Ирина Муравьева - Ханс Кристиан Андерсен

• Название: Ханс Кристиан Андерсен
• Автор: Ирина Муравьева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Книга посвящена жизни и творчеству известного датского писателя Ганса-Христиана Андерсена. Основой для данной книги послужили дневники и письма Андерсена, работы русских и датских исследователей и собственные изыскания И. Муравьевой.

---

Комические бытовые сценки из современной жизни, живая разговорная речь вместо стихотворных монологов, всем понятные и знакомые герои — богатые купцы, педанты-учителя, мелочные торговцы, — несомненно, водевиль должен понравиться датской публике!

Однако дирекция театра не разделяла этой уверенности. Главный директор, камергер Хольстейн, боялся, что новый жанр не понравится королю и придворной знати. А старый поэт Раабек вообще слышать не хотел слова «водевиль».

— Эти новомодные штучки унизят достоинство королевского театра! — волновался он. — Грубый комизм водевиля может нравиться только черни!

Но Йонас Коллин решительно поддержал молодого драматурга, и в конце концов водевиль «Царь Соломон и Йорген-шапочник», скроенный по парижским образцам, был принят к постановке. Успех его превзошел все ожидания. С раннего утра публика осаждала театральную кассу, переполненный зал бурно выражал свой восторг, мальчишки на улицах распевали песенки из водевиля, а в королевском дворце он был разыгран придворными с участием самого принца. Имя Гейберга было у всех на устах.

Не теряя времени, он написал еще несколько водевилей. Один из них, посвященный изображению любви копенгагенцев к своему королю, был встречен вежливо, но довольно вяло, а другой — «Первоапрельские проделки» — закрепил славу молодого автора. Героиню водевиля, бойкую школьницу Трину, блестяще сыграла пятнадцатилетняя Ханна Пэтгес. Она завоевала не только симпатии публики, но и сердце самого автора и через несколько лет стала женой Гейберга. Восхищенный талантом юной артистки, Коллин помог ее продвижению, Гейберг специально для нее писал лучшие роли, и ее игра еще увеличивала шумный успех водевилей.

После первых же триумфов Гейберг принялся за теоретическое обоснование своей деятельности. В декабре 1826 года вышла его брошюра «О водевиле как драматическом жанре и о его значении для датской сцены». Опираясь на известное изречение Вольтера: «все жанры хороши, кроме скучного», — Гейберг провозглашал полное равноправие водевиля с трагедией.

«Нельзя возражать против того, чтобы публика, уставшая от политических, религиозных и научных проблем, могла вечером в театре получить легкую передышку», — писал он. Немецкие мелодрамы, наводнявшие до сих пор датскую сцену, должны уступить место французским образцам. Надо соединить отточенную, блестящую форму парижского водевиля с комическими ситуациями и образами, взятыми из жизни копенгагенского общества, — в этом Гейберг видел путь к созданию современной датской комедии.

Брошюра завоевала себе множество сторонников. Гейберг стал кумиром датской интеллигенции, особенно студенческой молодежи. Теперь он мог позволить себе атаку и на «солнце датской литературы» — Эленшлегера.

Целью Гейберга было разрушить «Аладдиновское» представление о поэзии как о потоке вдохновения, выражении наивного, непосредственного чувства. На первое место он выдвигал мастерство поэта, блестящее владение техникой «поэтического ремесла». Вдохновение должно уступить место строгой продуманности и ювелирной шлифовке каждой строчки, каждого слова.

И в газете Гейберга «Летучая почта» появились критические статьи, указывающие на технические, формальные погрешности трагедий Эленшлегера: небрежность рифм, композиционные недочеты, отступления от требований жанра. Кроме того, Гейберг упрекал Эленшлегера и в отсутствии четких философских воззрений. Тут-то и пригодились цитаты из Гегеля, считавшего, что искусство в сравнении с философией — это низшая ступень «самовыражения абсолютного духа».

«Какие-то воздушные абстракции, не за что ухватиться!» — пожимал плечами Эленшлегер, читая эти нападки. Он сокрушался, что «слепая мода» заводит молодежь на опасный путь: от критики всего и вся черствеют сердца, омрачается ясность души.

И стареющий драматург писал стихи о том, как «в Муз прекрасную страну» вторгается бесцеремонный гость — рассудок. «Толпу он одурачил миной знатока» и теперь, «как якобинец, шлет невинных к гильотине». Сравнение было многозначительным. Хотя легкий «вольтерьянский душок» нисколько не мешал Гейбергу быть примерным и благонамеренным подданным Фредерика VI, но старшее поколение невольно вспоминало, что вольтерьянцы в свое время проложили дорогу якобинцам…

Когда-то Эленшлегер чувствовал себя юным, полным сил Аладдином, которому смешон старый Нуреддин. Теперь в его трагедиях благородные старые короли молча гибли, уступая место дерзким, напористым, насмешливым юнцам с холодными сердцами.

Вернувшись в Копенгаген из Хельсингера, Андерсен с живейшим интересом следил за успехами Гейберга.

Раньше ему хотелось писать трагедии, как Эленшлегер, исторические романы, как Ингеман. Но пример Гейберга был очень соблазнителен: Андерсена куда больше тянуло к современным темам и к юмору, чем к глубокому средневековью, мрачным, свирепым викингам или блестящим рыцарям, которые так жестоко обходились с крестьянами.

Правда, в споре Аладдина и Нуреддина его симпатии безоговорочно принадлежали первому, и он не мыслил себе поэзии без вдохновения, без яркой фантазии. Но ведь и Гейберг не отказывался от чисто романтических тем! Вслед за водевилями он написал пьесу-сказку «Эльфы» по новелле немецкого романтика Людвига Тика, который очень нравился Андерсену… Личные симпатии влекли Андерсена к Эленшлегеру и Ингеману. Кроме того, ему не нравились утверждения Гейберга, что в лирике поэт не должен поддаваться потоку вдохновения, а сохранять трезвую, скептическую ясность рассудка. Лирическое стихотворение для Андерсена было вылившимся на бумагу потоком впечатлений и непосредственного чувства. Но что, если попробовать писать прозу? Здесь есть чему поучиться у Гейберга!

Словом, молодому поэту, искавшему свой путь, было над чем подумать!

По установившемуся после его переезда в Копенгаген обычаю Андерсен проводил понедельник в гостях у Вульфов. Теперь, когда ему приходилось платить за уроки, королевской стипендии не хватало даже на самое необходимое. Платные обеды проделали бы зияющую брешь в бюджете.

Поэтому он, как и многие бедные студенты того времени, обедал по очереди в знакомых домах: в четверг — у Коллинов, в пятницу — у Эрстеда, в субботу — у Ольсена. Понедельник и среда были днями Вульфов.

За чаем шел оживленный разговор о городских новостях. Под влиянием романтической литературы копенгагенское общество увлекалось историями о призраках, о таинственных явлениях, происходивших под покровом ночи. Иетта Вульф, большая любительница романтиков, охотно слушала такие рассказы, хотя не прочь была и посмеяться над ними.

— Я знаю изумительный случай, происшедший недавно, — с серьезным видом заявил Андерсен. — Наверно, вы еще не слыхали о нем. Это все было на Хольмен-канале, недалеко от моего дома. Хотите, я расскажу?

— Вы, как всегда, стремитесь быть первым вестником новостей! — улыбнулась фру Вульф. — Ну хорошо, мы все вас слушаем.

— Так вот: в одной копенгагенской семье родители великолепно научились обращаться с призраками. А ведь из Вашингтона Ирвинга всем стало известно, что духи охотно вселяются в старую мебель!

И как-то вечером, когда дети остались одни дома, они решили попробовать, не удастся ли им самим вызвать дух старого комода, стоявшего в углу…

Андерсен сделал страшные глаза и значительно оглядел слушателей.

— Вот тут-то и случилось нечто ужасное. Представляете себе? Вечер, дико завывает буря в каминной трубе… И вдруг старый комод начинает потрескивать, дрожать и медленно оживает!.. Но дальше он повел себя из рук вон плохо: ему не понравилось, что таким почтенным старцем пробуют командовать какие-то малыши. И вот он живо схватил бедных ребятишек, упрятал их в свои ящики и выбежал через открытую дверь на улицу. Ну и шарахались же от него прохожие!

— Ох, Андерсен, и мастер вы на выдумки! — смеялась фру Вульф. — Сколько раз я вам говорила, что это ваш истинный талант — рассказывать смешные истории…

— Что же тут смешного? — притворно возмутился рассказчик. — От таких вещей кровь стынет в жилах, а вы… Впрочем, вы же еще не знаете самого страшного. Ведь старый комод взял да и плюхнулся в Хольмен-канал, и несчастные ребятишки утонули. Вот оно каково общаться с духами! Конечно, злодея выловили из канала и предали суду за детоубийство, а потом торжественно сожгли согласно приговору… Но родителям-то от этого было не легче: ведь они сразу лишились и детей и комода!

И, довольный произведенным эффектом, Андерсен присоединился к общему смеху.

— Что вы тут веселитесь? — спросил хозяин дома, входя в комнату. — Наверно, Андерсен что-нибудь рассказывает? Не верьте ему: все выдумывает! Его послушаешь, так на каждом углу происходят необычайные вещи, а вот я сорок лет хожу по городу и ничего такого ни разу не видал.