Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

• Название: Исправленному верить (сборник)
• Автор: Татьяна Минина
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58502-1

Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Всем остальным случается промахиваться – резидентам и президентам, владыкам и кухаркам, судьям и подсудимым, Акеле и Шер-хану, наконец. Ошибаются все. Исправляют ошибки – свои и чужие – лишь некоторые. Именно они, знаменитые и незаметные, стали героями уже четвертого сборника серии «Наше дело правое». Государственный врач в ранге прима, объявившиеся в современном Питере боги или же лица, к ним приравненные, боевой подполковник, крестьянская девчонка, она же офицер российского императорского космического флота, а также пламенные революционеры, дикие огры, московские урбаниды, коты-телепаты, отважные космодесантники и даже заведшаяся в компьютерных сетях вредоносная (на первый взгляд) программа. Будь ты хоть бог, хоть царь, хоть герой, хоть Наполеон или Дарт Вейдер – а исправления ошибок тебе не миновать! Вы еще не решили, заниматься этим или нет? Тогда мы идем к вам!

---

Андрей зашёл в комнату сына и, не зажигая света, наугад вытащил из стопки дисков первый попавшийся. «Парк Юрского периода I – II – III» – гласила надпись поперёк разверстой пасти оголодавшего тираннозавра.

– О чёрт! – прошептал Андрей и тут же вспомнил наказ Наполеона не поминать врага рода человеческого. – Вот это я протупил! – И ведь, что показательно, мысль-то крутилась совсем рядом с решением. – Уж не знаю, можно ли восстановить по капле выпитой комаром динозаврячьей крови живого монстра, а вот овечку Долли клонировали с помощью ДНК. И с тех пор наука шагнула далеко вперёд. В принципе есть шанс на успех. Как ни крути, нужен образец ДНК императора, но грабить Дом Инвалидов при этом совершенно ни к чему. Помнится, камердинер Наполеона Луи Жозеф Маршан в мемуарах вспоминал, что остриженные волосы господина по завещанию были розданы его родне. Там говорилось, что даже сердце должны были передать императрице Марии Луизе, но, как ни силился Андрей, вспомнить судьбу столь важной реликвии с ходу не смог. Но волосы-то остались!

Вот только на то, чтобы найти и приобрести священный для всякого наполеониста артефакт, нужны средства, и очень немалые. Не его зарплате чета. А уж на то, чтобы клонировать императора, так и вовсе целое состояние. В голове опять возникла сцена ограбления банка. Он представил себя с жениным чулком на голове и парой кавалерийских пистолей работы венского мастера Иоганна Контринера в руках. Нет, дикая картина, лучше даже не пробовать. Впрочем, быть может, спросить у самого Бонапарта. Не исключено, что у него остались какие-нибудь заначки на чёрный день.

Андрей включил ноутбук:

– Доброй ночи, сир!

– У нас здесь всегда ночь и всегда недобрая.

– Но, может, мои известия сделают её хоть немного менее безрадостной.

– Вы что-нибудь придумали, мой дорогой Кёрнуа?

Наполеон слушал не перебивая и размышлял о том, как много ещё ему предстоит узнать о новом, таком странном, но от того не менее притягательном мире. Потомок офицера его Старой Гвардии всерьёз утверждал, будто бы из одного волоска или из капли крови можно, точно из жёлудя дуб, вырастить живого человека. Это не вязалось с его представлениями о мироздании и божьем промысле, но прошло две сотни лет, и многое, очень многое изменилось с тех пор. Его новый соратник показывал какие-то странные картинки с овцами, говорил о науке, но в конце концов всё свелось к тому, что для осуществления поставленной задачи нужны деньги, очень большие деньги. Бонапарт размышлял, стоит ли доверять правнуку Огюста Кёрнуа, но в конце концов выбора особо не было, и не он ли говорил когда-то, что для войны нужны деньги, деньги и ещё раз деньги?!

Эта фраза вызвала у него давние неприятные воспоминания. Всё то же проклятое отступление из Москвы. 24 ноября. Армия, уныло тянущаяся к границе России, ещё находящая в себе толику сил для отражения регулярных, внезапных, как срывающиеся метели, казачьих атак. Каждый день доклады о погибших, раненых, заболевших и просто замёрзших, заснувших и не проснувшихся утром. Как назло, местность, через которую отступали разрозненные остатки Великой Армии, была покрыта сетью рек, речушек, стариц и просто болот, едва затянутых тонким ледком. Дни стояли холодные, ветреные, снег то сыпал, залепляя глаза и набиваясь в рот, нос и уши, то вдруг таял и снова замерзал, превращая дороги в кривое ледяное зеркало. Хмуро глядясь в него, он с ужасом видел, как издевательски гримасничает, будто насмехаясь над вчерашним любимцем, всегда сопутствовавшая ему удача.

Отступление с каждым шагом всё больше превращалось в бегство. У каждой переправы французов поджидали свежие казачьи части, готовые кинуться в атаку очертя голову с гортанным татарским кличем «Уррра!». Только залпы картечи в упор могли заставить диких северных наездников повернуть, дать его измождённым солдатам и офицерам возможность сохранить опостылевшую жизнь, быть может, лишь до следующей ночи. Чтобы двигаться вперёд, к спасению, прочь из России, нужны были пушки, много пушек.

Он не раз и не два с болью в сердце вспоминал брошенные у Дрогобыча орудия. Как бы сейчас они были кстати! Но тогда казалось, что можно будет закрепиться в Смоленске, дождаться обозов, перегруппироваться, воспрянуть духом, не пустить русских дальше. Теперь ситуация в корне изменилась. В тот стылый ноябрьский день он приказал выпрягать коней из любых повозок, карет и телег, чтобы использовать их в артиллерийских упряжках.

Он стоял возле дороги, кутаясь в серый, знакомый всякому в его армии плащ. Позёмка сменилась метелью, ветер, голодным псом вцепившийся в плащ, рвал прочь его убогую защиту от сковывавшего тело мороза. Но он стоял, казалось, не замечая снега, ветра и стужи, в траурном безмолвии пропуская мимо себя измождённые, уставшие, истрёпанные полки. Лишь по остаткам мундиров можно было понять, кто бредёт, спотыкаясь, падая и роняя оружие: гренадеры, кирасиры, артиллеристы. Вся армия превратилась в единый род войск – безнадёжно усталую пешую массу. Увидев своего любимого императора, они из последних сил взбадривались, словно желая показать, что хоть сейчас готовы в бой. Это было отчаянной ложью. Он знал о том и не мог винить за неё своих храбрецов.

Одной из первых колонн, всё ещё сохранивших упряжки, оказалась казна дивизионного генерала Жюно, вернее казна его корпуса и часть золотого обоза, вышедшего из Москвы в конце сентября. По достоинству оценив императорский жест, бывший адъютант генерала Бонапарта – ныне генерал и герцог Жюно – примчался к своему начальнику и другу, пытаясь объяснить, что восемь повозок, гружённых бочками с монетами, кремлёвскими драгоценностями и серебряными сервизами из брошенных домов русских аристократов, составляют невообразимую ценность.

– Золота во Франции ещё много, – не оборачиваясь к верному Жюно, процедил тогда он, – а лошадей для артиллерийских упряжек у нас нет. Выпрячь! – вот тебе деньги, деньги и ещё раз деньги – сейчас даже эти голодные клячи ценнее всякого богатства.

– Я расскажу тебе, Андре, где было спрятано сокровище. Верю, что оно и по сей день там, где было оставлено нами. Ты найдёшь его, и у нас не будет недостатка в средствах.

Бравурная мелодия гордой «Марсельезы» взорвала тишину ночной квартиры. В такое время имел обыкновение звонить только один человек – Дима Кожухов, одноклассник, друг детства, а ныне владелец охранного агентства «Кавалергард».

– Привет, Кожан, – Андрей приложил трубку к уху, – ты за временем следишь?

– Ну, если ты закажешь, могу проследить и за ним. А что с подозреваемым не так?

– С ним всё замечательно. Ровно через двадцать две минуты наступит завтрашний день.

– Обалденная новость! Предлагаешь отпраздновать?

– Не предлагаю.

– Да ладно, ну чё ты строишь из себя Вещего Олега на поминках лошади! Я ж знаю, Олька с малым в отъезде, с каких хренов время терять?

– Кожан, мне завтра на работу.

– Ну, кто ж виноват, что тебе сегодня дома не сиделось?

– А то сам не знаешь. Лейпциг виноват.

– Ага, значит, всё нормально, едешь. Я как раз думал спросить, ты бы мог через батю моим парням зелёный коридор организовать? А то ж, понимаешь, двадцать два лба с пистолями и палашами. Опять начнётся дурдом на границе.

– Ну, можно, в принципе. – Андрей вдруг поймал себя на том, что волей то ли случая, то ли провидения его личные планы претерпели коренные изменения. – Хотя знаешь, может статься, что я не поеду.

– Андрюх, ты чё, приболел?

– Нет, совершенно здоров. Просто дела тут появились.

– Ну и Вицлипуцли с ними! Все дела переделаем. До октября ещё хренова туча времени.

– Тут серьёзные дела.

– Серьёзные? – Голос Димки внезапно утратил разухабистость. – Так, короче, включай чайник, я сейчас приеду. Ты только скажи, мне ребят брать?

– Господь с тобой, ничего такого. – В эту минуту Кернёв подумал, что утверждение, будто воскрешение Наполеона это «ничего такого» было некоторым преуменьшением, но делиться этими соображениями с другом счёл излишним, тем более что окончание фразы было произнесено уже в мерно бибикающий телефон.

Димка Кожухов позвонил в дверь в тот самый миг, когда закипел чайник. Он жил в двух кварталах от дома Кернёва, однако носился на своем «Харлее», словно пытался обогнать ход времени.

– Так, что стряслось? – с порога начиная оглядывать квартиру, выпалил он. – С тобой всё нормально?

– Вполне.

– Ольга, сын?

– Тьфу-тьфу-тьфу.

– Старики?

– С отцом разговаривал час назад. В полном порядке.

– Ну и какого рожна ты меня поднял посреди ночи, заставил волочься к себе? У меня что, дел больше нет?

– Я тебя не поднимал и не заставлял.

– Следователю расскажешь! Короче, Андрей Палыч, ну-ка давай колись, что там за дела? Открытие нового ларька на мировом финансовом рынке? Или твоего грандиозного шефа таки взяли за пятую точку?