Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга

• Название: Жемчужина Санкт-Петербурга
• Автор: Кейт Фернивалл
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1939-2

Санкт-Петербург, начало ХХ века. Он — датский инженер, она — дочь министра. Совсем скоро над головами влюбленных будут свистеть пули большевиков, но их нежное чувство выстоит в огне взрывов. И когда Валентина увидит в условленном месте красный шарф, предупреждающий о начале восстания, она выберет свой путь: прочь из пылающей России ради спасения своей любви и малютки дочери, родившейся в это смутное время…

---

После того как тело в очередной раз изогнулось и раздался душераздирающий стон, Федорин выпрямился. Его руки с закатанными до локтя рукавами рубашки были красны от крови. Пот блестел на лице доктора, и по лбу шел кровавый след в том месте, где он провел по нему рукой.

— Все, Сергеев. Больше ничем помочь тебе не могу.

Сергеев затуманенными от невыносимой муки глазами покосился на свою правую руку и застонал. Сквозь окровавленные куски мяса еще была видна белая кость, но она уже не торчала в разные стороны острыми осколками. Йенс почувствовал, что тело пациента задрожало, и отпустил его.

Инженер положил руку на плечо проходчика.

— Все в порядке, доктор прекрасно справился.

В порядке? Какой может быть порядок в этом кровавом месиве? Фриис понимал, что Федорин сделал все, что было в его силах, но что, черт побери, будет с этим человеком? Как ему теперь зарабатывать на жизнь?

— Дайте ему еще морфия, — сказал Йенс.

— Зачем мне морфий, — простонал Сергеев, — если я не могу работать?

И все же он выпил несколько капель, которые поднесли ему на ложке.

— Заживет, — заверил его доктор. — Может, рука будет не такая ровная или крепкая, как раньше, но заживет. Ты достаточно молод, так что быстро выздоровеешь.

После этого он промыл изувеченную конечность кипяченой водой и раствором йода и стал зашивать раны. Йенс пережимал руку в локте, чтобы уменьшить кровотечение. После того как руку обмотали корпией, обвязали бинтом и поместили в шину, Йенс достал из ящика стола бутылку коньяку. Плеснув в три кружки, он сказал:

— Нака. Выпей.

Одну кружку он вставил в здоровую руку Сергеева, вторую протянул доктору. Половину Федорин выпил одним глотком, а остальное вылил себе на руки над металлическим тазиком. Йенс знал, что такие несчастные случаи не должны иметь место. Ктото гдето решил ускорить работу в ущерб технике безопасности. Инженер налил рабочему еще коньяку, и теперь, когда худшее было позади, разум пострадавшего начал проясняться.

— Спасибо, господин Фриис. — Он поднял кружку перед Йенсом, потом посмотрел на доктора и повторил: — Спасибо.

— Сергеев, вот тебе деньги на дрожки. — Йенс достал из стола несколько купюр. — Езжай домой. Накормишь семью.

Рабочий поставил кружку на стол и принял деньги. Пальцы крепко сжались на бумажных рублях, оставляя на них кровавые отпечатки. Возникла неловкая пауза. Йенс положил руку на плечо пострадавшего.

— Ты хороший работник, Сергеев. Когда рука заживет, возвращайся. Ты мне нужен здесь.

Бедняга посмотрел на деньги.

— Вы сохраните за мной место?

— Да, обещаю.

— Мастеру это не понравится.

— Мастер сделает так, как я велю.

Раненый слабо усмехнулся.

— Да. Конечно.

Йенс снова почувствовал, как сгущается напряженная неловкость.

— Езжай домой, — повторил он. — Езжай домой и поправляйся.

— Рану нужно будет еще раз перевязать, — заметил доктор Федорин.

Сергеев, продолжая смотреть на деньги, проговорил:

— Я не могу заплатить вам, доктор.

Федорин посмотрел на Йенса.

— Ничего, ваш директор оплатит расходы.

Наконец мужчина оторвал взгляд от денег.

— Господин Фриис, скажите, вы собираетесь всем здесь, в туннеле, оплачивать лечение из своего кармана? Оставлять место за каждым проходчиком, если что случится? Вы готовы облагодетельствовать всех рабочих на всех петербургских заводах? Даже тех, кто, как я, станет калекой?

Йенс взял его за локоть здоровой руки и поднял со стула.

— Отправляйся домой, Сергеев. К жене.

Придерживая правую руку левой, Сергеев направился к двери.

— То, чем я занимаюсь в этих туннелях, — бросил ему вдогонку Йенс, — никого, кроме меня, не касается.

Сергеев резко развернулся, впился глазами в Йенса, потом перевел взгляд на Федорина.

— Это ненадолго, — негромко произнес он.

— Неблагодарный мерзавец, — сказал доктор.

— Он почувствовал себя униженным. Ему захотелось швырнуть мне деньги в лицо. Для него работа в пристойных условиях важнее подачек.

— Йенс, дорогой мой друг, порой мне кажется, что ты до сих пор так и не понял русскую душу. Твой датский разум слишком рационален. Русская душа совсем не такая.

Йенс улыбнулся и поднял кружку.

— Твое здоровье! Выпьем за русскую душу и за русский разум. Пусть они победят врагов прогресса.

— А именно?

— Самодовольство и продажность. Глупость и жадность.

— Ха! — Федорин хлопнул Йенса по спине. — Мне это нравится.

— Вся беда в том, что русские — самые добрые люди на свете. И одновременно самые жестокие. В России не знают, что такое компромисс. Здесь либо все, либо ничего. Взять хотя бы царя. Николая. Он ведь свято верит в то, что послан самим Господом Богом, чтобы править Россией. Он даже убежден, что Господь шлет ему знамения. Он сам говорил мне об этом.

— Прошу, не расстраивай меня.

— Он ищет себе духовного наставника наподобие месье Филиппа Низье или Серафима Саровского. Теперь вот нашелся этот греховодник, Распутин. Царица без ума от него.

— Мне говорили, будто она считает, что болезнь ее сына, цесаревича Алексея, — это Божье проклятие, но они очень хотят сохранить это в тайне.

— Он сильно болен?

Федорин плеснул себе еще коньяку.

— У цесаревича гемофилия. Поэтому они и прячут его в Царском Селе.

Йенс был поражен, но не подал виду.

— Гемофилия?

— Да.

— С такой болезнью ведь долго не живут, верно?

— Чаще всего да.

— Боже, храни Россию.

Федорин залпом выпил коньяк.

— Боже, храни нас всех.

Пожав на прощание руку Йенсу, доктор покинул импровизированный кабинет. Свой коньяк выплеснул на стол и смыл с досок кровь. Что бы ни говорил Федорин, Йенс ощущал родство с русской душой, с пронизывающей ее черной безысходностью. В Россию он приехал восемнадцатилетним юношей. Не желая служить в принадлежавшей его отцу типографии, в СанктПетербурге он занялся изучением инженерного дела и за проведенные здесь девять лет успел всей душой полюбить эту страну. И он не хотел, чтобы Россию погубила жадность.

— Нука, господин Фриис, объясните мне, что вы задумали, — произнес министр Давыдов.

Перед собравшимися у стола шестью мужчинами была разложена большая карта. Йенс закурил сигарету и, прищурившись, сквозь табачный дым обвел взглядом напряженные лица. Андрей Давыдов всегда говорил очень тихо, и за общим разговором люди порой забывали прислушиваться к нему. И напрасно. Таких людей Йенс про себя называл глупцами.

— Господин министр, — Йенс наклонился к столу и обхватил пальцами указку из слоновьей кости, — с вашего позволения, я покажу. — Он провел тонким острием по одной из ломаных линий на карте. — Вот эта синяя линия обозначает уже законченные туннели. Обратите внимание, как они сходятся вокруг центральных районов и дворцов.

Давыдов кивнул. Глаза его были сонно прикрыты, но за перемещением по карте кончика указки следили внимательно.

— Вот это, — Йенс обвел указкой несколько зеленых пунктиров, — обозначение линий, на которых еще ведутся работы.

Министр насупил кустистые брови, открыл ногтем свои карманные часы, потом защелкнул крышечку и произнес:

— А нужно ли нам, чтобы их было так много?

— Вне всякого сомнения, господин министр. Петербург расширяется с каждым годом. Население растет постоянно за счет приезжающих из сел и деревень крестьян, которые ищут работу на новых заводах. Поэтому вот это, — он провел указкой по жирной красной линии, — указывает на запланированные участки, работа над которыми еще не началась.

Пока Давыдов глубокомысленно созерцал карту, в комнате царила напряженная тишина. Лишь Гозолев пару раз шмыгнул носом, когда заложил в ноздрю очередную понюшку табаку.

— Я думаю о том, во сколько это обойдется, — наконец произнес Давыдов. — Все всегда упирается в деньги, — посетовал министр.

— Городу необходима новая водопроводная система, господин министр. Рабочие часто болеют изза того, что нам попросту не хватает чистой воды для соблюдения элементарной гигиены. Как избавлять город от нечистот без надежной системы канализации?

— Деньги, — снова произнес Давыдов. — В прошлом году нам пришлось сократить расходы на Сибирскую железную дорогу, чтобы наскрести миллион на сооружение этого чертова памятника батюшке нашего императора, будь он неладен.

— Господин министр, — сказал Йенс почти так же тихо, — на этом месте когдато были болота. Земля здесь пропитана влагой. Нам приходится день и ночь откачивать воду из туннелей. Несколько раз у нас обрушивался потолок, потому что нам, — он бросил быстрый взгляд на стоявшего чуть дальше Храсцина, — нам не хватает деревянных креплений и ламп.