Орест Мальцев - Венгерские рассказы

• Название: Венгерские рассказы
• Автор: Орест Мальцев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1946

---

Волосатой рукой он делает в воздухе кольцевое движение.

— Прошу вас, садитесь. Сюда. — Полой пиджака смахивает со скамеечки пыль. — Я вас не обидел? Да, я говорю на разных языках: французском, английском, немецком, итальянском, венгерском, испанском, голландском, румынском, арабском, малайском. Знал немного по-китайски и по-сиамски, но позабыл. Да, я был всюду! — говорит он с пренебрежительной гримасой, словно для него объехать свет — то же самое, что сходить в лавочку за табаком.

Он садится на кровать и, положив ногу на ногу, скручивает толстую папиросу. Короткие его пальцы украшены массивными медными кольцами. Губы непрестанно шевелятся, точно он жует бетель.

— Я, собственно говоря, не мадьяр, а румын. Родился в 1900 году в Орадеа-Маре, в Трансильвании. В 1922 году мне надоело зарабатывать гроши на сапожной фабрике. Я спрятался под вагон «Ориент-экспресса» и уехал. Некоторое время болтался в Париже. Что я там делал? Хм!..

С хитроватой улыбкой Кутрон неопределенно разводит руками.

— Что может делать бедняк в таком великолепном городе?! Так… То, сё… — Шумно вздыхает. — А ну его! — Отмахивается. — Уехал я оттуда. Добрался до Марселя и там проник на один пароход. Я думал удалиться в колонии. В колониях — черные, с ними жить легче. Три дня я просидел в трюме на угле. Представляете, как?

Весь скорчившись, показывает, как он сидел в трюме.

— Но потом не выдержал. Видите ли, я думал, что пароход идет в Марокко или в Алжир и что через день мы уже там будем, а он все идет и идет. Я был голоден, живот к спине прилипал. Вылез на палубу. Только вылез — на меня офицер: «Вы кто? Откуда?» — «С неба свалился», — отвечаю. «Ну вот, и прекрасно. Вы, значит, по ошибке попали не в море, а на наш пароход. Сейчас мы эту ошибку исправим А ну, ребята, перекиньте-ка его за борт». Можете себе представить? За борт! А там акулы! Вот так ходят!..

Сложив концы пальцев углом, Кутрон быстро выбрасывает их вперед.

— Брр! Я взмолился. Заплакал. Говорю — у меня жена и детишки в Касабланке. Отвели к капитану. Капитан кричал, кричал и, наконец, приказал, чтобы я почистил сидолем все медные части на пароходе. Вы знаете, сидоль — это такая белая жидкость. Намажешь ею медь, потом хорошенько протрешь тряпкой, и медь блестит!

Парень я здоровый, есть хотелось. В три дня я закончил чистку. Кормили хорошо. Капитан был мною доволен, разрешил остаться на пароходе. Так я и объездил с ним весь свет, как моряк с моряком. Побывал в Северной и Южной Америке, в Японии и в Индии. На обратном пути заехал в Дурбан. Знаете, где Дурбан? Не-ет? Виноват, я вас не обидел? Дурбан — хорошее местечко. Там я влюбился в черную красотку. От нее пахло кокосовым маслом… О-ох! Чего только я не видел! Под конец мне это надоело. Деньги у меня были. — Кутрон оттопыривает карманы: — Вот сколько! Я поехал в Будапешт. Тут живет мой дядя. Открыли мы с ним мелочную торговлю, но скоро пенго — фьють! — пришлось лавочку закрыть. Что делать? Я увидел, что среди белых хуже жить. Если никого нет из больших людей, кто бы мог тебя поддержать, как моряк моряка, вся твоя жизнь будет никудышной.

Кутрон сплевывает через плечо.

— Народ — дрянь! Удрал я опять в Марсель. Задумал поехать в Бельгийское Конго, а туда не пускали. Но разве это остановило меня?!

Он смеется, машет рукой.

— Ночью я влез на пароход. Добрался благополучно до Элизабетвиля, но там полиция не разрешила высадиться. Пришлось объясняться с капитаном. Ругал он меня, ругал, потом спросил, что я умею делать. Я сапожник. А на пароходе зачем сапожник? Сказал, что я истопник. Паровое отопление, понимаете?

Кутрон пускается в длинное объяснение того, как он открывал и закрывал какие-то краны, из которых со свистом вылетал пар.

— Я чуть не взорвал все сооружение. К счастью, в Батавии мне удалось сойти на землю. Там я работал на маковых плантациях. Из Батавии решил уехать поездом в Сурабайю. Подхожу к кассе и требую билет третьего класса. Вдруг кто-то хватает меня сзади за плечо.

Говоря это, Дьюла берет себя правой рукой за левое плечо и резко поворачивается с выражением полного недоумения.

— Смотрю, за мной стоит какой-то старичок в тропическом костюме. «Вы что, — говорит, — с ума сошли? Европеец чтобы ездил в третьем классе!» — «А что? — спрашиваю. — Я всю жизнь ездил в третьем классе, и ничего со мной от этого не случилось». — «Да, но вы европеец. Повидимому, вы недавно в колониях. Или, может быть, у вас…» — «Вот именно, — говорю, — денег у меня нет». — «Ну, подождите… Знаете ли, неудобно умалять достоинство белой расы. Я вам куплю билет». Таким образом я попал в Сурабайю пассажиром первого класса… Скажите, нет ли у вас папирос? А то у меня не табак, а хлам какой-то… Спасибо.

Он жадно закуривает.

— И эти не особенно хорошие. Простите, я вас не обидел? Вот посмотрите, как я выглядел когда-то.

Он вытаскивает из чемодана большой альбом с фотографиями. На первой странице увеличенный портрет самого Кутрона. Он в белом на все пуговицы застегнутом кителе и в английском пробковом шлеме с двумя козырьками.

Альбом полон снимков. В разных странах и в разных позах, в компании с туземцами всех цветов и в гордом одиночестве — всюду заснят Кутрон Дьюла. Всюду он в белом костюме и пробковом шлеме.

— А вот это Сингапур. Сюда я забавно попал. Приехал на рыбачьей парусной лодке. В город не пускают. Я им показываю свой паспорт. Ни-ни! И слышать ничего не хотят. Вы думаете, я растерялся? Ничуть. Отправился на пристань. Как раз причалил большой трансатлантик. Туристы посыпались со сходен, как горох по жолобу. Спешат осматривать город. Я и затесался между ними. Иду, гляжу по сторонам…

Кутрон засовывает руки в карманы, вертит туловищем вправо и влево, смотрит на потолок.

— Подходим к воротам таможни. Чиновник кладет печать на паспорта — входную однодневную визу. Солнце, жарко ему, а нас много. Разве он смотрит?! Подсунул и я ему свою книжечку. Все в порядке! Так я проскочил в ворота Востока. Оттуда уже не трудно пробраться и в Сиам. Вот, смотрите снимки. Я ничего не соврал. Я с вами откровенен, как моряк с моряком. Это я на рикше.

Важный господин восседает на двухколесной тележке. В нее впряжен оборванный, худой китаец. Улица. Поток автомобилей; полицейский на круглом возвышении, рекламы…

— Здесь я встретился с югославом, Душан Петровичем. Он соблазнил меня отправиться с ним в джунгли ловить черных обезьян. Американская фирма платила за каждую такую обезьяну сто долларов. Три недели мы сидели в джунглях. Москиты выпили из нас всю кровь, а поймали мы всего лишь одну черную обезьяну. Сто долларов на двоих за три недели! Чорт! Это почти что ничего. Простите, я вас не обидел? Я выругался… Что было делать? Мой компаньон укатил обратно, а я остался. Ломал, ломал себе голову и, наконец, придумал.

Подскочив в азарте, Кутрон хлопает ладонью по моему колену, но тут же, спохватившись, встает «смирно» и вытягивает руки по швам, сильно оттопыривая локти.

— Простите, что я до вас дотронулся. Прощаете? Вы очень добры! — Он садится. — Вот что я придумал! Говорю же вам, что я способен на все такое! Китайцы красят себе волосы черной краской. Я послал своего малайца в лавочку за этой краской, и мы с ним начали работать. Ловили обыкновенных рыжих шимпанзе, красили их, сажали в клетки и отвозили сдавать. Сперва дело шло медленно, а потом наловчились. Мы продали таких черных обезьян около сотни. Хо-хо! Черных обезьян! — заливается Кутрон громким смехом. — Но вдруг я узнаю, что меня, в связи с моими обезьянами, ищет полиция. Хо! А я уже заранее сговорился с одним американцем, который собирался с экспедицией в Сайгон на киносъемку. Он меня и взял с собой, как моряк моряка. Поехали мы снимать жизнь диких зверей в джунглях Французского Индо-Китая.

Втянув голову в плечи, Кутрон хохочет, хлопает себя по ляжкам.

— Вот умора-то! Представляете: дикие джунгли, дикие звери! А что было на самом деле? Вроде как с черными обезьянами. В Индо-Китае жители на слонах работают. Слоны перетаскивают лес и разные грузы. Они совсем мирные, послушные животные. Так вот: мой американец нанял этих животных, отвел их за город, где лес погуще, и давай снимать. Крутит себе ручку, запечатлевает жизнь диких слонов в диких джунглях. С этой экспедицией я прошел весь Индо-Китай, Бирму и добрался до Непала. А там встретился с одним русским. Как его фамилия — не помню, но звали его Мишей. Он граф какой-то ваш. Простите, у вас, кажется, теперь нет графов… Так вот этот граф Миша сказал мне: «Бросай к чорту американца, махнем-ка мы к тибетцам, в ихнюю столицу Лхассу, там из европейцев до сих пор еще никто не был. Если нам удастся заснять Далай-ламу, мы станем богатыми и знаменитыми». Я согласился. Двинулись в путь. Знаете ли вы, что такое Гималаи? Хо-о-о!

Он поднимает руки, потрясая ими над головой.

— Гималаи — это так…

Держит ладонь вертикально, а другой, встав на носки, перемахивает через нее.