Вячеслав Костиков - Errare humanum est

• Название: Errare humanum est
• Автор: Вячеслав Костиков
• Издательство: Новости
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 1991
• ISBN: 0235-6686

Иронический детектив, пародия на «милицейский» роман.

---

Петр взял ломоть угря и, пошатываясь, пошел в комнату. Вместе с томным запахом копчения до него дошел весь ужасный смысл происшедшего. Он заполз на диван и тихо заплакал.

— Петр Гаврилович, а Петр Гаврилович, — скреблась под дверью Зинаида. — Ты чевой-то? Не заболел ли? Может, Яшу за пивком послать?

— Газетку, газетку сунь ему под дверь, — подсказывал с кухни сожитель — Пусть порадуется. Как пишет, шельмец! Ученых-то, ученых как под зябру поддел. Мол, за вами слово, товарищи ученые. Эх! — с тоской крякнул он. Надо было и мне в ФЗУ идти…

Люсин-Рюмин слышал все: и как соседи шуршали на кухне газетой, и как хряснула о дно помойного ведра выброшенная угревая голова, и как Яша, собираясь уходить, напевал свое любимое «На границе тучи ходят хмуро», и как потом захлопнулась дверь за Зинаидой.

Одиночество навалилось на Петра с невиданной силой. Он съежился и натянул на плечи одеяло. «Может, мне это приснилось?» — пронеслось в голове. Но нет. Кусок угря лежал рядом на простыне и распускал желтое, дерзко пахнущее пятно. Петр схватил его и с ненавистью швырнул в форточку. В это же время в коридоре зазвонил телефон. «Началось», — подумал Петр…

— Товарищ Люсин-Рюмин, это вы?

Звонила редакционная секретарша.

— Почему вы на работе, Элли Карповна? Сегодня же воскресенье.

— Ах, не спрашивайте, Люся, не знаю. Срочно вызвали. А у меня парикмахерская в 10 часов. Немедленно приезжайте. Вас спрашивают по всем телефонам.

— Кто спрашивает? — поинтересовался Люсин-Рюмин.

— Все больше из Академии наук: ученые, члены-корреспонденты. Ах! Совсем забыла… — Элли Карповна снизила голос до шепота. — Из милиции тоже звонили, спрашивали ваш адрес. Что вы там натворили, Люся? «Главный» весь белый приехал…

И добрая Элли Карповна положила трубку. Тут же телефон задребезжал снова.

— Поздравляю, Люсин, он же Рюмин! От всего международного отдела поздравляю! — радостно кричал обозреватель Суйфулин. — На всю Европу прогремел! Только что звонили из Зоологического общества Франции: просили прислать полфунта копченой молоки для оплодотворения икры. Завидую тебе! За границу поедешь! В Пен-клуб принимать будут. Приезжай, голубчик, скорее, тебя здесь все ждут. Все ходят радостные, все смеются, как дети…

Телефон звонил беспрестанно, но Петр к нему уже не подходил. Когда от непрерывных трелей у него стала разламываться голова, он выскочил в коридор и в ярости вырвал из стены шнур. Стало так тихо, что было слышно, как в трубах играет вода. «Уйду в водолазы и подорву здоровье кессонной болезнью», — подумал он. От этой мысли стало легче, и Петр принялся обдумывать, что предпринять. Немедленно уехать из Москвы? Под Клином живет тетка. Под Клином воздух, грибы. Но в ногах была страшная слабость. Трудно было подняться. Тряс озноб. И вдруг он с роковой очевидностью понял, что ни Клина, ни тети ему не видать. «Из милиции звонили», — вспомнились слова Элли Карповны.

— Боже мой, как хорошо, что нет соседей. Затаиться, притихнуть. Меня нет, нет. Я исчез…

Люсин-Рюмин бросился к столу, выхватил лист бумаги, написал: «Женечка, я в командировке в братской республике. Позвоню сам».

Женечка была его мечтой и уже почти невестой. Для счастья не хватало только кооперативной квартиры. Женечка! Белое, доброе, тихое создание… Люсин-Рюмин прикрепил бумажку к двери снаружи и затворился на все запоры…

Ломиться в дверь начали минут через сорок. Петр стоял у дверей, пытаясь по голосам распознать, кто стучится, но у него так дрожали ноги, что пришлось принести с кухни табурет. Петр уселся на него, поджал под себя ноги и накрылся одеялом. На оскорбления, доносившиеся из-за двери, он не отвечал.

— Товарищ Люсин-Рюмин, выходите, с вами ничего не будет, — умоляла взволнованная Элли Карповна.

— Не валяй дурака, Петр. Я знаю, что ты дома, — барабанил в дверь Гуськов.

Слышно было, как обозреватель Суйфулин ведет агитацию за взлом двери. Элли Карповна громко жалела Петра и называла его «сиротой-выдвиженцем».

— Ему нужно подать руку помощи, — увещевала она кого-то.

— Надо взломать дверь и выдать его ихтиологам.

— Это будет суд Линча. Мы не в Алабаме, товарищи, — защищала Петра Элли Карповна.

— Интересно, кто привел в редакцию этого рыболова? — поинтересовался заведующий международным отделом.

— Это не имеет значения, — послышался голос Гуськова. — Редакция — это одна большая семья.

— А в семье, как известно, не без урода, — съязвил Суйфулин.

Все замолчали. Всем стало как-то неловко. И вот в этой тишине раздался голос Люсина-Рюмина. «Урода» Петр вынести не мог.

— Суйфулин, — спросил он, поднося губы к замочной скважине, — расскажите коллективу, почему вы не любите цирк.

О, это был тонко рассчитанный удар и его оценили по достоинству. Несколько человек хихикнули. Все знали, что несколько месяцев назад от Суйфулина, славившегося феноменальной скупостью, ушла жена. Ушла с цирковым артистом, дрессировщиком бразильских питонов. Суйфулин затаил злобу на женщин и питонов. В редакции его не любили.

— Укус умирающего скорпиона, кричал Суйфулин, бросаясь на дверь.

— Суйфулин, прекрати цирк, — остановил его главный редактор. — Я поговорю с ним сам. Рюмин, вы знаете, кто с вами говорит?

— Знаю, — отозвался Петр.

— Вы нам всем сделали больно, Рюмин. Но я авторитетно и при всех обещаю; если вы добровольно сдадите себя коллективу, вас пощадят и оставят в газете. Дворник Федор уходит на пенсию. Мы дадим вам возможность реабилитироваться. В противном случае я разрешу Суйфулину сломать дверь. Вы знаете, что тогда с вами будет. Я считаю: раз, два, два с половиной…

— Открывайте же, несчастный вы человек, — заверещала Элли Карповна. — Вы меня слышите?

— Элли Карповна, одной вам говорю, как на духу, — чуть не плача прокричал Люсин-Рюмин. — У меня целая банка свежего проявителя. Если Суйфулин тронет дверь, я тут же наложу на себя руки.

Все замерли. Про проявитель Люсин-Рюмин не врал. В редакции знали, что Петр увлекается фотографией.

— Черт знает что делается с людьми. Да ну его к черту! — плюнул главный редактор и, громко ругаясь, пошел вниз.

— Куда же вы? Куда? Он врет как сивый мерин, — кричал вслед Суйфулин. Но Суйфулина уже никто не слушал. Осада была снята. Победили выдержка и воля.

Когда все затихло, Люсин-Рюмин вернулся на диван и впал в летаргический сон. Очнулся Петр оттого, что его кто-то тихо кликал.

— Петенька, Петя, открой, это я, Женечка… — доносился тоненький голосок.

Люсину-Рюмину показалось, что за дверью кто-то жалостливо всхлипнул.

— Это ты, Женечка? — отозвался он.

— Я, Петя, я…

Люсин-Рюмин щелкнул задвижкой. О, это был неосторожный шаг! Совершенно незнакомая девушка стояла на пороге. За ней теснилось несколько, широкоплечих мужчин.

— Не пугайтесь, мы угрозыск, — с мягкой улыбкой проговорил один из них. Но было уже поздно. Люсин-Рюмин камнем падал в обморок.

— Ловите же его, Андалузова! — вскричал человек с мягкой улыбкой, но Петр этого уже не слышал.

Пришел в себя Люсин-Рюмин с чувством приятного. Что-то мягкое касалось его лба. Он открыл глаза и улыбнулся.

— А, проснулся наш герой, — склонился над ним человек с мягкой улыбкой и ласково потрепал по плечу. — Вы нам очень помогли, — загадочно прошептал он. —

Вставайте и расскажите все по порядку. И, ради бога, не пугайтесь. Мы вас теперь в обиду не дадим.

Через полчаса, когда Люсин-Рюмин закончил свой рассказ, у полковника Багирова и стажеров Геры, Гоги, Наиля и Левы Бакста было четкое представление о случившемся.

— Как мы не подумали об этом раньше. Все просто, как дважды два, — убивался Гога.

— Простое всегда сложно, — наставительно отозвался полковник. — Ясно одно: преступникам нужен был фургон, а не угри. Вот они и свалили угрей ночью в колодец в районе Трубной площади.

Человек с «Сикстинской мадонной»

В палату стремительно вошла группа врачей. Старожилы, страдавшие хроническим гастритом, сразу же обратили внимание на новое лицо. Это был человек высокий, крепкий, с седоватым бобриком волос.

— Профессор Голохвостов, — представила его больным дежурный врач.

Врачи двигались от кровати к кровати, обмениваясь короткими замечаниями. Профессор участия в разговорах не принимал. Потыкав больного указательным пальцем в живот, он молча отступил назад.

— А вот этот случай вас может заинтересовать, — обратилась к нему Вера Семеновна. — Острое отравление. До сих пор не удается определить причину.

— Говорите, острое?.. Нуте-с, нуте-с, что тут у нас?

К удивлению больного, профессор попросил пациента показать не живот, а руку. Ловким движением он завернул рукав пижамы. На предплечье обнаружилась татуировка, изображающая моложавую женщину с ребенком на руках. То была искусная копия картины Рафаэля «Сикстинская мадонна». На ленте, обвивающей ножки младенца, было выколото: «Люблю детей».