Мухаммад-Казем Мазинани - Последний падишах

• Название: Последний падишах
• Автор: Мухаммад-Казем Мазинани
• Издательство: Иностранная литература. Журнал
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012

Исторический роман иранского писателя Мухаммада-Казема Мазинани (1963) «Последний падишах». Последние дни жизни шаха Мохаммада Резы Пехлеви, умирающего от рака в египетской клинике — и одновременно долгая и непростая история этой жизни, показанная с самых разных сторон. По форме это пространное обращение — то к шаху, то к его супруге, — причем поначалу — обращение анонимное: читатель далеко не сразу узнает что-либо о рассказчике. Рассказчик же этот весьма искусен: в частности, в своем умении создать образ адресата, посмотреть на происходящее с разных точек зрения.

---

Ты оглядываешься и не очень далеко от себя замечаешь его, Домашнего Слугу, болтающего с женой одного из гостей.

«Интересно, неужели никого другого не нашел для разговора?»

Ты знаешь, что Домашний Слуга зря ничего не делает. И вкус у него отменный, и на язык он так остер, что куда там змее с ее жалом. Все, что ты ему поручаешь, выполняет идеально, и для подготовки этого праздника тоже старался, пожалуй, больше, чем кто-либо еще. Нужно будет объявить ему монаршую благодарность. С любой точки зрения, он — способнейший министр двора; а вдобавок ко всему еще может так тебя рассмешить, что слезы потекут. И прозвище Домашний Слуга не ты ему дал, а он сам такое для себя выбрал. Этим именем он и письма подписывает — возможно, просто решил опередить события. Ведь вообще-то у тебя есть привычка давать людям смешные и странные прозвища. Словно официальное имя человека для тебя бессмысленно, а вот такое — настоящее, хотя в лицо ты этими прозвищами людей не называешь, только за глаза. Примеры таких насмешливых прозвищ: «Тише воды — ниже травы», Мертвый Мышонок, Обугленный, Тупой Великан, «Хан-победитель», Сукин Сын и даже Говно… А прозвище, которое чаще других соскальзывает с твоего языка, — это Остолоп.

Наступает время основного ужина. Столы накрыты шахскими, сказочными скатертями, которые сами по себе являются произведениями искусства. Они уставлены всеми мыслимыми яствами: баранина, телятина, птица; жареные гуси, утки, серые куропатки, перепела, павлины; рыба и икра, крабы и ракообразные. Мясо фаршированное, так и этак томленное, обжаренное в сухариках — нет недостатка и в бифштексах. Напитки газированные и с градусами: пиво, вино, шампанское, коньяк, виски. Простым виноградом это было десятки лет назад, а теперь все высококачественное и дорогое. И горы салатов, десертов, фруктов и овощей — от северных до тропических, — и соусы, и приправы…

«Ах, мой венценосный отец! На следующий день после приема выяснилось, что сколько-то золотых ложек и вилок мистическим образом исчезло. Невероятно, но факт. На кадрах секретной съемки, которая велась во время банкета, мы хорошо видели, как некоторые величавые гости прячут золотые ложки и вилки в карманы и сумки. Впрочем, самые вежливые позже попросили разрешения взять себе на память по золотому столовому прибору. Подобных вещей я в жизни не видел, и мне было стыдно за тех, кто так себя вел!»

Секретная съемка показывает тебе бельгийского короля с королевой, которые, с прилипшими к губам зернышками икры, трутся друг о друга в точности как форель на нересте. Вообще служба САВАК благодаря секретной съемке получила настоящий киношедевр! Ты сразу, как увидел эти кадры, решил наградить саваковцев. Разумеется, ты знал, что установлены скрытые камеры, но и предположить не мог, что за кулисами такого пышного празднества окажется столько жалкого и смешного. Одна из камер запечатлела арабского шейха за занятием поистине мучительным: безуспешной попыткой победить хронический запор. Эфиопский король почему-то постоянно меняет брюки, супруг же британской королевы только и занят, что охотой за женщинами…

После ужина вы все идете к историческим развалинам Персеполиса, где сейчас начнется пиротехническое шоу: игра света с музыкальными эффектами. Горы и пустыня пребывают в царственном безмолвии. Окружающий рельеф удивительно соответствует духу Персеполиса, словно эти горы — раскиданные в пространстве шатры Ахеменидов. И твой шахский шатер возвышается в центре других шатров, словно бы воздвигнутых для представителей покоренных наций.

Внезапно десятки прожекторов обрушивают свет на развалины, и каменные ахеменидские изображения оживают. Дарий Ахеменид[37] восседает на величавом троне, с цветком лотоса в руках. Воины «гвардии бессмертных», вооруженные копьями и мечами, застыли перед тобой в почтительном карауле. Представители завоеванных народов поднимаются по ступеням, неся падишаху свои дары.

Львы, быки и сказочные животные окаменели, всем своим видом выражая пиетет к тебе и к Дарию. Повелитель половины обитаемого мира продолжает горделиво, с таинственной улыбкой, сидеть на троне. И чей-то голос звучит в твоих ушах: «Кстати, какова тайна этого божественного спокойствия?»

На этот вопрос у тебя нет ответа.

— …Почему среди всех этих изображений не видно ни одной женщины? — такой вопрос тебе задает глава советского государства, и на сей раз ты ловко находишь ответ:

— Потому что в противном случае персы не смогли бы создать подобную цивилизацию!

Председатель Президиума смеется, а шахиня поддерживает его дипломатичной улыбкой. Вдруг небо освещается цветными ракетами. Переполненный чувством радости и величия, с похолодевшим бледным лицом, ты застыл, подобно ахеменидским рельефным фигурам, и смотришь в небо, которое целиком принадлежит тебе, на звезды, которые только тебе подмигивают, на месяц, который лишь ради тебя еженощно берет на себя труд светить…

Фейерверк заканчивается, и гости направляются к собственным шатрам — испытывая к тебе зависть светлую или зависть черную, нахваливая тебя или считая дураком. Твой шатер, отличающийся от других тем, что на нем изображена шахская корона, открывается для вас с шахиней. Ты надеешься, что в этом величественном сооружении ночь, свободная от двусмысленности и от обид, станет незабываемой и единственной в своем роде. Ведь как знать? Может, столь грандиозное событие в Иране никогда больше не повторится, ни для одного из правителей…

Но шахиня невесела. Ты не понимаешь почему? Насколько ты можешь судить, сам ты ни одной ошибки этим вечером не совершил. Была, правда, одна накладка с тридцатитрехкилограммовым тортом, изготовленным в честь тридцатитрехлетия шахини. Когда этот громадный торт вносили, его верхушка развалилась, как рассыпаются сладостные мечты, отчего французский кондитер едва не разрыдался. Торт тем не менее разрезали и съели — но, может быть, шахиню это угнетает? Вообще она с самого начала была против праздника. Она говорила: «Раз мы ждали этого два с чем-то тысячелетия, то могли бы потерпеть и еще несколько лет, но чтобы праздник получился по-настоящему иранским, народным».

Ты с ней не согласился и принял решение праздник провести обязательно, сейчас, и без участия народа. Очень торжественно, крайне пышно и затратно — чтобы показать всему миру, какую славную цивилизацию создала шахская власть в этой стране.

Празднование двух с половиной тысячелетнего юбилея прошло не только в Ширазе, но и по всему Ирану. К этой дате были закончены большие проекты: открыты две с половиной тысячи школ, проведено электричество в селах, заасфальтированы дороги, построен стадион-«стотысячник», а в Тегеране — площадь, и на ней зрелищное сооружение под названием «Шахйад», «Память о шахах». Широкомасштабные деяния, с громкой рекламой и громадными бюджетами…

Все вы сидите на специально оборудованных смотровых местах, и от жаркого еще октябрьского солнца вас защищает великолепный шатровый навес. И перед вашими глазами повторяется история.

Пустыню оглашают звуки военной музыки, и из коридоров времен вдруг высыпают на равнину воины самых разных эпох. Конные и пешие, они движутся рядами, и, кажется, им не будет конца. Тут и мидяне, и персы Кира[38] в багровых и небесно-голубых одеяниях, с кудрявыми длинными бородами; парфяне с кручеными косицами, в округлых шлемах; и воины Сасанидских времен, в величественных шапках; и — времен Сефевидских, в багряной одежде и с остроконечными бородами; и — времен Каджаров, с закрученными вверх усами… Щиты и копья, треугольные знамена и мечи, сабли, шашки; «бессмертные» времен Ахеменидов, и «отважные» парфянских царей, и всадники Сасанидов, и военные оркестры с инструментами тех времен; и штурмовые прикрытия-черепахи, тараны и другие штурмовые машины; и военные гребные корабли на движущихся платформах; и колесницы, и всадники на быстроходных верблюдах; и легкие пушки на верблюдах, с их пушкарями, и пушки тяжелые; и моряки Персидского залива и Каспия, и английские танки «Чифтен», и американские самолеты F-5; и женщины в униформе, которых недавно начали набирать в армию…

И как венец этого могущества и величия — ты, шахиншах Мохаммад Реза Пехлеви Арьямехр («Солнце ариев»), стоишь бок о бок с шахиней и горделиво смотришь вперед…

Чтобы и все гости сохранили воспоминание об этом счастливом торжестве, ты приготовил для каждого из них драгоценный подарок: памятную шкатулку с алмазами; золотое блюдо, украшенное портретами трех людей — тебя, шахини и наследника; золотые швейцарские часы, усыпанные бриллиантами; копия золотого кубка, найденного в Сузах и датируемого вторым тысячелетием до Рождества Христова… Подарки, которые должны покорить глаза и сердца приглашенных.

…И надо было видеть тебя в момент, когда ты вручал эти подарки — а древние каменные рельефы рядом с тобой изображали, как представители побежденных народов вручают Дарию Ахемениду самое ценное и дорогое, что у них есть. И каждый их подарок уникален. Вот эламиты дарят львицу и двух львят… Видишь, как львята отворачиваются и с тревогой глядят на мать?.. Вот индийцы принесли золотой песок; армяне дарят коней и прекрасные сосуды; ионийцы — браслеты с фигурками косуль; египтяне… Ах, эти египтяне! Их земля стала для тебя местом боли, беспомощности и нищеты… Кто бы мог подумать тогда, в начале пути, что через две с лишним тысячи лет последний падишах Ирана, на берегу реки Нил…