Юрий Афанасьев - Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии

• Название: Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии
• Автор: Юрий Афанасьев
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1980

---

Утверждения об "отклонении", "заносе", случайном характере всего этапа революции с августа 1792 г. и до термидорианского переворота Ф. Фюре и Д. Рише аргументируют тем, что для "народного вмешательства" не было якобы никаких реальных оснований. "Уже к 1790 г.,—пишут они,—Франция привилегий умирает. Рождается Франция предпринимательства" [141]. Угроза контрреволюции — это всего лишь "психологическое заблуждение", что же касается войны, то она была вызвана якобы "безудержным экспансионизмом Франции"[142]. Обходя таким образом действительные причины широкого участия народных масс в революции, Ф.Фюре и Д. Рише представляют в ложном свете и характер народного движения, которое выглядит в их публикации не как революционное творчество, а как проявление "анархических" иллюзий невежественных масс. Будучи лишенными руководства со стороны "либеральной и просвещенной" буржуазии, народные массы якобы уверовали в магическую силу насилия, что и определило все содержание якобинского этапа революции. Террор и насилие, по мнению Ф.Фюре и Д. Рише, не были "необходимым следствием революции, а представляли собой ее злополучное извращение". Применение насилия они объясняют логикой развития "групповой психологии". В работе Ф.Фюре и Д. Рише руководители санкюлотов представлены как злобные карьеристы; характер крестьянских выступлений определяется обычаями, корни которых уходят в глубь веков, в традиции народной культуры; революционный патриотизм выступает как религия, у которой были свои мученики, своя инквизиция и свои костры. Иными словами, в революции имело место столкновение не только серий автономных событий, но и нескольких комплексов нравов, обычаев, культур. Этим и объясняется глубина "отклонения" революции. Лишь после утверждения термидорианской Директории французская революция, согласно Ф.Фюре и Д.Рише, вновь возвращается к "великому пути, начертанному разумом и богатством XVIII в."[143].

Итак, смысл "нового прочтения" Ф. Фюре и Д. Рише истории Великой французской революции сводится к опровержению ее оценки как революции буржуазной, как рубежа на пути перехода от феодализма к капитализму. Они отрицают решающую роль в революции народных масс, обеспечивших ее победу над контрреволюцией и интервенцией; рассматривают якобинскую диктатуру и якобинство в целом как "время величайших бед"[144], как необоснованный разгул террора и насилия, а не как необходимый, высший этап в развитии революции, в ходе которого она ушла дальше своих непосредственных задач и тем самым обеспечила закрепление своих буржуазных завоеваний.

Подобное "прочтение" истории французской революции стало возможным лишь в результате рассмотрения революционного процесса вне связи с общественно-историческим процессом в целом, в отрыве от структуры французского общества "старого порядка". Видимо, именно этим объясняются в конце концов яростные атаки историков третьего поколения "Анналов" против идеи "глобальной истории" Ф.Броделя. Как мы уже не раз подчеркивали, в основе своей эта идея рациональна, она включает в себя научные представления об обществе в целом. Хотя у Ф. Броделя эта идея и не была последовательно реализована, она, однако, сохранялась как авторская цель, как ориентир дня всей исторической школы "Анналов" и объективно вела к познанию истины. Поэтому по мере наполнения рациональным знанием идея "глобальной истории" становилась все более опасной, подрывающей идеологические основы буржуазного обществоведения. Установление в ходе исторических исследований проявления тесной многосторонней связи экономики, социального строя, политики и идеологии невольно наводило на размышления о закономерностях исторического процесса, о причинах качественных изменений в обществе. Идея "глобальной истории" становится тем более "рискованной", если ее придерживаться при исследовании революционных процессов. Она предполагает необходимость рассмотрения революции в неразрывной связи со всей структурой общества. В этом случае и сама революция с неизбежностью предстанет как проявление кризиса данной структуры.

Вот почему Ф. Фюре решительно выступал в теории против "постулирования наличия целостной структуры "глобального общества" и причин взаимодействия между различными его уровнями" и ратовал за "исчерпывающий перечень и описание частного вида систем". На практике это позволило ему вместе с Д.Рише искусственно обособить "три революции", "концептуализировать и анализировать каждую автономную политическую и идеологическую динамику как таковую"[145], представить их столкновения как непредвиденные случайности, вызвавшие "отклонение" от "нормального" буржуазного течения либеральной революции 1789 г. Действия социальных групп в ходе революции, не будучи обусловленными законами развития общества, с легкостью объясняются Ф.Фюре и Д.Рише в одном случае мифическими представлениями, в другом — психологией толпы. Разумеется, при этом не остается никаких оснований для того, чтобы назьюать французскую революцию буржуазной, смотреть на нее как на важный рубеж в истории страны, как на разрез "старое—новое"[146]. Само понятие "буржуазная революция" стало для Ф.Фюре "мифом", "метафизическим чудовищем"[147]. Нет нужды прибегать и к понятию исторической необходимости; оно рассматривается Ф.Фюре как одно из проявлений "финалистской философии" и "религии прогресса"[148]. В любом предшествующем событии, считают Ф. Фюре и Д. Рише, будь оно даже случайным, всегда можно попытаться отыскать смысл настоящего и будущего. Так они снова водворяют в историю иррационализм и случайность.

Очевидна и политическая направленность работы Ф.Фюре и Д.Рише. В ней не просто противопоставляется реформистский путь развития общества - революционному, что давно уже стало нормой для всей буржуазной историографии. В условиях нарастания массовых революционных движений, нарушающих "нормальное" функционирование буржуазного строя, Ф. Фюре и Д. Рише продемонстрировали способность этой историографии выполнять "вахтенные" функции. На это ее качество обратил внимание еще Ж. Лефевр. Уместно задать вопрос,—писал он в 1956 г.,— почему интерпретация революции или, скорее, некоторых революций как мифа встречает одобрение. Не приходится сомневаться в том, что это отражает идеологическую эволюцию господствующего класса под влиянием демократического натиска, и главное натиска русской революции; чувствуя себя в опасности, он отрекается от восстания предков, обеспечивших ему преобладание, потому что видит в нем опасный прецедент"[149]. Сегодня атаки ведутся уже не только на некоторые из революций. Стратегия буржуазной историографии состоит в том, чтобы вообще изгнать "демона революции" из сознания людей.

Хотя работа Ф.Фюре и Д.Рише направлена непосредственно против Великой французской революции, в ней преследуются более широкие цели. По их конструкциям, любое вмешательство масс в осуществление буржуазного проекта сверху бесполезно. Оно способно лишь затормозить реформаторскую деятельность просвещенных верхов и принести вред обществу в виде разрушений, необоснованного насилия и ненужных жертв. В конечном же счете буржуазия всегда останется абсолютной госпожой своей судьбы, поскольку только ей принадлежит видение будущего человечества. Таков антикоммунистический подтекст работы Ф.Фюре и Д.Рише "Революция". Есть в этой работе и прямые выпады против первой в мире социалистической революции. В отличие от "ясновидящей" французской буржуазии 1789 г., которая "знала историю, которую она делала", большевики изображаются здесь "утопистами" и утверждается, что практика построения реального социализма оказалась якобы прямой противоположностью их "утопиям"[150]. Подобные разглагольствования звучат как предостережение всем, кто намерен связать свою судьбу с социалистическим будущим человечества.

Ретроградные выступления Ф. Фюре и Д. Рише и других современных историков "Анналов" вполне естественно влились в общее русло антикоммунистической пропаганды. В условиях усиления антикоммунизма и антисоветизма, которым характеризуется современная идеологическая обстановка во Франции, подобные выступления не остались бесследными. Прежде всего их активно поддержали так называемые "новые философы". Эта группа "разочарованных детей 1968 года" получила в последнее время широкую известность. "Новые философы" достаточно продуктивны [151], их охотно печатают ведущие издательства, о них пишут статьи, с ними проводят телевстречи, отдельные их работы уже переведены на многие языки.

Большинство "новых философов" принимало участие в событиях 1968 г. во Франции, исповедуя в те дни гошистские идеи, представлявшие собой смесь маоистско-троцкистских и экзистенциалистских установок, анархизма и пр. Неуспех "молодежного бунта" привел "новых философов" к пессимистическому выводу, что революция вообще невозможна, что мир всегда строился и будет строиться на зле и насилии, подавлении личности. В доказательстве этой идеи "новые философы" усмотрели свою главную задачу.