Слова» дает отсылку на источник, сопровождая его высокой оценкой. Это древнерусское сочинение «Предъсловие честнаго покаяния», опубликованное А. С. Павловым[744]. В «Трифоновском сборнике» оно помещено вслед за «Словом о лживых учителях». Из других источников, использованных автором «Слова», он берет тексты, обличающие духовенство и проповедующие пользу книжного чтения. И все же «Слово» не компиляция. Страстное, как и сочинение Псевдо–Златоуста, оно выгодно отличается от него логической стройностью, скупостью и насыщенностью изложения. В привлекаемых же текстах наличествуют пассажи, принадлежащие самому автору. И главное — оригинальные й заимствованные тексты подчинены доказательству, что дело веры есть дело самих верующих: мир и есть клир. Ни принадлежность к духовному сану, ни положение на социальной лестнице не могут служить препятствием к чтению и проповеди. Псевдо–Златоуст, как ни яростны его обличения духовенства, замыкал учение книжное кругом самого духовенства. Его монополия на проповедь под сомнение не ставилась. Он противопоставлял разложившемуся духовенству идеал отцов церкви, призывая его очиститься от скверны стяжательства, пороков, нерадения и, очистившись, воспрянуть. Автор же «Слова» выступает от имени «простцов», «простолюдий», «чтецов», «певчих» как обладающих полнотой Святого Духа и потому полномочных проповедовать и толковать «книжное учение». Едва ли не низший клир — среда, в которой следует искать автора «Слова о лживых учителях».