Павел Ганжа - Дети Земли

• Название: Дети Земли
• Автор: Павел Ганжа
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Фэнтези

Вы не были на Таити? Нет? И слава богу. Но отпуск-то в Турции проводили? Помните: соленая волна, солнце, пляж, катание на гидроциклах и катерах, дайвинг… Именно с заурядного погружения с аквалангом в Средиземное море и начались приключения обычного сибирского парня Никиты Селина. Во время подводной прогулки произошло мощное землетрясение, и несчастный турист оказался в пещере, отрезанной от внешнего мира. В одиночестве. Измученный попытками вырваться из каменного мешка, Селин прилег отдохнуть… и привиделось герою, что с ним вступил в контакт представитель давно погибшей цивилизации. Судя по физиономии – типичный рептилоид. Научил паре фокусов и испарился. Очевидно, от скуки. ГГ выбрался из пещеры… Ну, и дальше начинается обычная канитель в духе то ли фэнтези, то ли фантастики… Пересказывать сюжет не буду, даже под угрозой забрасывания тапочками. Ах, да еще… Сам тоже поугрожаю. Кто не дочитает или начнет возмущаться, что, мол, не свежо, затасканно и напоминает свод компиляций – тому автор плюнет вслед, проклянет и нагадит под дверью.

---

Печенкой чуял – тот еще гусь этот Кацман.

Расспросы о том, где узнать еще что-нибудь о таинственном хозяине читательского билета номер 0009 и привели Селина в царство пыли – Малый архив. Помогла та самая брюнетка (как выяснилось в ходе неформального общения – Маргарита Александровна, можно просто Рита). Она вспомнила, что данные о читателях могли остаться на старых карточках, а они, соответственно, должны валяться где-то на так называемой Свалке. Или в Малом архиве.

Разрешение директора покопаться в Малом архиве Селин получил стремительно и уже через пять минут помогал красавице Маргарите открывать устрашающего вида черный навесной замок на двери в подвальное хранилище.

Кладбище старых формуляров, карточек и прочей макулатуры было завалено хаотично разбросанными ящиками и коробками, из-за которых в отдельных местах стыдливо выглядывали возвышающиеся до потолка стеллажи с папками. Очевидно, в незапамятные времена складирование макулатуры начиналось именно со стеллажей, и проводилось аккуратно и планомерно, все бумажки раскладывались по папкам, папки выстраивались стройными рядами на полках. Затем количество ненужной документации увеличивалось, уничтожать ее никто не спешил, волны формуляров, инструкций и приказов накатывали на архивный берег с завидной регулярностью, пока не погребли его окончательно, превратив хранилище в мусорную отмель, над которой вечными странниками роятся пылевые облака.

Или, если хотите, в Свалку.

В этой Свалке Никита и погряз. Утонул в макулатурном море. Потерялся в джунглях картонных коробок и картотечно-формулярных куч.

И выбрался бы из них едва ли, несмотря на сверхспособности. Даже хваленая интуиция спасовала перед Авгиевыми конюшнями Малого архива и, как ни взывал к ней Селин, молчала. Но на помощь в очередной раз пришла добросердечная Рита. Наверное, Селин ей понравился, иначе, зачем она принимала бы столь живое участие в его сизифовых трудах. С учетом того, что о помощи Никита не просил и, тем паче, ничего подобного Рите не внушал. Девушка сделала все по собственному почину.

Понаблюдав за бесплодными попытками Селина разобраться в хаосе бумажных завалов, Рита привела откуда-то из библиотечных каморок строгую, пропахшую табаком старушку, которая оказалась чрезвычайно осведомленной и полезной. В доисторическую эпоху в ведении старушки находился этот пресловутый Малый архив и, она была чуть ли не единственной сотрудницей библиотеки, кто мог пояснить, что именно и в какой коробке находится. Единственной, поскольку с некоторых пор складирование в Малом архиве осуществлялось по принципу: есть свободное место – засовывай макулатуру туда, нет – наваливай сверху.

Навалили столько, что и со ста граммами и с хваленой интуицией разобраться было затруднительно. Спасибо старушке (и соответственно Рите), выручила.

Экс-хранительнице мусорных кущ понадобилось всего лишь четверть часа, чтобы сориентироваться в обстановке. Выяснив, что Селину требуются старые карточки и формуляры на букву "К", она пробежалась вдоль стеллажей, поворошила какие-то журналы и принялась командовать скрипучим прокуренным голосом:

– Так, молодой человек, вытаскивайте вот эту коробку… нет, другую, с синим зонтиком на боку… Правильно!… Теперь вон ту продолговатую, из-под магнитофона. Достали?… Тащите ее к дверям, здесь все равно ни черта не разглядите…

Никита покорно поволок груз, скромно умолчав о том, что полутьма его необыкновенному зрению – не помеха.

– Отнесли?… Хорошо. Перевязанную бечевкой берите… и еще рядом с ней пакет полиэтиленовый…- не унималась седовласая командирша.- А теперь здесь посмотрим…

Они добрались до дальнего, самого темного угла подвала. Подойти к стеллажам по полу было невозможно, поэтому Никите пришлось прыгать, как галчонку, с коробки на коробку.

На мощных сосновых полках ровными колоннами выстроились пожелтевшие и слегка посеревшие картонные прямоугольники – формуляры. От них веяло такой древностью, что захватывало дух. И немудрено. Здесь, в углу хранились самые старые карточки и документы, эпохи пятидесятых-шестидесятых, а некоторые, судя по ровным и четким чернильным надписям – еще с довоенных времен.

Заметив, что рьяный искатель никому ненужной макулатуры перебирает папки на стеллажах, компетентная старушка проворчала:

– Зря Вы там, юноша, там топчитесь. На этих полках лежат бумажки, которые писались… как бы помягче сказать… задолго до Вашего рождения… – окинув оценивающим взглядом собеседника она уточнила, – а вернее еще до того, как Ваши матушка и батюшка пешком под стол ходить начали. И ничего путного Вы в них не найдете. Если вас только не интересуют махровые инструкции ВЦИК и Совнаркома. Или формуляры на давно покойных читателей… Вы лучше обратите внимание на две коробки, которые рядом валяются. Берите их, и ступайте к свету.

Внутри невнятный голос протестующее заворчал и коснулся ледяным опахалом диафрагмы, возражая против столь легкомысленного предложения седовласой командирши и недвусмысленно намекая на то, что среди махровых инструкций вероятно обнаружение чего-нибудь интересного. Успокоив внутренний голос обещанием вернуться к стеллажам со старинной макулатурой, "юноша" подчинился приказной рекомендации бывшей хранительницы пыльного королевства и поволок тяжеленные коробки ближе к порогу, где уже скопилось множество их товарок.

– Вот здесь формуляры с семидесятого по семьдесят девятый год, здесь с восьмидесятого по девяносто второй, а в большой – с пятьдесят седьмого по шестьдесят девятый, – на глаз определила содержимое коробок старушка. – Так, здесь что?… – маленькая сухая ладошка скользнула по картонному боку, – а-а, в этой – нормативная документация.

Коробки выстроились по ранжиру. Никита рассыпался в благодарностях, хоть с пола подбирай. В искренних, горячих и, пожалуй, претендующих на утонченность.

Когда благодарности раскатились по углам, Селин рассыпался в извинениях. Не менее горячих и искренних. И тонко намекнул, что был бы очень признателен, если бы его оставили ненадолго в одиночестве. И покинули Малый архив.

Несмотря на благодарности и извинения Рита, кажется, обиделась. Если вздернутый носик, ледяной голос и демонстративно чеканная походка – не признаки обиды, тогда Селин – ташкенсткий чайханщик. К тому же Никите удалось посмотреть на Риту сквозь призму "пестровидения" – контур пылал багрово-черными полосами негативных эмоций. То ли гнев, то ли раздражение, то ли обида, начинающий экстрасенс идентифицировать их точно еще не научился. Наверное, девушка рассчитывала на другое выражение благодарности. Менее витиеватое и более предметное.

Стало даже несколько неудобно. Однако Никита решительно поборол душевный дискомфорт и приступил к изучению наследия темного библиотечного прошлого. Выяснилось, что сведений о гражданине Кацмане поздние документы не содержат. Точнее карточки обнаружились аж на семерых Кацманов, но с инициалами С.М. не было ни одного. А вот в шестидесятые годы двое обладателей искомых инициалов и фамилии услугами библиотеки пользовались. Первый Самуил Маркович, 1932 года рождения, в карточке имелись адрес, паспортные данные и даже запись о членстве в КПСС, а второй – Семен Моисеевич, информация о котором представляла сплошные лакуны. Не требовалось обладать нюхом Ната Пинкертона, аналитическим умом Шерлока Холмса или интуицией Никиты Селина, чтобы догадаться – автор записок на газетных полях – именно второй, Семен Моисеевич.

След взят! Словно добрая ищейка Никита рыл землю, вернее – ворохи бумажных листьев, все ближе подбираясь к разгадке инкогнито таинственного писателя.

Как и следовало ожидать, наиболее важные сведения хранили те самые стеллажи с довоенной документацией. Их Селин оставил на десерт и перерыл с особым тщанием.

И нашел! Притом сразу три документа.

Первый, самый ранний и самый обтрепанно-помятый, заполненный карандашом и разноцветными чернилами журнал в графе "Читатели" уведомлял о том, что Соломон Моисеевич Кацман, беспартийный, происхождение – из мещан, проживает по улице Преображенской в доме восемнадцать, и является посетителем губернской государственной библиотеки имени В.И.Ленина с девятого сентября 1930 года. Второй – карточка той же библиотеки от 1936 года, содержала список истребованных книг товарищем Семеном Моисеевичем Кацманом, 1892 года рождения, беспартийного, проживающим по адресу: улица Преображенская, восемнадцать. И самый поздний по хронологии документ – тоже карточка, датированная 1940 годом, на Кацмана Семена Михайловича, 1892 г.р., кандидата в члены ВКП (б), проживающего в доме восемнадцать по улице Молотова, помимо прочего красовался еще и подписью самого читателя. И, что характерно, выполненной подчерком, очень похожим на ровную вязь пометок о неведомых "альфах".