Уилл Рэндалл - Океания. Остров бездельников

• Название: Океания. Остров бездельников
• Автор: Уилл Рэндалл
• Издательство: Амфора
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01223-1

Когда у человека есть все, что дает ему цивилизация, он от пресыщения вдруг начинает искать приключений. И тогда понимает, что главное в жизни порой бывает ближе, чем кажется. Автор книги, обладающий чисто английским чувством юмора, познал на себе очарование Соломонова времени, но смог из его плотной неколебимости вынести уроки дружбы и предприимчивости.

---

— Уорин, он пошел назад в длинный дом, который его.

— А где его дом? То есть… дом, который его.

Человек выходит на порог и указывает на дальний остров, расположенный за лагуной.

— Он останется долго там.

Я благодарю его и уже собираюсь отправиться на поиски средства передвижения.

— Эй, миста, — окликает меня мой собеседник. — Ты хочешь заплатить кому-нибудь за плавник, который акулы? Он счур хороший для супа.

Он принимается размахивать у меня перед носом плавником, от которого несет старой дохлой рыбой. Я вежливо отказываюсь.

У причала нахожу ловца крабов, который соглашается доставить меня на нужный остров и подождать, пока «Уорин» будет делиться со мной тайнами разведения кур. Мы проскальзываем по маслянистой воде порта и вновь оказываемся на покрытом зыбью открытом пространстве.

Когда не умолкавший ни на секунду на протяжении всего пути перевозчик заворачивает на подветренную сторону «острова Уорина», он хлопает меня по плечу и указывает на крохотный островок, практически отмель, расположенный в двухстах-трехстах ярдах слева от нас, посередине которого растет пара кривобоких кокосовых пальм:

— Остров этот ты ищешь? Видишь?

Я заверяю его, что прекрасно все вижу.

— Киниди, Киниди, большой человек из Мерики останавливался долго здесь.

«Именно здесь все происходило, — продолжает он со снисходительной интонацией туристического гида, — на этом самом рифе». Представьте: 2 августа 1943 года, вокруг бушует война, а «Киниди падает в море».

В половине третьего ночи лейтенант Джон Ф. Кеннеди стоял за штурвалом патрульной лодки ПТ-109, а большая часть экипажа спала в это время в своих кубриках. Лодка возвращалась после рекогносцировки северных островов: и ночь была темной.

После захода солнца лодка отстала от флотилии, но юный офицер, несмотря на плохую видимость, не сомневался в том, что ему удастся довести свое судно домой. Под его ногами ровно гудели мощные двигатели, а он нес свою первую вахту в восторге от того, что и ему довелось «поучаствовать в военных действиях».

Впрочем, весь его восторг, вероятно, тут же испарился, когда без всякого предупреждения из влажного мрака перед ним возникла гигантская тень японского эсминца «Амагири». Эсминец неумолимо врезался в судно военно-морского флота Соединенных Штатов, разрезав его точно пополам.

«Вот что ощущаешь, когда тебя убивают», — подумал Кеннеди; вероятно, та же мысль пронеслась и у членов его экипажа, которые погибли при столкновении.

Эсминец продолжил следовать своим курсом, а его штурман так и остался в неведении, что чуть было не изменил всю современную историю Америки; выжившие члены американского экипажа всю ночь продержались на обломках ПТ-109. На рассвете они увидели остров, вдоль которого мы теперь двигались. Дж. Ф. Кеннеди героически вытащил на сушу одного из раненых с помощью веревки, которую держал в зубах.

Через два дня проплывавшие мимо островитяне обнаружили терпящих бедствие. Определить — союзники это или неприятель — было сложно, но, после того как американцы исполнили свой гимн с невольной слезой в глазу и отдали честь, островитяне согласились сообщить о них на базу. Когда Кеннеди выдали половинку старого кокоса и острый коралл, он нацарапал историческую записку: «Абориген знает место 11 живых нужна лодка Кеннеди».

Островитяне торжественно отбыли, держа в руках скорлупу кокоса. Через четыре дня экипаж затонувшей лодки был спасен, и все вернулись в Лумбариа к заслуженному рок-н-роллу и удобствам туалета, который Смол Смол Том продемонстрировал мне еще во время первой экскурсии.

— Ты смотреть?

Да, это был остров Кеннеди.

Мы пришвартовываемся к аккуратному деревянному причалу следующего, более крупного острова, и я, оставив гида-самозванца что-то бормотать себе под нос, направляюсь вверх по узкой петляющей тропинке, которая ведет к вершине крутой меловой скалы. Оглянувшись, вижу просторную хижину с крышей из листьев. Открывается панорамный вид на Гизо и Коралловое море. Я подхожу к хижине и, поскольку вокруг царит полная тишина, осторожно зову хозяина:

— Эй, есть кто-нибудь? Эй! Я приехал посмотреть на ваших кур.

Конечно, это звучит смешно. Я выхожу на широкую веранду и снова кричу.

— Эй, приятель, заходи, устраивайся. Сейчас я штаны надену и приду. Прости, приятель. Мне звонил старина Джефф, сказал, что ты приедешь. Ты, верно, тот самый парень, который собирается разводить цыпок, — доносится до меня его явно антиподский ответ.

— Но только как это делается, вот вопрос, — говорю я, обращаясь в глубину коридора, идущего вдоль стены.

— Да, он сказал, что ты немного в этом смыслишь. Яйца выеденного не стоит, — сообщает Уоррен, появляясь из-за угла и застегивая ширинку. — Прости, что заставил ждать. Решил отдохнуть с женой на скорую руку.

В глубине хижины кто-то широко зевает.

— Ничего-ничего. Я мог бы подождать, пока вы… ну… э-э…

Он был крепким и кряжистым, и я еще никогда в жизни не видел такого волосатого мужчину — завитки черных волос топорщились во все стороны. Инносент получил бы истинное удовольствие. Густая шерсть, покрывающая все его тело, кроме гладкого, выбритого до синевы подбородка и узкой полоски между ковриком курчавых темных волос и невероятно длинными бровями, вытянутыми в одну линию, создает впечатление, что он уже одет.

— Ну и что именно ты хочешь узнать, приятель? — Он натягивает через голову рубашку, в которой, на мой взгляд, нет никакой необходимости. Стоит ему нагнуться, чтобы натянуть на себя гофрированные сапоги, как клочки шерсти вылезают из-за ворота и манжет.

— Боюсь, все.

— Ну тогда начнем по порядку. — Он подвигает к краю балкона два кресла, и мы садимся, прикрытые от палящего солнца нависающим козырьком. С этой высоты виден берег острова Кеннеди, далеко уходящий в глубь моря за линию прибоя. — Так, правило номер один. Что было раньше — яйцо или курица? Ни то ни другое, приятель. Сначала был куриный корм. Какой смысл заводить цыпок, если у тебя нет для них корма? Верно?

Я киваю, а Уоррен, нагнувшись, заглядывает в мою записную книжку, которую я тут же раскрываю, как усердный секретарь. Похоже, он доволен тем, что моя рука тянется конспектировать его первое наставление. И он продолжает свой урок, а мне остается лишь с бешеной скоростью переворачивать страницы.

— А теперь тебе надо пойти и взглянуть на этих маленьких стерв, — внезапно останавливается он.

Мы обходим дом и спускаемся к прогалине. Там стоят три хижины, обнесенные проволочной сеткой. Внутри под тенью навесов происходит пиршество, да настолько активное, что оттуда не доносится ни единого звука.

— В каждой хижине четыре сотни. Всего тысяча двести бандиток. — Слово «бандитки» произносится с явной любовью. — Домики построил здесь, чтобы не воняло. Но даже когда направление ветра меняется и до нас долетает запах куриного дерьма, я говорю себе: Уоррен, это запах денег, приятель.

Я хожу за ним целый день с ученической тетрадью в руках и узнаю обо всем процессе — «от высиживания яиц до сечки», как говорит он. Впрочем, согласно утверждению Уоррена, о высиживании можно было не беспокоиться, поскольку надо сразу покупать однодневных цыплят, привозимых из Австралии, — их самолетом доставляли в Хониару и Мунду. И пока все мне казалось достаточно простым.

Однако урок продолжается. Я узнаю, где надо строить курятник, чтобы там было прохладно; о том, что следует кормить птиц в определенное время и регулярно менять им воду. Уоррен сообщает мне о прелестях забоя птицы, а также ставит в известность о состоянии рынка. Его убедительные манеры внушают уверенность. И мне действительно начинает казаться, что все это «яйца выеденного не стоит». Мы останавливаемся у большого металлического барабана. Я заглядываю внутрь и вижу, что он полон розовых резиновых пальцев.

— Когда раскрутитесь, — дружески похлопывая меня по спине, сообщает Уоррен, — тоже купишь себе такую. — И он выкидывает руку в сторону с видом конферансье из варьете: — Машина для общипки перьев!

Это производит на меня сильное впечатление.

— К тому же это отличная эротическая игрушка.

Склонив голову набок, пытаюсь представить, что он имеет в виду.

Спускаясь обратно к морю, вижу открыточные оранжево-розовые оттенки лагуны, сгущающиеся по мере наступления сумерек. Это потрясающее зрелище наполняет меня силами и верой в успех будущего дела. Да, мне тоже предстояло войти в круг немногих. И вместе мы создадим Ассоциацию птицефермеров Соломоновых островов (АПСО). Будущее распускало перья.

Я крепко пожимаю Уоррену руку.

— Спасибо, Уоррен, за то, что показал мне все.

— Никаких проблем, приятель. Удачи, — добродушно подмигивает он.

Повертев большой палец ноги перевозчика, который успел заснуть на дне каноэ, он приводит его в чувство и помогает нам отчалить. Я машу Уоррену рукой, и мы направляемся в обратный путь.