Дмитрий Пригов - Только моя Япония (непридуманное)

• Название: Только моя Япония (непридуманное)
• Автор: Дмитрий Пригов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-908-3

Дмитрий Александрович Пригов (1940–2007) — известный поэт и художник, лидер и теоретик концептуализма, лауреат Пушкинской премии (1993), автор многих, ставших хрестоматийными авангардистских текстов. Эта книга является второй частью задуманной трилогии (первая — «Живите в Москве» — вышла в издательстве «Новое литературное обозрение» в 2000 г.). Перед читателем жанр записок путешественника, рассказывающих о пребывании автора в Японии. Повествование причудливо сочетает этнографические подробности с фантастикой, обстоятельное и достоверное описание быта жителей Японии с гротеском.

---

По разного рода причинам, в том числе и описанным, у японок удивительно маленькие и завлекательные ступни. Они традиционно, по старинной моде, ставшей уже и генетикой, плосковаты, оттого не кажутся уж совсем крохотулечными. В традиционный наряд входили известные деревянные сандалики на платформе с двумя поперечными высокими переборками поперек подошвы, так что совершенно непонятно, как можно удерживаться на этих почти копытных сооружениях. К тому же они должны быть короче стопы, чтобы пяточка опускалась на край за их пределы. У гейш эту пяточку сравнивали с очищенной луковкой и считали чрезвычайно соблазнительной. Причем пяточка и, естественно, вся нога должны оставаться всегда обнаженными, без всяких там носков или чулок даже в достаточные здешние зимние холода. Деревянный башмачок по камешкам эдак — тук-тук-тук. Пяточка по башмачку так — шлеп-шлеп-шлеп. Безумно обольстительно! Непереносимо просто!

Кстати, гейши, в отличие от установившейся русской традиции понимания их профессии, отнюдь не торгуют своим телом. Для того есть специальные проститутки. Гейши же — такие развлекательницы. Их приглашают фирмы или зажиточные компании на банкеты для увеселения и беседы. Они прекрасно поют, играют на като, танцуют и, главное, мастерицы ведения бесед и всякого рода светского вечернего развлечения. Им неприлично и даже непозволительно вкушать за столом своих клиентов в их присутствии, разве только пригубить вина или прохладительного напиточка. Едят они после, где-то на кухне, второпях и непрезентабельно. Их занятие сродни так и не оформившемуся в отдельную профессию или род искусства умению содержательниц салонов. Они такие вот социальные работники, мастерицы сферы празднично-увеселительных ритуальных услуг. В личной же жизни гейши весьма замкнуты. Как правило, они имеют постоянных, долгосрочных покровителей, но проживают независимо и самостоятельно, представляя тип эмансипированной высокопрофессиональной женщины, весьма неприспособленной для замужества и семьи. Да они, как правило, замуж и не выходят. Все подобные попытки и опыты, в большинстве своем, неудачны. Они непреуготовлены, да и просто непредназначены для подобного. Гейши до сих пор обитают в специальных кварталах города, сохранивших традиционный вид и архитектуру двухэтажных изящных деревянных построек на узеньких пустынных улочках. Здесь они живут замкнутой коммуной среди коллег и всяческих побочных обслуживающих их и пособляющих им хозяек, агентш, парикмахерш, портних, служанок и всех прочих подобных. Услуги гейш весьма недешевы и относятся к самому высокому уровню престижности и роскоши. Попасть к ним можно только по рекомендации. Поминание о знакомстве с кем-либо из них либо о вечере, проведенном в их окружении, весьма повышает социальный статус клиента. Например, просто сфотографироваться с гейшей по прейскуранту стоит сто долларов. И это, естественно, с гейшей самого низкого разряда, открытой для общения со случайной публикой. После окончания карьеры, которая длится аж лет до шестидесяти, то есть до привычного пенсионного возраста — а с возрастом умение и очарование гейш только возрастает, да и потребители их услуг, как правило, люди пожилые и зажиточные и для эротических утех имеющие дело с другими профессионалами женского пола, — так вот, после окончания карьеры они заводят себе в этих же районах маленькие ресторанчики для избранного контингента или же патронируют молодых и начинающих. Живут тихо, замкнуто и осмысленно, но слава о них, о самых изысканных и образованных, не умирает в веках.

Возвращаясь же к простым обыденным девушкам обычных семейств и обычных занятий, заметим, что и ладошки, которыми они смеясь чуть прикрывают розовый ротик, у них небольшие и необыкновенно аккуратненькие. Они прикрывают ими ротик также при любой неординарной своей реакции на окружающее — удивлении, радости, огорчении, испуге. На проявление подобной же характерной специфически-обще-японской стыдливости, что ли, я обратил однажды внимание в метро, в случае, явно не подпадающем под нашу дефиницию японско-женского. Достаточно рослый и полноватый, даже грузный молодой человек напившись раскинулся с ногами на кожаном сиденье вагона. Ну, картина достаточно вам известная, чтобы ее описывать в подробностях. Под безразличные взгляды окружающих он распевал какие-то лихие японские песни и размахивал бутылкой. Но при покашливании или зевке трогательно прикрывал рот обратной стороной ладони, тоже, кстати, достаточно изящной. В мужских отделениях бань мясистые мужики бродят, прикрываясь полотенчиками, а не отпуская на волю произвольно и нагло раскачивающиеся свои мужские причиндалы.

Ну, речь идет конечно же не об обычных банях, куда бы я ни ногой. За время советского общекоммунального детства я их навидался столько! Особенно запала в памяти одна, на достаточном удалении от нашего дома, до которой по субботам нам всей семьей приходилось добираться на переполненном и жалобно скрипящем трамвае. Запомнился, собственно, гигантский и гулкий, отделанный белой дореволюционной, уже пожелтевшей от времени, кафельной плиткой прохладный холл. Влево сквозь низенькую грязноватую дверь, покрытую так называемым немарким серо-зеленоватым цветом, вел вход в мужское отделение, а вправо — в женское. Ровно посередине бескрайнего пространства холла сиротливо ютилась небольшая гипсовая фигурка славного пограничника Карацупы в тяжелом полушубке и его собаки Индуса-1. Я любил гладить ее по гипсовой рельефной шкуре, многоразово и многослойно покрытой тем же немарким, но уже в коричневатый оттенок цветом. Робким и слабым пальчиком я тайком отколупливал маленькие пластиночки отслаивающегося красочного слоя, видимо пытаясь докопаться до теплой и дышащей плоти. Засовывал руку в страшную пунцово-красную разинутую пасть и тут же отдергивал, каждый раз замирая от ужаса, но быстро приходя в себя. Кто бывал там — не забудет этого никогда и не даст мне соврать или же забыть. Вот и не дал.

Нет, в данном случае я говорю о специальных горячих источниках, которых в Японии по причине необыкновенной вулканической активности беспримерное количество. Их средняя температура колеблется где-то в небольшом диапазоне 42–45 градусов. Как правило, основные бассейны, традиционно изящно обустроенные камнями, растительностью и даже микроводопадами, располагаются прямо на открытом воздухе. В холодноватую ночь, погрузившись по уши в горячую воду, неизъяснимое наслаждение глазеть на нечеловеческое открытое взору и все усеянное слезящимися звездами, небесное завораживающее пространство. Доносится плеск и шуршание воды от близлежащего моря. Если привстать, то видны и набегающие волны. А в ясный день с окрайних точек японской земли можно углядеть и туманные очертания российских или китайских сопредельных территорий. Однако высовываться даже ради столь заманчивого зрелища не хочется. А может, даже и некий страх увидеть их как раз и заставляет лежать закрыв глаза, не шевелясь, растворяясь в уже нечувствуемой воде уже нечувствуемым телом. Лежать, лежать, изредка бросая блуждающий взгляд на расположенные ровно напротив тебя упомянутые успокоительные небеса.

Однако же ситуация, надо заметить, самая инфарктно-способствующая. Ведь до всякого там погружения во всевозможные теплые, горячие и просто невозможно горячие воды предполагается, естественно, достаточно плотное и очень способствующее неимоверному возрастанию благорасположения друг к другу сидение в ресторане. По европейским же медицинским понятиям, в которые свято верит моя жена, нервнопереживательный день, плотный обед и затем горячая ванна — прямой путь к обширному инфаркту. Это особенно наглядно-доказательно на статистике инфарктов среди руководящих работников, имеющих все три необходимых компонента в огромной интенсивной и экстенсивной степени. На этот факт мое внимание тоже обратила жена. Дело в том, что при волнении вся кровь спасительно кидается на утешение головы и души. Плотный обед же оттягивает ее на обслуживание интенсивного пищеварительного процесса. К тому же при горячей ванне она подкожно размазывается по всей поверхности разогретого тела. А это, заметьте, одна и та же кровь. Иной не дано. Ее, естественно, на всех не хватает. В этих-то случаях и происходит разрыв бедного невыдержавшего сердца. Однако у японцев в подобных случаях ничего подобного не случается. Мне еще придется остановиться на особенностях японской физиологии. В других случаях у них инфаркты случаются. И в неменьшем количестве, чем в прочих продвинутых и уважающих себя за прогресс странах. А в данном случае — нет. Не случается подобного и у европейцев, сопровождаемых туда японскими хозяевами. Это успокаивает и расслабляет — ничего не случится! Мы, вернее, они гарантируют. Да и вообще, быть сопровождаемым во всех отношениях лучше. А то вот в ближайших к России портах, куда зачастили русские, их уже и не пускают самостоятельно в подобные заведения. Понять хозяев можно — упомянутые русские мочатся в бассейны. Ну, не со злобы или вредности, просто привычки национальные такие. Я не хочу огульно оговаривать всех и особенно своих, то есть ребят из нашего двора. Они сами знают, как и где им и каким способом вести. Просто хочу обратить и их внимание на подобные случающиеся несуразности. Ребята, будьте внимательны!