В. Бирюк - Пейзанизм

• Название: Пейзанизм
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Фэнтези

Ну, что же, наш попаданец ещё подрос. Да и социальный статус несколько изменил. И то верно - много ли напрогрессишь будучи... ну, ясно кем. Только вот с прогрессорством у попаданца опять не очень. Кроме, разумеется секса. Хорошо ещё, что народные суеверия в руках самодура и прогрессиста -- великая вещь.

---

   Дед все повторял какое-то слово на своём языке. "Клаусутти, клаусутти, клаусутти". Знать бы еще - что это значит. На этом голядско-шаманском. Потом он отдал помощнику бубен с колотушкой, подражая медведю, вперевалочку подошёл к Сухану. Поднял руки-лапы вверх. В каждой было по зеркальцу. Медное или там бронзовое. Овальные, довольно большие -- сантиметров тридцать по большой оси. Он сначала посмотрелся сам. И так... довольно заурчал. Потом развёл руки и вывернул кисти. Так чтобы видеть в зеркалах отражения костров за своей спиной. И снова заурчал. А потом начал крутить их в поднятых кистях. Зайчики заметались по поляне. И остановились. Бубен грохнул нижней частью. Два световых зайчика сошлись на затылке лежащего Сухана. Медведь резко опустил лапы и сам присел. Бубен ударил высоким.

Конец одиннадцатой части

Часть 12 Медведь и обезьяна

Глава 60

   Бубен ударил высоким. Высокий, длинный колокольный звук. И противный скрип ручкой колотушки по обечайке. Снова звон и, задолго до его затихания, режущий уши скрип. И опять. И медвежье рычание: "клаусутти". В слове - ни одной буквы "р". Но -- медвежий рык. Низкое рычание на всех гласных. Горловое, утробное, из живота, из медвежьего брюха. Поднимающееся к короткому взвизгу-щелчку на последнем "ти".

   Снова удар бубна и вдруг, из-за моей спины, из темноты, из группы стоящих там не то зрителей, не то помощников, высокий мальчишеский голос. "Вста-а-о-у-авай". На три тона. С звенящим и резко оборванным звуком в конце.

   И снова: колокол бубна, медвежье рычание, трёх-тонная музыкальная фраза, забирающаяся уже в какое-то... колоратурное сопрано.

   Куча, сваленная у столба, начала шевелиться, разворачиваться, подыматься. Превращаться в Сухана. В нечто, напоминающее человека. Количеством конечностей, туловищем. Формой. Но не пластикой, не движениями. Он поднялся на четвереньки, не поднимая головы, мотал ей.

   Главный голядина вытащил откуда-то из своей шкуры какую-то... веточку? Что-то тоненькое, беленькое, скрюченное. Ещё раз подпрыгнул. Вверх и вперёд, прямо на Сухана. Огромная, трёхметровая туша в медвежьей шкуре воздвиглась над человеком. Над маленьким, голым, стоящим на четвереньках подобием человека. Один из волхвов ухватил Сухана крюком на конце своего посоха за шею и вывернул его голову лицом вверх. Лицом навстречу чудовищной, мохнатой, огромной медвежьей голове с горящими багровым глазами. Пауза. Несколько мгновений полной тишины. И снова сопрано на три тона: "Да-о-у-й", "Да-о-у-й". Зазвучал бубен. Не колоколом -- рокотом. Похоже на барабанную дробь в цирке при исполнении опасного номера. Только глуше, без звона. Там палочками по барабану, а здесь -- колотушкой. По коже. По ушам. По душе. Рокот -- как рокот моря. Только быстрее, непрерывнее, повышаясь по тону и темпу. Совсем не успокаивает. Будоражит, тревожит, пугает.

   Огромная туша медленно опускается прямо перед Суханом. Оседает, расплывается в ширину. Контур плывёт в глазах. Оплывающая, наваливающаяся тёмная масса. На вытянутой рук-лапе, прямо над задранным кверху лицом -- качается эта... веточка. Как лакомство перед мордой собаки. Такая... поноска? Или угощение? Оно как-то распрямилось на весу. Висит и покачивается. А ведь это... Палец! Человеческий палец! Кость. Собственно палец из всех трёх фаланг: проксимальной, средней и дистальной и его продолжение -- пястная кость. Она пустая, трубчатая. Медвежья морда подносит её к себе и дует в неё. Резко тренькает струна. Но не отпускает свой звук, а тянет, длит, повышает его, уходит вверх. А сзади снова голос: "Вых-о-у-ди", "Вых-о-у-ди", "Вых-о-у-ди". На три ноты. Неизбежно, неотвратимо. Повышаясь. Обрываясь на грани фальцета. Где уже и дыхания быть не должно.

   Кость висит открытым концом прямо над лицом Сухана. Сантиметров 10-15. Чуть качается над его сжатыми губами. Два волхва с посохами подходят к нему с двух сторон. Удар бубна. Удар посохами по рёбрам. Вскрик. И Сухан замирает с открытым ртом. С открытом прямо под нижним концом пустой кости чьего-то пястья.

   Кажется, Сухан пытается дёрнуться, отодвинуться. Но три посоха его держат. А он сам не может оторвать ни ладони от земли, ни -- колен. Стоит. Высокий, я такого еще не слышал, короткий бряк бубна. Дружный выдох всех присутствующих. Главный голядина резко, как бармен за стойкой, переворачивает кость открытым концом кверху. Будто-то там что-то есть. Жидкое. И затыкает какой-то затычкой. Подымается, удовлетворённо рыча. Сухан мешком снова валится на землю.

   Но это не конец. Медведь поднял вверх зажатую в руке кость. Отпустил, так чтобы держать только за последнюю, ногтевую фалангу. И резко встряхнул. Как колокольчик. По телу Сухана прошла судорога. Он как-то пытался свернуться. Человек, когда ему плохо, всегда инстинктивно сворачивается в позу эмбриона -- у мамы в животике хорошо. Без-опасно, без-боязно, без-страшно. Мама, роди меня обратно.

   Один из волхвов что-то сказал Сухану, ткнул его посохом. Медведь снова позвенел костяным колокольчиком. И Сухана вздёрнуло. Точно - они его не поднимали. Он сам как-то очень быстро, судорожно оказался стоящим на ногах. Согнутый в пояснице, какой-то скособоченный, с опущенными руками и головой. Снова команда одного из волхвов. Этот стоит ко мне лицом и я успеваю поймать часть команды: "... прямо". И Сухана снова вскидывает. Голову, поясницу. Ему сказали, скомандовали... Стоит прямо. Ещё не "по стойке смирно", но похоже.

   Волхвы выдают команды по-очереди. Во все возрастающем темпе. "Сесть, встать, лечь, левую ногу, руку, поворот..." Сухан дёргается как марионетка. Резкие ломаные движения. Абсолютный баланс. Я думаю, вчера он бы не смог исполнить прыжки на руках. А теперь прыгает. Вперёд, назад. И - закрытые глаза. Мечта пьяного сержанта -- полное повиновение без всякого соображения. Наконец, эти... посохатые сержанты останавливаются. Голядина снова поднимает свой... костяной колокольчик. Встряхивает его и рычит в лицо Сухану. В абсолютно неподвижное, мёртвое лицо с закрытыми глазами: "клаусутти". Потом очень по-хозяйски, как кошелёк в набрюшник, убирает это многосуставное хранилище Сухановой души себе в пояс. Сухан... всхлипывает и оседает на землю. Будто из него выпустили воздух.

   А громадный, мохнатый... ужас в медвежьей шкуре поворачивается ко мне.

   Вот это я попал... Мама моя родненькая... Теперь они за меня примутся.

   Общий выдох как-то вернул и меня к осознанию и восприятию окружающего. Но... Попытка пошевелить пальцами связанных над головой рук не привела к ожидаемой боли. Она вообще ни к чему не привела. Рук не чувствую. Ноги, все тело -- как деревянные. Каждое движение отзывается... Очень плохо отзывается. Меня уже тоже..? Я уже частично зомби? Ну, с Барбодосом вас, Иван Юрьевич.

   Только не надо путать "антилизм" с "атлантизмом". И то, и другое -- параша. Но непосредственный "кай-кай" несовместим со "жвачкизмом". На зубах может скрипеть либо то, либо другое.

   Оценивая уровень собственного юмора, я ощутил чувство глубокого стыда. Что радовало. Хоть какое-то чувство. Все остальное -- глухая, тупая, безысходная... паника. Покорность. Полное согласие с любой... С любым развитием событий. "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца". Все попытки возвратить себе... себя, вспомнить картинки, которым я так радовался недавно, какие-то... лингвистические изыски... Как это не... не соразмерно, неуместно, глупо, по-детски... Перед вот этим. Перед царём зверей. Перед Велесом. Перед ними, владеющими и приобщёнными. Извлекающими и запечатывающими души человеческие. Перед служителями Его.

   "Дети у вас прекрасные. Но то, что вы делаете руками...". А также ногами, головами, глазами...

   Сами волхвы и вывели меня из этого... нокаута. Именно их этого состояния, которое характеризуется головокружением, частичной или полной потерей ориентации, иногда -- потерей сознания в результате удара. Все это я либо уже имел, либо балансировал на грани. Ритуал-то у них был... вполне ударный.

   Но будучи уже на грани обморока, уже согласившись с мыслью: "закрою глаза и пусть делают что хотят", я поймал взгляд одного из волхвов. "Дьявол кроется в мелочах". Я мелочный человек -- человек, внимательных к мелким деталям. Например, к беглому взгляду. Взгляду в лес за моей спиной. Точнее, в просвет в кронах деревьев на востоке. Все это время я, как и все остальные, смотрел на происходящее здесь, в центре поляны. В круге света от пляшущего пламени костров. А вот последовав за коротким взглядом волхва, повернув непривязанную голову лицом в непроницаемую темноту окружающего леса... я обнаружил, что темнота... уже не настолько непроницаемая.

   Выворачивая голову, пытаясь рассмотреть хоть кусочек света под своей подмышкой, я вдруг обнаружил еще одну ошибку этих "велесобищ" - у меня не были связаны ноги. Сухана они привязали правильно, а вот со мной... то ли поленились, то ли не посчитали важным.